Джойс Оутс - Череп Страница 3

Кайлу польстило внимание молодой женщины. Ее очевидное влечение к нему. Со временем он стал давать ей деньги. Только наличными, чеком — никогда. И никогда не писал ей, хотя она подсовывала страстные любовные записки под дверь его кабинета, под дворники на ветровом стекле его машины. Он ни разу не ответил. Как человек, знакомый с правом, он знал, что лучше не доверяться собственному почерку. Как и в последние годы не отправлял ни единого электронного письма, не будучи уверенным, что может показать его всему миру.

Полностью Летиции он не доверял никогда, но сексуально она его возбуждала, и ему нравилось ее общество. Она была лет на десять моложе, безрассудная, ненадежная. Не хорошенькая. Но очень сексуальная, соблазнительная. Исчезнув из его жизни — он в этом был уверен, — она встречалась и с другими мужчинами, брала у них деньги. Однако за беременность ее он считал ответственным себя. Она же сказала ему, что ребенок от него, и он ей поверил. Ему не хотелось отворачиваться от Летиции в такое трудное для нее время. Хотя его собственным детям было двенадцать, девять и пять. А Вивиан его любила и, по-видимому, доверяла ему — ей было бы очень больно, узнай она о его романе.

Хотя, вероятно, Вивиан и знала. Что-то знала. Уликой служил нечастой секс с Кайлом, возня в молчании.

Однако в декабре 1976 года Летиция с малюткой неожиданно покинули Уэйн, штат Нью-Джерси. Еще до рождения дочери Летиция начала уходить из жизни своего женатого возлюбленного. Ему пришлось допустить, что она нашла себе другого мужчину, который стал для нее значить больше. Двадцать восемь лет спустя — если она еще жива — Летиция, вероятно и не вспомнит, кто такой Кайл Кэссити.

— А теперь скажи нам, как тебя зовут, милая.

Через неделю и еще один день кропотливой работы череп был закончен. Все фрагменты встали на места, а вместо недостающих Кайл сделал синтетические, и череп выглядел цельным. Воспрянув духом, он сделал с него отливку и начал лепить на ней из глины лицо. Пальцы работали быстро, точно вспоминая. На этой стадии реконструкции, чтобы отметить прогресс, он ставил себе другие компакты: несколько кантат Баха, Седьмую и Девятую симфонии Бетховена, Марию Каллас в «Тоске».

В начале октября личность жертвы установили: ее звали Сабрина Джексон, днем она изучала в местном колледже компьютерные технологии, а по вечерам разносила коктейли в баре Истона, штат Пенсильвания. В середине мая ее семья заявила, что она пропала. Во время исчезновения ей было двадцать три года, весила она 115 фунтов, а фотографии до жути походили на рисунки, сделанные Кайлом и его помощницей. В марте она рассталась с человеком, жившим с нею несколько лет, а друзьям сказала, что бросает учебу и «начинает новую жизнь» с каким-то новым другом. Тот якобы занимал «какой-то важный пост» в одном из казино Атлантик-сити. Она собрала чемоданы, закрыла квартиру, а на автоответчике оставила дразняще загадочное послание: «Привет вам! Это Сабрина. Мне, конечно, очень жаль, что я не могу вам ответить, НО МЕНЯ НЕ БУДЕТ В ГОРОДЕ ДО ОСОБОГО УВЕДОМЛЕНИЯ. Не могу обещать, что я вам перезвоню, НО Я БУДУ СТАРАТЬСЯ».

С тех пор о Сабрине Джексон никто ничего не слышал. В Атлантик-сити ее не видели, расспросы детективов в казино ни к чему не привели. В Истоне тоже никто не мог опознать человека, с которым она якобы уехала. В прошлом Сабрина Джексон уже исчезала несколько раз подобным образом, с какими-то мужчинами, поэтому родственники и друзья поначалу сомневались, заявлять ли о ее пропаже. Всегда оставалась надежда, что Сабрина объявится. Однако наброски жертвы с Томс-ривер вне всяких сомнений походили на ее портреты, а серебряные сережки, найденные возле останков, были идентифицированы как ее.

— Сабрина.

Красивое имя. Но красивой женщиной Сабрина Джексон отнюдь не была.

Кайл смотрел на фотоснимки пропавшей женщины — его потрясла ее нечистая кожа. Не бледная, как он представлял себе, а довольно смуглая и жирная. Брови — не мягким изгибом, как он бы их нарисовал, а жестко впечатанные карандашом; контуры мясистого рта еще сильнее подчеркнуты помадой. Но узкий лоб, нос пуговкой и скошенный подбородок были на месте. Волнистые волосы по плечи, блестяще-каштановые, как их Кайл себе и представлял. Стоило перевести взгляд с карандашных набросков на реальную женщину с фотографии, возникал соблазн считать их ее сентиментально идеализированными портретами в молодости; или же думать, что девушки — сестры: одна хорошенькая и женственная, другая — грубее и чувственнее.

Вот что странно, казалось ему: трудно представить, что реконструированный им череп принадлежал этой женщине, Сабрине Джексон, а не той девушке, которую они нарисовали. Жертвой все равно оставалась Сабрина Джексон. Кайла Кэссити поздравили с отличной работой, но он чувствовал, что его обвели вокруг пальца.

Несколько долгих минут он рассматривал девушку на снимках: она улыбалась, кокетничала, смотрела в объектив словно бы лично ради Кайла. Напускная храбрость от незнания того, как мы умрем, как самые наши вычурные позы переживут нас. Слои косметики на нечистом лице Сабрины Джексон старили ее. Она носила дешевую и узкую сексуальную одежду — топы и блузки с вырезом, кожаные мини-юбки, кожаные брюки, сапоги на высоком каблуке. Курила. Чувство юмора, похоже, у нее было — Кайлу это в ней понравилось. Корчила рожи перед камерой. Складывала губы поцелуйчиком. Такая не станет просить у мужчины денег, но если будет предлагать — явно не откажется. И на лице ее заиграет довольная улыбочка, точно это величайший из комплиментов. Бормотнет: «Спасибо!» И купюры быстро сложатся и исчезнут в кармане, и что еще тут говорить о свершившейся сделке?

Череп исчез из лаборатории Кайла. В Истоне, штат Пенсильвания, проведут скромные похороны останков Сабрины Джексон. Теперь, когда стало ясно, что женщина мертва, расследование обстоятельств ее исчезновения наберет темп. Со временем — Кайл в этом не сомневался — последует арест.

Кайл Кэссити! Поздравляем.

Поразительно, как вам удается это делать.

Теперь можно и на покой, а? Уйти, пока на волне?

Обязательной отставки по возрасту университет теперь не требовал. У скульпторов, художников пенсий не бывает. И на власти штата Нью-Джерси он мог работать сколько влезет, поскольку всегда выступал внештатным консультантом, а не служащим, на которого распространялись законы о пенсионном обеспечении. Обо всем этом он думал, но вслух не говорил.

Он перестал слушать новые компакт-диски. И в кабинете, и в лаборатории у него теперь было очень тихо. В голове вдруг забилась какая-то жилка. Разочарование — вот что это! Ибо вовсе не Сабрину Джексон он искал все это время.

— Офицер. Заходите.

Лицо матери Сабрины Джексон было тугим, как сарделька в синюге. Улыбнулась она с большим трудом, словно больная женщина бодрится, но все равно хочет, чтобы ты знал: она делает это ради тебя. Кайла Кэссити она встретила тусклым, напряженным голосом и потом упорно называла его «офицером», хотя он объяснил, что не работает в полиции, а к ней приехал как частное лицо, лишь помогавшее в расследовании. Составлял композитный портрет ее пропавшей дочери, по которому она и другие родственники смогли ее опознать.

Строго говоря, это, конечно, было неправдой. Кайл рисовал портрет не Сабрины Джексон, а какой-то вымышленной девушки. Он вдохнул жизнь в доверенный ему череп, а не в Сабрину Джексон, о которой ни разу в жизни не слышал. Но такие метафизические тонкости все равно не дошли бы до несчастной миссис Джексон — она смотрела на Кайла так, словно не могла вспомнить, зачем он вообще здесь и кто он такой, хотя он только что ей все объяснил. Офицер истонской полиции в штатском или кто-то из Нью-Джерси?

Кайл осторожно напомнил ей: портрет Сабрины? Который показывали по телевизору, печатали в газетах? В Интернете, по всему миру?

— Да. Это она. Та картинка. — Миссис Джексон говорила медленно, точно каждое слово гравием расцарапывало ей горло. Ее маленькие, жаркие, налитые кровью глаза выглядывали на него из жирных валиков лица с отчаянной настойчивостью. — Когда мы увидели ее по телевизору… мы поняли.

Кайл пробормотал какие-то извинения. На него возлагали ответственность за что-то. Его вытянутая бритая голова никогда еще не казалась такой беззащитной, такой уязвимой. Вены на ней пульсировали от жара.

— Миссис Джексон, мне бы очень хотелось, чтобы все обернулось иначе.

— Она всегда безумства творила — я уж не раз на нее рукой махала, так злилась, что просто ужас, а ей хоть бы хны. Как дикая кошка эта Сабрина. Мы из-за нее одной так переживали всегда, даже от двух ее братьев столько хлопот не было. — Чудно: миссис Джексон улыбалась. Злилась на дочь, но и гордилась как-то ею. — Хотя в душе она была хорошей, офицер. Такая миленькая бывала, если постарается. Вроде как в тот раз на День матери — я злилась, как черт, потому что знала, ну знала же, что ни один из них не позвонит…