Сергей Устинов - Не верь, не бойся, не проси или «Машина смерти» Страница 3

— Кацнельсон Аркадий Натанович, из инюрколлегии.

Не самая лучшая фамилия для беседы с работником отдела кадров, особенно если этот работник старой советской закваски, но другой подходящей визитки под рукой не было. Вопреки опасениям женщина любезно улыбнулась, давая понять, что слушает меня. Быть может, недостатки происхождения отчасти скрашивались солидным местом работы.

— Мы разыскиваем родственников Стива Шиманского, умершего восемь месяцев назад в Аргентине, — начал я. — По поводу наследства. У вас ведь, кажется, работает человек с такой фамилией? Знаете, — наклонился я к ней доверительно, — не всегда стоит заранее обнадеживать. Поэтому хотелось бы предварительно ознакомиться с анкетными данными и...

Я умолк, потому что ясно увидел, что мое красноречие приводит совершенно не к тем результатам. Миловидная дама поднялась зачем-то из-за стола, правой рукой слепо нашарила дверцу сейфа и с грохотом захлопнула ее. Любезная улыбка отскочила в сторону, как будто держалась до этого на резинке, глаза стали стеклянные, губы слиплись в узкую полоску. В мгновение ока дама сделалась похожа на свой сейф. Морда на замке.

— Шиманский здесь больше не работает, — процедила она.

— Давно? — искренне удивился я.

— Со вчерашнего дня. Уволен по собственному желанию.

— Но ведь его «дело» у вас есть. Я бы хотел взглянуть на год и место рождения, затем мне нужен его адрес...

Бронированная дама взглянула на меня так, словно Аркадий Натанович Кацнельсон попросил руки ее единственной дочери.

— Нет, — выдохнула она. — Ничего не дам. Приказ генерального директора. Идите к нему. Налево по коридору и на лифте до двадцать восьмого этажа.

Пожав независимо плечами, я без излишней нарочитости смахнул со стола не оправдавшую себя визитку, повернулся и вышел, размышляя о том, какой, однако, предусмотрительный человек этот генеральный директор. 1:0 в его пользу.

Когда на табло зажглись цифры 28, двери служебного лифта мягко и бесшумно разъехались, я шагнул вперед и оказался в помещении, где в качестве отделочных материалов преобладали мореный дуб и натуральная кожа. Вероятно, это было что-то вроде приемной, если взять во внимание пышнотелые диваны вдоль стен и стол секретаря возле единственной ведущей куда-то дальше двери. За этим столом, оснащенным пятком самых современных телефонов, телефаксом, селектором, компьютером и еще Бог знает чем, сидел молодой плечистый мужчина в ослепительно белом пиджаке. Черные, аккуратно зачесанные на пробор волосы и тонкая ниточка усов дополняли первое впечатление. Язык не поворачивался назвать этого изысканного джентльмена секретарем, и я мысленно поднял его в должности до референта. Увидев меня, он немедленно поднялся из-за стола и с предупредительным видом вышел навстречу. Загородив при этом дверь.

— Мне бы хотелось поговорить с генеральным директором, — сказал я ему.

Белый пиджак в его туалете элегантно сочетался с ослепительно, если можно так выразиться, черными брюками. Такое впечатление, что он только что сошел с трапа собственной прогулочной яхты.

— Простите, по какому вопросу?

Сама любезность. Интересно, что он запоет через полминуты?

Я вздохнул и полез за удостоверением. Ничего хорошего от последствий этого шага я не ждал, но разведка боем есть разведка боем.

Референт принял книжечку из моих рук, внимательно изучил ее, и на лице его не отразилось ничего. Больше того, мне показалось, что тон его сделался еще любезней.

— Боюсь, Владимир Олегович не сможет вас сейчас принять.

— Вот как? А не смогли бы вы узнать, когда он сможет это сделать?

Он медленно покачал головой:

— Мне жаль огорчать вас, но, боюсь, Владимир Олегович не сможет вас принять ни-ког-да.

Физиономия у него была совершенно непроницаемая, но я взглянул ему прямо в глаза, и до меня наконец дошло, что он надо мной издевается. Тогда я тоже улыбнулся и сказал как можно более задушевно:

— Ты, лакей, холуйская морда, а ну пропусти меня.

Это его проняло. Лицо у него стало одного цвета с пиджаком, но ответить он ничего не успел, потому что дверь за его спиной отворилась, и в приемную вышли трое: красивая крашеная блондинка, маленький потный толстяк и высокий с холеным бульдожьим лицом, которое показалось мне знакомым. Именно к последнему круто повернулся на каблуках референт, из чего я сделал вывод, кто здесь главный.

— Что тут происходит? — насупясь, проворчал бульдог, оглядывая меня с головы до ног.

— Вот, Владимир Олегович... — почтительно подавшись вперед, референт протянул ему мое удостоверение.

Едва генеральный директор взглянул на обложку, лицо его разгладилось. Больше того, Владимир Олегович изволили широко удовлетворенно улыбнуться. И ласково спросить:

— Разве мой юрист не был сегодня утром у вас в редакции? — Я молчал. А генеральный директор продолжал еще ласковее: — Разве он не сказал вашему редактору, что я заставлю его по ложечке сожрать все то дерьмо, которым он обмазал меня в своей газетенке?

Я молчал, ибо задаваемые мне вопросы следовало, безусловно, отнести к разряду риторических. А лицо Владимира Олеговича вдруг из ласкового сделалось холодным и высокомерным.

— Следующая встреча — в народном суде, — произнес он. — А сейчас я вас больше не задерживаю.

Мясистые пальцы генерального директора медленно разжались, и мое редакционное удостоверение с легким стуком упало на вощеный паркет.

У меня потемнело в глазах. Первая мысль была: поднять удостоверение, а потом исхитриться и плюнуть генеральному в морду. Вторая: поднять удостоверение, плюнуть в морду и заехать пресс-папье по ихнему компьютеру. Третья мысль состояла в том, что первые две никуда не годятся. Надо взять себя в руки. Надо взять себя в ставшие мгновенно липкими и дрожащими мелкой дрожью руки, потому что при разведке боем потери неизбежны.

Все четверо глядели на меня с ухмылочками, откровенно предвкушая наслаждение. Шире всех ухмылялся чернявый реферюга — этот со своего корабля угодил прямо на бал. Не отрывая от них глаз, я присел на корточки, взял с пола удостоверение, сдул с него несуществующую пыль и спрятал в карман. Поднялся, дошел до лифта, нажал кнопку. Двери разъехались. Ступив в кабину, я повернулся, еще раз оглядел всю компанию, сделал им ручкой и сказал:

— Господа, желаю вам приятно провести оставшееся до суда время.

И по странному свойству памяти, еще до того, как лифт снова опустил меня в подвал, я вспомнил, откуда мне знакомы бульдожьи брыльки генерального директора и высокомерное выражение на его лице. Бредя в обратную сторону жесткошерстным подземельем «Интертура», я уныло размышлял о двух вещах. Во-первых, о том, что человек, у которого профессия — совать нос в чужие дела, всегда должен быть морально готов по этому самому носу получить. А во-вторых, что лично я не бываю к этому готов никогда. К концу коридора я, однако, пришел к выводу, что в мои годы менять специальность поздновато, и решил попытать счастья в третий раз.

В лучших сказочных традициях ресторан в южном крыле гостиницы именовался «Каменный цветок», хотя мне и показалось, что для предприятия общепита с названием некоторый перебор. Время завтрака уже миновало, обеденное еще не наступило, и на стульях перед богато разукрашенным фальшивым малахитом входом томились жарой и бездельем несколько официантов. Появление одинокого посетителя не вызвало у них ни прилива трудового энтузиазма, ни даже интереса, и я беспрепятственно проник в зал. Никакого четкого плана действий у меня не было, поэтому для начала я решил отыскать кабинет Шиманского: в конце концов не мешало собственными глазами убедиться, что он пуст.

Пройдя меж столиков, я завернул за загородку, отделяющую зал от кухни, и тут нос к носу столкнулся с человеком в черном смокинге и при бабочке. Попасть на метрдотеля было худшим из всего, на что я мог рассчитывать. Сейчас он задаст мне неизбежный вопрос, что я делаю в таком неподобающем постороннему месте, и в два счета выставит нахала вон. В порыве отчаянного вранья я с деловитым видом кивнул ему и представился:

— Кислюк Евгений Иванович, объединение «Дальрыба». Есть недорого партия свежемороженых крабов. С кем можно поговорить?

У метра было умное лицо с внимательными глазами человека, по должности обязанного разбираться в людях. Но то ли я усыпил его бдительность простодушным видом, то ли ее притупила полуденная жара, он окинул меня равнодушным взглядом, вяло махнув рукой в направлении узкого коридорчика:

— Вон там поищите зав. производством.

На первой же двери действительно было написано «Зав. производством». На второй двери было написано «Директор». Быстро оглянувшись, я потянул вторую дверь на себя, и, к моему удивлению, она открылась.

Однако обрадовался я рано, ибо попал пока не в сам директорский кабинет, а всего лишь в предбанничек, крошечную приемную с простенькой обстановкой. Единственным украшением этого, так сказать, офиса было губастое, глазастое, а также, судя по тому, чего и на пятую часть не прикрывала мини-юбочка, весьма ногастое существо, на вид — пышногрудая русская красавица, на запах — французский парфюмерный магазин. Когда я вошел, существо поливало цветочки на подоконнике и при виде меня чуть не выронило кувшин с водой из рук. Все мгновенно возникшие было на языке благоглупости там же и замерли: в глазах, которыми смотрела на меня эта девочка, прыгал страх.