Роберт МакКаммон - Свобода Маски Страница 30

Они подчинились. Мэтью не мог не заметить, что как только они отошли, один принялся читать статью в «Булавке», и второй присоединился к нему с глупой ухмылкой.

— У нас серьезные неприятности, — сказал Лиллехорн. — То есть, я хочу сказать, у вас серьезные неприятности.

— Что случилось?

— Случилось то… что по какой-то причине наш снисходительный судья Гринвуд отказался выслушивать ваш случай, и в дело вступил судья Уильям Атертон Арчер.

— Ну… может, судья Арчер тоже сможет справиться с этим делом?

— Мэтью, Мэтью, Мэтью, — сказал Лиллехорн так, словно говорил с глупым ребенком. — Вы не понимаете всей ситуации. Судья Арчер известен как «Вешающий Судья». Говорят, он даже завтрак свой не может проглотить, пока кого-нибудь не повесят по его приказу. И я могу гарантировать вам… он нечасто пропускает завтраки. Вот, кто будет слушать ваши заявления. Вы готовы?

— Нет, — ответил Мэтью.

— Соберитесь, — посоветовал Лиллехорн, который в этот момент казался единственным в мире настоящим другом. — И ради Бога, не стойте к нему достаточно близко, чтобы он почувствовал запах.

Глава десятая

Мэтью Корбетт раньше никогда не боялся дверей, но эта приводила его в настоящий ужас.

Это была глянцевая черная дверь с блестящей медной ручкой, что навело мысли о тисках и спусковом крючке пистолета. На небольшой металлической табличке читалось: У.А. Арчер. Дверь располагалась рядом с высоким судейским местом, которое само по себе являлось свидетельством силы английского закона. Сидя там, на возвышении, можно было с высоты птичьего полета обозреть все Соединенное Королевство… или, по крайней мере, глядеть на него, как ястреб на рваных ворон, которые пришли к этому глянцевому, полированному куску дерева, чтобы сорвать с себя цепи.

В любую секунду судья Арчер мог появиться из-за этой двери. Мэтью не мог унять бешеный стук сердца. Дыхание его было прерывистым, и он размышлял, не мог ли ненароком отравиться заплесневелым воздухом тюрьмы Святого Петра. Впрочем, ему казалось, что плесенью был пропитан весь воздух Лондона. Сегодня город пах, как хлеб, который оставили вымачиваться в перебродившем соке, или, может, этот запах источал сам Мэтью? В любом случае, он чувствовал легкое головокружение и почти потерял сознание, когда остановился рядом со скамьей, около которой — в нескольких шагах справа от него — замер и Лиллехорн. Стражи остались в вестибюле. Ни одной живой души более не было в этом большом колонном зале суда с его сводчатым потолком и балконом на верхнем ярусе с рядами зрительских мест. За скамьей расположилась белая настенная скульптура, изображающая героического мужчину, правящего колесницей с запряженной в нее шестеркой лошадей, которые рвались вперед, заставляя мышцы рук, что держали поводья, напрягаться. Мэтью отметил, что героический возница носил нагрудник, зубы его были сжаты, а лицо искажала странная усмешка, которой он отвечал на трудную задачу управления колесницей. Мэтью невольно задался вопросом, не послужил ли прообразом для этой скульптуры судья, аудиенция у которого ему сейчас предстоит.

Послышался звук поворачивающейся дверной ручки. Сердце Мэтью принялось биться в ломанном, рваном ритме. Затем… ничего. Возможно, судья что-то забыл и вернулся за этим… так или иначе, по какой-то причине он помедлил со своим появлением. Несколько невыносимо долгих секунд Мэтью наблюдал за дверью, которая так и не открылась.

Совершенно неожиданно ручка повернулась, дверь почти рывком распахнулась, и худой человек среднего роста со светлыми волосами, схваченными сзади черной лентой, вошел в помещение. Он был одет в жемчужно-серый костюм и жилет, в руках он держал коричневый саквояж. Мужчина не посмотрел ни вправо, ни влево и не удостоил взглядом двоих посетителей, томительно ожидающих его — судья лишь прошествовал к своему месту и взобрался на него. Движения его были настолько быстрыми, что, казалось, этот человек обладает огромными запасами энергии, которые способны были поджечь все вокруг.

Он расположился, открыл саквояж и достал какие-то бумаги, тут же начав просматривать некоторые страницы. Рот судьи не двигался во время чтения. Мэтью ожидал увидеть человека пожилого, но Арчеру, судя по его виду, едва исполнилось сорок или, возможно, он просто был в очень хорошей форме. Он производил впечатление человека, кто уже насладился здоровым завтраком. У судьи был длинный аристократический нос высокий лоб, который сейчас пересекался суровыми морщинками по мере того, как переворачивались страницы документов. Словом, сэр Арчер был красивым мужчиной, который, определенно, принадлежал к высшим слоям общества, и Мэтью решил, что за плечами этого человека простирается огромный путь обучения всем тонкостям манер, воспитания, образования в Оксфорде или Кембридже, а также жизнь в огромных семейных особняках. Заботливая жена, двое замечательных детишек с чудесными перспективами на будущее — если один из них мальчик, то его явно ожидало будущее в юридической сфере и большая вероятность тоже стать судьей — и весь английский мир простирался перед ним, как огромный банкетный стол, полный денег и крепких семейных связей. Мэтью вдруг почувствовал себя очень, очень незначительным и по-настоящему бедным.

— Проклятье, — сказал судья, не поднимая глаз. При том, что всем видом он походил на джентльмена из Оксфорда, голос у него больше напоминал бывалого портового грузчика. — Когда в последний раз вы принимали ванну?

— Ваша Честь, — обратился Лиллехорн. — Мистер Корбетт был взят под арест в Плимуте, где непосредственно высадился с…

— Разве я вас спрашивал? — тонкое лицо с острыми скулами поднялось. Пронзительные серые глаза под густыми светлыми бровями прострелили Лиллехорна, как стрела лучника пробивает мякоть спелого яблока. — Этот человек может говорить за себя, или он глуп настолько, насколько мне кажется?

Мэтью откашлялся, понадеявшись, что Господь поможет его голосу не сорваться на перепуганный писк.

— Я могу говорить за себя, сэр. Последний раз мне доводилось принимать ванну…

— Вечность назад, я уверен. Если б я знал, в каком вы состоянии, я бы встретился с вами на улице и покончил бы с этим, — он опустил бумаги на стол с силой, заставившей Мэтью подпрыгнуть, а Лиллехорна почти выронить свою трость. Серые глаза переместились с документов на газету в руках помощника главного констебля. — Это то, о чем я думаю?

— Ваша Честь, это последний вып…

— Ах, вот, что я чую! Возмутительная вонь тюремных лохмотьев вкупе с чернилами этой газетенки из нищенских районов! Как вы посмели принести это в зал суда? Принесите это сюда, я попрошу моего клерка прийти и сжечь это, как только мы закончим.

— Да, сэр, — Лиллехорн беспомощно взглянул на Мэтью, сообщая ему: мы оба здесь в одинаковой немилости, и да поможет нам Бог, чтобы этот человек сжалился над вашей шеей. Он достиг места судьи, поднялся на цыпочки так высоко, что у него щелкнуло что-то в спине, однако «Булавка» послушно оказалась в руках судьи, как и было велено. Затем помощник главного констебля попятился, опустив глаза в пол.

— Мистер Мэтью Корбетт, — произнес Арчер, а затем просто сел и посмотрел на пленного, как будто хотел этим взглядом испытать на прочность поводья его собственной колесницы, которая была явно грязной и разбитой.

Молчание затягивалось.

— Ваша история заинтересовала меня, — продолжил он. — Работа в агентстве «Герральд»? Что ж, я бы не стал хвалиться этим, потому что они подрывают правовую систему и вызывают гораздо больше проблем, чем решают. Дела с Профессором Фэллом? Миф, как я успел убедиться, и никто не сможет заставить меня поверить, что это реальный человек. Если на самом деле «Профессор Фэлл» и существует, то это, должно быть, объединение различных преступников, которые заключили своеобразный союз друг с другом, чтобы причинить Англии больше вреда.

— Ваша Честь, — сказал Мэтью. — Я могу заверить вас, что…

— Не перебивайте, — пламенное выражение этого лица могло бы заставить яички льва сжаться от испуга. — Продолжим: потеря памяти? Похищение прусским графом, который, вы говорите, собирался убить вас? И эта история на корабле… как он назывался? — судья нашел нужную строчку в документах. — «Странница». Мистер Корбетт, из того, что я прочел, ясно одно: вы совершили убийство. Теперь… ваша речь перед магистратом в Плимуте о том, что нет никаких доказательств смерти этого человека ввиду отсутствия тела, несет определенную истину, но позволить вам уйти от наказания за подобный поступок, было бы оскорблением всех моих коллег и моей собственной карьеры. Вы знали, что собираетесь совершить убийство. Свидетели это знали, и я знаю. Даже Лиллехорн, который весьма недальновидно предпочел встать на вашу защиту, должен это понимать. На этом — все, — Арчер поднял бумаги своей жилистой рукой, а затем позволил им упасть и разлететься, продолжая при этом насмешливо глядеть на узника. — Вы хотели перехитрить суд, мистер Корбетт, но мы не станем вам потворствовать.