Карл Хайасен - Дрянь погода Страница 3

Бонни разбудил шум. Хлопнула крышка чемодана. И что это означает, когда полностью одетый муж пакует вещи в четыре утра?

– Хотел сделать сюрприз, – сказал Макс.

– Бросаешь меня? – спросила Бонни. – Всего через две ночи?

Макс улыбнулся и присел на кровать.

– Я пакую наши вещи.

Он хотел погладить Бонни по щеке, но жена, прячась от света, зарылась лицом в подушку. Дождь усилился, струи лупили в окно высотного отеля горизонтально. Бонни радовалась, что супруг одумался. ЭПОБ подождет до другого раза. Она выглянула из подушки и спросила:

– Милый, аэропорт открыт?

– Честно говоря, не знаю.

– Может, лучше сначала позвонить?

– Зачем? – Макс похлопал по одеялу, повторявшему изгиб бедра жены.

– Мы ведь возвращаемся домой, да? – Бонни села в кровати. – Ты же для этого пакуешься.

Оказалось, нет.

– Мы едем за приключениями! – объявил Макс.

– Понятно. А куда?

– В Майами.

– Это и есть сюрприз?

– Он самый. – Макс стянул с Бонни простыни. – Вставай, ехать долго…

Бонни даже не пошевелилась.

– Ты серьезно, да?

– …а мне еще нужно тебе показать, как снимают видеокамерой.

– У меня есть предложение получше, – сказала Бонни. – Остаться здесь и три дня не вылезать из постели. От темна до темна, а? Так, чтоб стены ходуном ходили. Разумеется, если ты хочешь такого приключения.

Но Макс Лэм снова подскочил к чемоданам.

– Ты не понимаешь! Такой шанс выпадает раз в жизни.

Ага, подумала Бонни, шанс угробить медовый месяц.

– Я бы предпочла остаться там, где сухо и тепло. И даже буду смотреть по «Спектравижну» «Эммануэль-IV», как тебе вчера хотелось. – Бонни считала это серьезной уступкой.

– Пока доберемся до Майами, – говорил Макс, – заваруха кончится. Да уже, наверное, кончилась.

– Тогда какой смысл?

– Сама увидишь.

– Макс, мне не хочется. Прошу тебя.

Муж сел рядом и крепко, по-отечески ее приобнял. Бонни уже знала, что сейчас он заговорит со своей молодой женой, как с шестилетним ребенком.

– Бонни, прекрасная моя маленькая Бонни, послушай меня. В «Мир Диснея» мы съездим когда угодно. Стоит только захотеть. А ураганы случаются редко. Ты же слышала, милая, что говорил синоптик? Он назвал это «Бурей века»! Часто ли выпадает человеку увидеть такое?

Его покровительственный тон был невыносим. Настолько невыносим, что Бонни согласилась бы на что угодно, лишь супруг заткнулся.

– Хорошо, Макс. Подай мне халат.

Муж звучно чмокнул ее в лоб.

– Вот и умничка!

2

Щелкунчик и Эди Марш сняли два номера в мотеле «Бест Вестерн» городка Пемброук-Пайнз, что в тридцати милях к северу от того места, где ураган должен был выйти на побережье. Щелкунчик сказал администратору, что им хватит и одного, но черта с два Эди бы на это согласилась. Их отношения всегда оставались чисто деловыми: Щелкунчик временами толкал краденую женскую одежду, а Эди временами ее же крала. Новая афера предполагала партнерство в антрепризе – более амбициозной, но без интима. Эди честно предупредила Щелкунчика: она не представляет их в постели, даже на раз. Это заявление, похоже, его ничуть не смутило.

Эди легла и укрылась с головой, пытаясь спрятаться от дьявольского стона ветра. Одной в комнате было невыносимо жутко. Во время короткого затишья в глазе бури она забарабанила в дверь Щелкунчика и сказала, что ей страшно до смерти.

– Заваливай, – сказал Щелкунчик. – Мы тут нехило оттягиваемся.

Посреди бушующего урагана он где-то сумел раздобыть себе шлюху. Это впечатляло. Дамочка зажимала меж грудей полупустую бутылку гавайского рома «Барбанкур», Щелкунчик, одетый лишь в бейсбольную кепку «Марлиней» и красные шорты наизнанку, посвятил себя водке. При свечах номер мотеля напоминал храм. Электричества не было уже два часа.

Эди Марш представилась проститутке, которую Щелкунчик раздобыл по телефону через «службу сопровождения». Вот же преданная делу труженица, подумала Эди.

Охвостье шторма накрыло городок с нестерпимым рокотом, и троица сбилась на полу, как сиротки в грозу. Пламя свечей бешено трепетало на сквозняке, когда ветер целовался со стеклами взасос. Стены дышали – Эди видела это своими глазами. Господи, что за дурацкая была идея! Со стены, чиркнув по ноге проститутки, сорвался большой портрет пеликана. Шлюха тихо вскрикнула и принялась грызть наращенные ногти. Щелкунчик не расставался с водкой. Свободная рука его то и дело по-паучьи пробиралась на ляжку Эди. Она шлепала по лапе, но Щелкунчик лишь вздыхал.

К рассвету буря переместилась в глубину суши, прилив быстро спадал. Эди Марш надела строгое синее платье и темные чулки, собрала в узел длинные каштановые волосы. Щелкунчик облачился в свой единственный костюм – темно-серый в тонкую полоску, купленный два года назад на похороны бывшего сокамерника. Отвороты брюк болтались в дюйме над ботинками. Эди усмехнулась, но сказала, что это идеально.

Они подвезли проститутку к ресторану «У Денни», а сами поехали на юг – взглянуть, что натворил ураган. На дорогах чистое безумие – автомобили бампер к бамперу, повсюду пожарные и полицейские машины, кареты «скорой помощи». По радио сообщили, что Хомстед стерт с лица земли, а губернатор направляет в район бедствия Национальную гвардию.

Щелкунчик поехал было по 152-й улице на восток, но сразу же заблудился. Все дорожные указатели и таблички валялись на земле, и он не мог отыскать «Пальмовые Кущи». Эди занервничала. Она все повторяла адрес: Норьега-паркуэй, 14275. Один-четыре-два-семь-пять. Желтый дом, коричневые ставни, бассейн, гараж на две машины. Авила предполагал, что стоит он 185 000 долларов.

– Давай быстрее! – торопила Эди. – Если мы будем тащиться… – Щелкунчик велел ей на хрен заткнуться. – По-моему, это рядом с «Дейри Куин», – не унималась она. – Я помню, вроде бы там он сворачивал.

– «Дейри Куин» больше нет, – рявкнул Щелкунчик. – Может, ты не заметила, но тут вообще ни черта больше нет. Тычемся вслепую.

Таких разрушений Эди не видела никогда – казалось, Фидель сбросил сюда атомную бомбу. Дома без крыш, стен, окон. Машины и трейлеры смяты, словно фольга. Деревья в плавательных бассейнах. Люди рыдают, господи помилуй, – и повсюду стук молотков и рев бензопил.

Щелкунчик предложил выбрать другой дом:

– Их на выбор осталось-то всего тысяч десять.

– Может, и можно.

– Что особенного в этом 1–4 – 2–7 – 5?

– У него была индивидуальность, – ответила Эди.

Щелкунчик побарабанил пальцами по рулю.

– А по мне, так все едино. Все эти дома на одно лицо.

Его пистолет лежал между ними на сиденье.

– Ладно, – сказала Эди. Ее расстроили перемена плана, хаос и мрачные небеса, с которых по-прежнему текло. – Хорошо, найдем другой.

Макс и Бонни Лэм приехали в округ Дейд с рассветом. На скользких дорогах были пробки, в сером небе стрекотали вертолеты телевизионщиков. По радио передали, что разрушены или серьезно пострадали двести тысяч домов. Красный Крест уже просил о пожертвованиях питанием, водой и одеждой.

Супруги съехали с автострады у Куэйл-Руст-драйв. Картина разорения ошеломила Бонни, и даже Макс раскраснелся. Видеокамеру он держал на коленях и через два-три квартала притормаживал, чтобы снять впечатляющие развалины. Сплющенная скобяная лавка; останки ресторана «Сиззлер»; школьный автобус, насаженный на огромную сосну.

– Что я тебе говорил? – повторял Макс. – Потрясающе, правда?

Бонни Лэм передернуло. Она сказала, что нужно остановиться у ближайшего пункта Красного Креста и предложить помощь.

Макс на это не отреагировал никак и остановился перед разбомбленным домом. Ураган забросил в гостиную моторную лодку. Ошеломленная семья – средних лет латиноамериканец, его жена и две девочки – стояла на тротуаре. Все в одинаковых желтых дождевиках.

Макс вышел из машины:

– Не возражаете, если я поснимаю?

Человек оцепенело кивнул. Макс снял разнесенное здание в нескольких выразительных ракурсах. Потом, осторожно ступая по штукатурке, изломанной мебели и искореженным игрушкам, как ни в чем не бывало вошел в дом. Бонни смотрела и не верила своим глазам – он вошел прямо через пролом, где некогда была дверь.

Она извинилась перед людьми, но хозяин не возражал – все равно придется делать фотографии для страховой компании. Девочки заплакали – их била дрожь. Бонни присела перед ними на корточки и постаралась успокоить. Оглянувшись, она увидела, что муж снимает их через выбитое окно.

Потом, уже в машине, Бонни сказала:

– Ничего гаже я в жизни не видела.

– Да, грустное зрелище.

– Я о тебе говорю! – рявкнула Бонни.

– Что?

– Макс, я хочу домой.

– Мы сможем продать эту пленку.

– Только посмей!

– Да «Си-СПЭН»[8] ее с руками оторвут. Покроем все расходы на медовый месяц!

Бонни прикрыла глаза. Что она, дура, наделала! Неужели мать была права? Латентный козел, шепнула она ей на свадьбе. Значит, мать не ошиблась?