Кейт Уайт - Молчи! Страница 3

Послав факсы, она включила ноутбук, зашла на «Гугл» и набрала в поисковом окне «Споры об опеке». Полученные сведения не были вполне обнадеживающими. Матерей редко лишали права опеки, но никаких гарантий никто не давал. Судьи порой вели себя непредсказуемо. Лейк даже нашла несколько историй о хороших матерях, которые проиграли процессы, а годы спустя обнаружили, что судьи были подкуплены.

Прежний Джек никогда не сделал бы ничего подобного, но в новом Джеке она уверена не была. Теперь он казался ей чужим, самоуверенным и жадным. Это все равно что иметь дело с диким животным — оно может откусить руку совершенно неожиданно.

Лейк не стала ужинать — ей было достаточно бокала вина. Рассеянно умываясь в ванной комнате, она поймала свое отражение в зеркале. Ее отец, давно уже покойный, однажды сказал ей, что она, с ее темными волосами и серо-зелеными глазами, похожа чем-то на озеро. Лейк не считала себя красоткой, несмотря на уверения Молли, но знала: для своего возраста она выглядит хорошо. Хотя было трудно забыть о том, что она видела в зеркале прежде, — фиолетовое родимое пятно во всю левую щеку. Только в пятнадцать лет она поехала из центральной Пенсильвании в Филадельфию и прошла курс лечения лазером, после чего пятно исчезло, но от него все-таки остался еле заметный след.

Плеснув холодной водой на шею, Лейк погладила свои груди. Не считая лишенного чувства юмора медицинского работника, который месяц назад делал ей плановую маммографию, вот уже почти год их никто не касался.

Лейк считала моментом смерти своего брака один из вечеров прошлой осени, когда она придвинулась к Джеку в кровати, ожидая от него ласк, а он сбросил ее руку со своего плеча. И это больно укололо ее.

Однако она знала, что все началось шестью месяцами раньше, когда бизнес Джека стал успешным, как никогда. Он работал все усерднее и стал чаще выходить в свет — общался с клиентами, играл в гольф, превозносил достоинства жизни на полную катушку. Лейк металась между раздражением и необходимостью идти на уступки. После всех стрессов, выпавших на долю Джека, возможно, он заслуживал какой-то награды.

До тех пор пока не отказал ей в сексе — в первый раз, а потом опять и опять, — она не паниковала. Лейк обыскала его карманы и просмотрела электронные письма, предполагая, что он завел интрижку, но ничего не нашла. Она купила сексуальное нижнее белье и чувствовала себя дурой, потому что он по-прежнему лежал рядом с ней неподвижно. Наконец она попыталась поговорить с ним, но он заявил, что просто устал — неужели она не видит, сколько всего он делает? Потом вдруг оказалось, что проблема в ней самой. Он обвинил ее в нежелании заниматься сексом спонтанно и неумении быть забавной и веселой. «Куда подевалась твоя страсть?» — спросил он, будто это Лейк была во всем виновата. «Это слегка смахивает на издевательство, — подумала она, — учитывая твое нежелание даже дотрагиваться до меня».

Уход Джека был внезапен, словно побег из тюрьмы. Он просто собрал одежду, какие-то бумаги и прихватил тренажер для пресса. Лейк испытывала стыд, как в те годы, когда у нее на щеке было уродливое родимое пятно, но в глубине души негодовала из-за его предательства. Было трудно представить, что это тот самый мужчина, который некогда сказал ей: «Ты моя судьба, Лейк. Ты спасла меня».

Она надела ночную рубашку и принялась расхаживать по квартире. Что Джек может использовать против нее? Он собирается лгать и доказывать, будто ее бизнес требует от нее больше времени и сил, чем на самом деле? Лейк прошла в комнату Уилла и стала перебирать его игрушки, стараясь не заплакать. Над шкафчиком висел коллаж в рамке, который она сделала для сына, используя фотографии и обломки сувениров. Лицо Джека появлялось на нем дважды, он улыбался той сияющей улыбкой, которая когда-то пленила ее. Но теперь улыбка казалась застывшей. Лейк подавила желание разбить стекло и зачеркнуть его лицо.

Наконец, устав от размышлений, она вернулась в свою комнату и легла в постель. Она ожидала, что будет долго ворочаться, но, измученная, уснула через несколько минут.

Проснулась она неожиданно — ее словно вырвали из сна. Она пролежала несколько секунд, гадая, почему так произошло, и тут услышала телефонный звонок, — как она поняла, уже второй. Часы на столике у кровати показывали 02:57. Устремившись к телефону, она сразу же подумала о детях.

— Алло, — произнесла она хриплым от сна голосом.

— Это квартира Уорренов?

Лейк подумала, что говорит, похоже, женщина, но не была в этом уверена. Голос казался странно искаженным.

— Да, кто это? — с беспокойством спросила Лейк. На дисплее высветилось: «Номер не определен».

— Это миссис Уоррен?

— Пожалуйста, назовите себя.

— И вы мать Уильяма Уоррена?

Ее сердце почти остановилось.

— Вы из лагеря? — выпалила она. — Что-то произошло?

Ей ничего не ответили, но она слышала дыхание звонившего.

— Пожалуйста, скажите, что случилось, — потребовала она.

Ей в ответ раздались гудки.

Глава 2

Лейк скинула с себя простыню и пошла по коридору к прихожей. Ее сумочка лежала на столике в холле, она открыла ее и стала рыться в ней, пока не нашла блэкберри. Набрала номер лагеря, по которому следовало звонить в срочных случаях. Пять гудков, затем послышалось низкое «алло». Это был скрипучий голос мистера Моррисона, директора.

— Говорит мама Уилла Уоррена, — быстро представилась Лейк. — Он в седьмой комнате… нет, в пятой. Мне никто от вас не звонил?

— Что? — резко спросил Моррисон, явно не понимая, в чем дело.

Лейк объяснила ситуацию, стараясь говорить спокойно.

— Нет, это был не я, — ответил директор. — Но давайте я прямо сейчас пойду в комнату Уилла и перезвоню вам через десять минут.

Меряя шагами коридор, Лейк пыталась убедить себя, что все в порядке — иначе директор лагеря был бы в курсе, — но по мере того как время шло, а он не перезванивал, ее беспокойство росло. Уилла похитили? Имеет ли все это какое-то отношение к Джеку?

Спустя пятнадцать минут ее блэкберри зазвонил.

— Нет никаких причин для беспокойства, — сказал директор. — Уилл крепко спит, а воспитатель говорит, что весь день мальчик чувствовал себя прекрасно. Похоже, кто-то ошибся номером.

«Должно быть, так и есть», — подумала Лейк. Во-первых, Уилла звали просто Уилл, а не Уильям, и кто-то, знакомый с ним, вряд ли допустил бы такую ошибку. И зачем кому-то из ее знакомых звонить в такое время? Ее мысли вернулись к Джеку. Не он ли имеет отношение к этому? Но чего он добьется таким образом? Она снова забралась в кровать, и ей потребовалось около часа, чтобы заснуть.

Утром она проснулась с чувством тревоги по поводу ночного телефонного звонка и разговора с Хочкисом. Было почти облегчением оказаться час спустя в автобусе, в который она села на Восемьдесят шестой улице, направляясь на Парк-авеню, в клинику, где лечили бесплодие.

Сегодня она планировала закончить сбор информации об их методике. На это место ее порекомендовал доктор Стив Салман, ответственный сотрудник, с сестрой которого Соней Лейк дружила еще в колледже. Частные клиники по лечению бесплодия, в отличие от филиалов больниц и университетов, должны были постоянно заботиться о своей репутации. Считалось, что во главу угла там ставят прибыль, а не лечение пациентов. Лейк наняли помочь клинике преодолеть такое предубеждение и выделить ее из ряда конкурентов.

Ей было интересно принять такой вызов. Маркетинговый трюк тут заключался в том, чтобы найти уникальный аспект продукта, или компании, или ее главное преимущество и выжать из него все возможное. Для Лейк поначалу это было подобно изучению картины, на которой непонятно что изображено. Как и большинство клиник по лечению бесплодия, эта обращала особое внимание на экстракорпоральное оплодотворение — процесс, при котором женские яйцеклетки удаляются из матки, а после оплодотворения спермой в чашке Петри или пробирке их вновь возвращают в тело женщины или замораживают на будущее. Клиника особенно успешно работала с женщинами старше сорока лет. Лейк предстояло найти аргументы для привлечения сюда более молодых пациенток. Через полторы недели она хотела поделиться своими идеями с двумя партнерами компании.

Лейк нравилась ее работа в клинике, но она всегда секунду колебалась, прежде чем войти в здание. Пространство приемного отделения ограничивалось приятными зелеными стенами и плюшевым ковровым покрытием, но Лейк здешняя атмосфера казалась излишне меланхоличной. Хотя сидевшие там женщины — одни с мужьями или бойфрендами, другие в одиночестве — вовсе не казались угрюмыми или мрачными, Лейк видела, какими печальными и измученными они были на самом деле.

Она сочувствовала их боли и страданиям. Сама Лейк никогда не страдала бесплодием, но родимое пятно поселило в ней чувство отчаяния и безнадежности с самого раннего детства. Когда ей было одиннадцать, она стала считаться в школе интеллектуалкой, занималась бесчисленными художественными и историческими проектами и притворялась, будто для нее ничто больше не имеет значения. В действительности же ей отчаянно хотелось быть нормальной, привлекательной и никогда больше не видеть выражения удивления и жалости в глазах людей. Доктор избавил ее от мучений с помощью лазера. И теперь ей не нужен был психолог, чтобы понять, почему медики вызывают у нее доверие и восхищение.