Александр Ольбик - Президент Страница 30

Ему с Николеску дали задание — набить ленты для гранатомета АГС-17. Гранаты были вывалены в земле, видно, только недавно извлеченные из схрона и потому, прежде чем втиснуть гранату в обойму, ее надо было как следует протереть ветошью, пропитанной бензином. Подошедший к ним Ходжаев, присев на корточки, наблюдал за ними и курил сигарету с какой-то дрянью. Лицо у Хаджиева смуглое, тощее проморщиненное, но зато он тщательно выбрит и не менее тщательно причесан. У него черная без единого седого волоска шевелюра и низкий лоб.

— Несете яички? — улыбаясь, спросил Хаджиев и поковырял сгоревшей спичкой землю. — Как твой живот, Николеску? Наверное, опять от страха поносишь?

— Не твоего ума дело. Посмотрим, как ты сам будешь бегать и орать, как ужаленная свинья: «Где патроны?! Где патроны?!» Чего в последнем бою орал, почему не запасся сам патронами?

— Потому что я много стреляю…

— В воздух — конечно, хорошо шмаляешь.

— Нет, я много стреляю и много убиваю.

Воропаев, вложив в коробку набитую гранатами ленту, тихо сказал Хаджиеву:

— Валил бы ты, чурек, со своим дермовым куревом куда-нибудь подальше.

— Что, Алик, не нравится, когда говорю, что много убиваю? — ехидно прищурившись, спросил Хаджиев. — Жалко своих?

Он явно нарывался на скандал. Но Воропаев сдержался, он думал о другом. Думал о предстоящей заварушке. А то, что она скоро произойдет, он судил по количеству гранат, которыми им надо было оснастить четыре коробки-магазина. Он знал — емкость ленты равняется двадцати девяти выстрелам. Должно быть, предстоит большой бой.

Когда все четыре коробки были заполнены, они отнесли их в гараж и подняли на стеллаж, где стоял в раскорячку станковый гранатомет. От него несло смазкой, на стволе болтался кусок промасленного пергамента.

Воропаев видел, как двое, в камуфляжной форме, что-то переносили из трейлера в багажник угнанного им «фордика» , стоящего рядом со старым «москвичом» -каблучком. Его пригнал из города один из недавно прибывших на базу боевиков.

Судя по напряженным позам людей, в пакетах был немалый груз. Подошедший Вахтанг нагнулся над нутром багажника и проверил поклажу. Увидев Воропаева, поманил его пальцем.

— Тебя зовут Алик? Поедешь вечером с ребятами… От тебя ничего не требуется, будешь крутить баранку и поможешь в нужном месте сгрузить это, — грузин рукой указал на багажник.

— Важный груз? — спросил Олег.

Вместо ответа:

— Номера у машины поменяешь и слушайся Резо.

Резо — один из тех двоих, кто загружал багажник «москвича» -каблучка. Видимо, тоже грузин. Лет двадцати, с глазами серны.

— Когда выезжать? — спросил Воропаев, хотя знал — такие вопросы здесь не поощряются.

— Тебе скажут, — Вахтанг обнял за плечи Резо и они, перешептываясь, отошли от «фордика».

Во дворе затрещал движок. Шла проверка моторов, которыми были оснащены парапланы. Выйдя из гаража, Воропаев увидел трех крылатых черных птиц, которые цугом стояли на площадке между казармой и гаражом. Возле них активничал Ахмадов с несколькими людьми из команды Вахтанга. Они вынесли из гаража три металлических ящика и стали привязывать ко второму сиденью, предназначенному для прогулочников. Воропаев, конечно, понимал, что это за ящики и какой мощности чушки там лежат. И глядя на них, вспомнил своего дядьку, который был чернобыльцем и который медленно умирал от белокровия. Вспомнился один эпизод: они ехали с ним в метро, когда дядьке стало плохо. Это наступало внезапно: теряя сознание, он повалился на пол, как подкошенный. И когда Олег впервые столкнулся с этим, увиденное его потрясло. И не только оттого, что он был беспомощен, растерян, но главное дядькино лицо поразило его своей мертвенной пепельностью. Точно с таким лицом он лежал в гробу и лишь ленточка на лбу была отличительным знаком смерти.

К Олегу подошел Николеску и сказал, что пора обедать. Они залезли на крышу, где уже стоял часовой чеченец, и укрывшись за парапетом, развязали рюкзак. Но есть не хотелось. Воропаев поклевал немного тушенки и запил ее минеральной водой. Николеску наоборот, умял две банки консервов и полбуханки хлеба. И, видно, от старательности, с какой он поглощал пищу, на лбу у него высыпали бисеринки пота. Лицо крестьянина излучало покой и полное удовлетворение.

— Как ты, Олег, думаешь, будем сегодня кому-то кровянку пускать или в резерве отсидимся?

— Смотри, чтобы нам не пустили кровянку… Чего ты забыл у них? — Воропаев сигаретой указал в сторону сидящего на корячках часового чеченца.

— А ты?

— Что ж, правильно отвечаешь, старина… Сегодня действительно здесь что-то произойдет такое… и я не думаю, что мы с тобой еще когда-нибудь увидим своих мамочек.

Николеску занервничал. Заерзал. Стал суетливо укладывать в вещмешок недоеденное. В спешке перевернул бутылку с минералкой, кое-как завязал мешок.

— Ты меня специально пугаешь? Да?

— Придурок, очнись ото сна. Сегодня ночью весь мир встанет на уши.

— Ты думаешь АЭС? Неужели они на это пойдут?

— Уже идут, — Воропаеву не хотелось смотреть Николеску, в глаза, в которых застыл первобытный ужас. — Если останешься в живых, найди способ передать моей родне последний привет. Весь адрес называть не буду, все равно не запомнишь, просто напишешь письмо: Подмосковье, Ирине Петровне Воропаевой… Привет — и все. Запомнишь?

— Да чего там запоминать — Ирина Петровна, а Подмосковье одно. А мою маму зовут Софьей, поселок Каменки… в Молдавии, как раз на 48-й параллели находится… Напишешь, что я геройски погиб при выполнении задания государственной важности… Ей легче будет это пережить.

— Давай пока не будем помирать. Я тебе вот что скажу: если на тебе большой крови своих ребят нет, сматывайся отсюда, куда глаза глядят.

Николеску набычился, желваки заходили шатунами.

— Крови-то нет, зато есть предательство. Когда меня взяли и стали бить, я раскололся, словно грецкий орех. Выдал дислокацию полка. Месторасположение штаба и всех огневых точек. Все секреты выложил… В ту же ночь чеченцы раздолбали весь полк… Кто мне это простит?

— Никто, но прежде всего ты сам не должен прощать себе подобное. Я тебя не учу, но сегодня кое-что произойдет такое, когда ты можешь снова почувствовать себя человеком. Понял?

Молдаванин поднял голову, в глазах стояли слезы.

— Не знаю, но я постараюсь отмазаться.

Он хотел еще что-то сказать, но к ним на крышу поднялся Саид Ахмадов. Очень внимательный и с крысиным чутьем. Воропаев пожалел, что разоткровенничался с Николеску. Однако Ахмадов, не подходя к ним, махнув рукой, сказал:

— Олег, спускайся, есть дело.

Они прошли в гараж, где на капоте «форда» была разложена карта Воронежа, возле которой находились Вахтанг с двумя своими людьми.

— Подойди сюда, — сказал он Воропаеву, — будем совместно мозговать, куда припаркуем эту тачку, — он постучал костяшками пальцев по капоту.

Воропаев разглядел на карте городок Нововоронеж, расположенный на левом берегу Дона, рядом — кубики АЭС. На них и застыл палец Вахтанга.

А в чем проблема? — спросил Олег, стараясь не смотреть на Вахтанга и вставшего рядом с ним Ахмадова.

— Как проехать через мост и остаться незамеченными? объяснил проблему Ахмадов.

— А что, тут один мост? Но вы не забудьте, что эта машина уже в розыске, поэтому нужно прежде всего иметь это в виду, — Воропаев закурил.

— Это не проблема, ее сейчас ребята переоборудуют под частное такси, поставят на крышу фонарь с шашечками и сменят номера. Важно проскочить через реку… Подумай, Алик, ведь за рулем будешь ты…

— Тогда я и решаю: поедем через Каменный мост. Он находится в самом центре, движение там самое интенсивное, легче затеряться в потоке машин или спрятаться за каким-нибудь автобусом или дальнобойщиком… Проскочим, не боись… Только куда потом направляться?

— Вот сюда, — черный от смазки палец Вахтанга уперся в водонапорную башню находящуюся между рекой и АЭС. — С моста свернешь направо, съедешь по развязке на шоссе и по нему двигай в сторону Нововоронежа…

— Кто со мной поедет?

— Вот эти орлы, — Ахмадов на шаг отступил в сторону, выпуская на первый план двух чернявых юношей. Среди них был молодой грузин с глазами серны, который днем укладывал в багажник «форда» какой-то груз. Второй человек столь же молод и сухощав, как Резо, только немного выше ростом. Его вьющиеся волосы давно, видимо, не соприкасались с расческой.

— Как тебя называть? — обратился к нему Воропаев.

— Называй его Вано, — влез в разговор Ахмадов. Явно шифровался. — За старшего будет Резо…

— Стволы берем? — не обращая внимания на реплику Саида, спросил Олег.

— Смешные слова говоришь, Алик, — Вахтанг улыбнулся, хотя в глазах по-прежнему чернела холодная глубина.

Возможно, еще что-нибудь сказал бы Вахтанг, если бы в этот момент не засигналила «Нокиа» , антенна которой торчала у него из камуфляжа. Вытащив трубку, он отошел в сторону от «форда» и, хотя пытался говорить на пониженных тонах, Воропаев услышал что он говорил: «Михайло? Очень хорошо, что дал о себе знать. Люди доехали? — Пауза, — Прекрасно, теперь давай сверим часы… сейчас восемнадцать сорок… без двадцати семь. Ты меня слышишь? Начинаем, как договорились… Хорошо, привет Сталинграду…»