Валери Стиверс - Кровь нынче в моде Страница 30

Дэн, с выражением легкого упрека на лице по поводу моего скверного настроения, отправился к своему другу Филу скоротать вечерок за покером. Я пыталась работать, в то время как Аннабел, плюхнувшись на диван в нашей берлоге, читала журнал конкурентов, поглядывая на зеркальную поверхность корпуса телевизора. Наконец она махнула рукой на спокойный домашний вечер и начала слать эсэмэски нашим сослуживцам.

— Они в «Смерть и K°». — Я знаю, что это модный ночной клуб Манхэттена. — Они интересуются, чем мы тут занимаемся. Что мне им ответить?

— Напиши — работаем.

— Не-а, — отвечает она. — Это скучно. Я напишу, что мы собираемся просмотреть твои туалеты.

— Ладно, — рассеянно отвечаю я.

Только что пришло электронное письмо от Сильвии, содержащее целый перечень отличительных черт вампиров. Она занялась безумным исследованием, с тех пор как я рассказала ей то, что узнала от Беверли.

Занятный список:

1. Ведут ночной образ жизни, не выносят солнечный свет, спят в ящиках или гробах или вообще не спят.

2. Всегда холодные (буквально), пьют свежую кровь.

3. Бессмертны.

4. Боятся чеснока и святой воды.

5. Погибают от серебряной пули, осинового кола в сердце, обезглавливания и сжигания.

6. Едят только в случае крайней необходимости.

7. Обладают сверхчеловеческой силой, экстрасенсорными способностями, могут принимать облик летучих мышей или собак.

8. Вполне материальны, шикарно выглядят, хорошо одеваются.

За исключением пункта о превращении в летучую мышь или собаку, все остальное сильно напоминает моих коллег по работе. А чеснок, по свидетельству Рико, — табу в кафетерии «Олдем». Десять минут спустя Аннабел предлагает:

— Эй, а давай и в самом деле посмотрим на твой гардеробчик!

И я оставляю попытки хоть какой-то работы сегодня вечером. В любом случае мне не удается сосредоточиться.

Когда мы уже собираемся ложиться спать — после извлечения и примеривания каждой вещицы моей отлично сохранившейся коллекции «Эва фор Эва», я слышу писк мобильника в своей сумке.

— Кто это? — спрашивает Аннабел.

Номер на дисплее кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить его, пока не открываю текст сообщения. Оно гласит:

«Кто-то желает достичь оргазма… и скоро снова нанесет удар — Кто следующий? Надеюсь, что не ты, киска Кэт. — Н.»

Я захлопываю крышку телефона. Мои руки дрожат.

Что за черт? Это тот же самый человек, что раньше называл меня малышкой Мак и утверждал, что я становлюсь знаменитой. До сегодняшнего вечера я была уверена что Н. — это «Наблюдатель». Н…ох, нет!

— Это была моя лучшая подруга Сильвия из Лос-Анджелеса.

— Что ей нужно?

Возможно, это мне только показалось, но в голосе Аннабел слышится подозрительность.

— Она на классной вечеринке.

Аннабел извлекла из глубин своей большой дорожной сумки «Гуччи» длинную белую хлопчатобумажную ночную сорочку. В Викторианскую эпоху она выглядела бы вполне уместно. В ней Аннабел похожа на привидение.

— Позапрошлый век? Раритет? — шучу я, пытаясь сменить тему.

— Всего лишь подражание. — Она отвечает мне жутким оскалом, показывая свои клыки.

Я ныряю в свою двуспальную кровать и быстро натягиваю одеяло до подбородка.

Она ложится с другой стороны кровати и выключает свет.

Неудивительно, что я не могу сразу заснуть. «Малышка Мак». «Киска Кэт». Эти дурацкие послания от «Наблюдателя». А ведь он/она/оно знает мое настоящее имя. Не могу представить Рико, подсылающего Джеймса ко всем сотрудникам в «Олдем» или отправляющего мне анонимные угрожающие сообщения, если только я не недооценила его. Но все равно это должен быть кто-то, кто знает меня и с кем мы связаны по работе.

Исключение составляет лишь Аннабел, поскольку она лежит рядом. Ужасно тревожит содержание сообщения. Кто собирается достичь оргазма? На моей новой работе так много психов, что это мог бы быть любой из них. Лиллиан. Алекса. Беверли Грант.

Даже Аннабел.

Пожалуйста, только не Аннабел!

Проходят мучительные полчаса, но я по-прежнему бодрствую. Хуже того, у меня такое чувство, что Аннабел тоже не спит. Она шевельнулась пару раз, но я не слышу ее дыхания. Тем не менее чувствую, как ее немигающие серые глаза пристально смотрят на меня. Мое тело от ужаса покрывается мурашками.

Эти сообщения от «Наблюдателя», распространителя слухов о вампирах, и от Сильвии, поклонницы вампирической поп-культуры, плохо влияют на меня. Если не перестану думать об этом, это окончательно выбьет меня из колеи. Лучше бы я не выключала свет. Вспоминаю, как вечером мучимая «голодом» Аннабел бросила меня одну. Чего она так жаждала? А разве она не выглядела странно, когда уставилась на кровоточащие царапины на моих ногах сегодня? Пожалуйста, пусть она потерпит голод, пока я сплю рядом с ней!

Я убеждаю себя, что просто беспокоюсь из-за Беверли. Для параноика она вела себя вполне адекватно. Я не хотела думать о ней в Нью-Йорке, чувствуя больший страх, чем сейчас. Нужно будет связаться с ней в понедельник и узнать, как она провела уик-энд, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Следующие десять минут тянутся как десять часов. Через час, боясь даже взглянуть в сторону Аннабел — а вдруг она действительно лежит и смотрит на меня, — я тихонько выскальзываю из-под одеяла и на цыпочках выхожу из комнаты.

Теперь-то мне уже никто не помешает работать.

Я с головой ушла в свою «Чистую одежду», пытаясь понять, что означает утверждение «Бэмбо», будто его кашемир «происходит из самовосстанавливающихся лесов», когда какое-то дуновение щекочет сзади мою шею. С оглушительным воплем я подпрыгиваю на стуле.

— Не устала? — спрашивает Дэн.

— Папа! Я так рада, что ты, наконец, дома! — теперь уже шепотом восклицаю я.

— Спасибо, детка. Этой ночью мне чертовски везло. — Он показывает пакет карамелек, которые в его компании используют вместо денег.

— Я уж подумал, Хэллоуин в этом году наступил раньше времени.

— Итак, сейчас два часа ночи. — Дэн опускается в кресло. — Что мучает мою дочь и почему она сидит за компьютером?

— Я получила задание — написать статью, — говорю я — Об альтернативной экологичной моде.

— Фантастика!

— Ш-ш-ш! — Я закатываю глаза, напоминая ему о спящей Аннабел. — Это круто, я догадываюсь.

— Держу пари, что не многим стажерам оказывается такое доверие, — говорит он, сияя улыбкой. — Я горжусь тобой.

— Одна статья, к сожалению, не изменит мир.

— Кто сказал, что твоя работа заключается в том, чтобы изменить весь мир? Если бы каждый, кто носит хлопок, переключился на коноплю, шапка полярных льдов перестала бы таять. Отдельные личности действительно могут кое-что изменить.

— Цель таких «зеленых» статей в журналах — не в том чтобы изменить поведение людей, — объясняю я, — а в том, чтобы дать им почувствовать, что они уже сделали это. Двадцать минут, затраченные на чтение материала об окружающей среде, — и человек может, не чувствуя себя виноватым, сесть в свой внедорожник и отправиться на прогулку.

— Значит, тебе не нравится то, чем ты занимаешься? У тебя тяжелые времена? Ты сидишь здесь в два часа ночи и корпишь над статьей. Однако мне кажется, тебе это нравится.

— Верно, — соглашаюсь я, испытывая чувство удовлетворения.

Мой отец вздыхает:

— Тебе нужно прислушаться к своим чувствам. Иногда я беспокоюсь, не является ли твое медицинское рвение реакцией на то, что случилось с твоей матерью. Я не хотел бы видеть, что ты идешь на это, только чтобы избежать той же опасности.

Открываю рот, чтобы возразить, но он опережает меня:

— Если медицинская школа — это то, чего ты на самом деле хочешь, поддержу тебя на сто процентов. Однако я всегда чувствовал, что тебе больше подойдет творческая специальность. С тех самых пор — и, пожалуйста, не сердись на меня за эти слова, — с тех самых пор, когда заметил, как сильно ты похожа на свою мать. Думаю, она была бы счастлива видеть, что ты идешь по ее стопам.

— Хорошо, но ведь ты же видел, куда привело ее творчество, — по-детски парирую я.

— Это не имеет значения и не должно тебя останавливать. Ты не можешь позволить идее фикс, извини за мной французский, определять твое будущее. — Он еще больше понижает голос. — Именно это делает твоя подруга, которая спит наверху. И она выглядит очень несчастной.

Дэн садится рядом со мной и пишет мне список своих знакомых в отрасли, производящей экологически чистую одежду, потом идет спать. Я продолжаю работать над статьей до тех пор, пока не начинает светать. Осталось лишь сделать парочку телефонных звонков в течение рабочего дня в понедельник, и материал будет закончен. Поскольку мне совсем не хочется ложиться в одну кровать с Аннабел, я сворачиваюсь калачиком на диване под вязаным пледом и сразу засыпаю, правда, успев спросить себя, что подумала бы Эва, если бы могла меня видеть сейчас. Она действительно была бы счастлива? Это было бы здорово…