Стюарт Харрисон - Улыбка Афродиты Страница 30

С ЭТОЙ СКАЛЫ 13 СЕНТЯБРЯ 1944 ГОДА ПАРТИЗАНЫ ГРЕЧЕСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ САМООТВЕРЖЕННО АТАКОВАЛИ ФАШИСТСКОЕ СУДНО «АНТУАНЕТТА», ВПИСАВ ЭТИМ ПОДВИГОМ ЕЩЕ ОДНУ СЛАВНУЮ СТРАНИЦУ В БОРЬБУ НАШЕГО НАРОДА ПРОТИВ ФАШИЗМА.

ПОМНИТЕ: КАЖДАЯ ПЯДЬ НАШЕЙ ЗЕМЛИ – ГЕРОИЧЕСКИЙ ПАМЯТНИК.

В КАЖДОЙ ПРИГОРШНЕ МОРЯ – ТЫСЯЧИ КАПЕЛЬ КРОВИ!!!

Скала над табличкой была испещрена оспинами и выбоинами – следами от пуль и осколков. Было трудно представить эту мирную гавань полем битвы. Фрикес – живописная деревушка – уютно устроился в объятиях зеленых холмов. Столики и тенты гостеприимно теснились вдоль набережной. А неподалеку, в глубокой чистой воде, стояли несколько ослепительно белых яхт и ярко раскрашенные лодки местных рыбаков. Старые оливковые деревья предлагали желанную тень. А шестьдесят с лишним лет тому назад это спокойствие могло внезапно взорваться грохотом пулеметного огня, горячими вспышками пламени, запахом пороха и воплями умирающих людей.

За Фрикесом дорога в Киони, где жил Каунидис, петляла мимо многочисленных живописных бухточек, окаймленных белой галькой пляжей. Постепенно она взбиралась на крутой холм, откуда открывался прекрасный вид на море с островами на горизонте. Вблизи берега изумрудно-голубоватая вода была настолько чистой, что даже с большой высоты можно было увидеть морское дно. Дальше синева становилась темнее, и взбитая ветром поверхность моря покрывалась белыми мазками барашков.

Под нами показался Киони с его маленькой, но глубокой гаванью, окруженной такими отвесными стенами холмов, что прилепившиеся к ним домики невозможно было соединить дорогами – а только ступеньками и узкими проходами. Дома были выкрашены в пастельные желтые, розовые и голубые цвета. Отдельные дома были просто белыми, отражая почти ослепительный блеск яркого солнца. Пурпурная бугенвиллея, росшая в трещинах стен и террас, соперничала с алой геранью, напоминая пятна краски, упавшие с небрежно брошенной кисти.

Следуя указаниям Ирэн, я направился по дороге, пересекавшей гребень горы над городом. Несколько богатых вилл, скрытых от посторонних глаз за деревьями, располагались так, чтобы ничто не мешало любоваться морскими видами. Дом, где жил Каунидис, спрятался за темными кипарисами. Ворота из кованого железа и высокая стена охраняли вход. Когда я объявил о нашем приезде в интерком, вделанный в стену, ворота мягко распахнулись. По мере приближения к дому кипарисы уступали место подстриженному изумрудному газону – большой редкости на Итаке. Я мог только догадываться, сколько стоит привозная вода для поливки этого газона.

Выкрашенный белой краской трехэтажный дом был большим, квадратным, с терракотовой крышей и темно-зелеными ставнями. Сразу бросались в глаза его простая архитектура и внушительные размеры. У дверей нас встретил человек, привозивший Каунидиса к Ирэн.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он по-английски с сильным акцентом и повел нас по коридору, выстланному красно-коричневым узорчатым кафелем, мимо открытых дверей, за которыми были видны богатые, со вкусом обставленные комнаты. Миновав коридор мы вышли через раздвижные двери на широкую затененную террасу, ступени которой спускались к лужайке, оканчивавшейся у края скалы. На мгновение мы замерли, пораженные открывшимся видом. На горизонте море и небо смешались в туманной голубизне, перетекая одно в другое.

– Признайтесь, что вид великолепный! – раздался позади нас голос.

Мы обернулись и увидели Алкимоса Каунидиса, встававшего с кресла, где он читал книгу.

– Kalimera, Алекс! – Он протянул ей руку, задержав ее на миг в своей, глядя на нее с той же легкой, чуть удивленной улыбкой, что и вчера. – Простите меня. Всякий раз, когда вижу вас, вспоминаю вашу бабушку. – Он указал нам на плетеные кресла. – Садитесь, пожалуйста. Хотите чего-нибудь выпить? После долгой поездки вас, конечно, мучает жажда. В это время года у нас жаркое солнце.

Пока он говорил, появилась одетая в черное женщина средних лет. Она поставила на столик кувшин с охлажденным соком и несколько стаканов. Каунидис что-то негромко сказал ей, затем представил нас:

– Это Элени, моя экономка. Она великолепно заботится обо мне.

Женщина улыбнулась и пожала нам руки.

– Надеюсь, вы нашли мой дом без затруднений, – сказал Каунидис, когда Элени ушла.

– Да. Ирэн подробно объяснила дорогу, – ответил я.

– У вас действительно прекрасный дом, мистер Каунидис, – сказала Алекс.

– Спасибо, Алекс. Потом, если захотите, я покажу его вам. Но пожалуйста, вы оба – мои гости. Называйте меня просто Алкимосом.

Алекс улыбнулась, явно очарованная обаянием Каунидиса. Он повернулся ко мне, и выражение его лица стало серьезным. Он сказал, что Ирэн уже звонила ему, поэтому он в курсе последних событий.

– Должен сразу сказать, что я никоим образом не верю, будто ваш отец мог связаться с каким-то криминалом.

– Он ничего не говорил вам насчет этого? – спросил я.

– Последний год мы редко виделись с ним, – сокрушенно покачав головой, ответил Каунидис. – Ваш отец избегал встреч со старыми друзьями и, как вы, наверное, знаете, чувствовал себя все более и более подавленным. Конечно, я пытался предложить ему свою помощь – многие пытались, но все было напрасно. Когда от него ушла Ирэн, он стал совсем плох.

– Вы хотите сказать, он стал больше пить?

– И это тоже.

– Вы не в курсе, чем он занимался перед инфарктом? – спросил я. – Может, искал «Антуанетту»?

– Боюсь ошибиться, но, по-моему, мы с вашим отцом какое-то время не виделись. В прежние годы он начинал поиски не раньше мая или даже июня, в общем, когда устанавливалась погода. А до того работал в музее. На зиму музей закрывался, а ваш отец обычно занимался описанием и внесением в каталог находок предыдущего сезона. Насколько мне известно, последние два года Джонни не проводил раскопок. Большую часть времени он просиживал в барах Вафи.

– А если предположить, что в этом году по какой-то причине он начал искать «Антуанетту» раньше обычного? И нашел ее. Как вы думаете, что он мог обнаружить на ней?

Каунидис покачал головой:

– Боюсь, как раз этого-то я и не знаю.

Вернулась Элени, и они с Каунидисом о чем-то переговорили. Она улыбнулась и снова ушла.

– Я попросил Элени принести нам перекусить. Надеюсь, вы еще не успели пообедать?

Мы подтвердили, что еще не ели.

– Вот и хорошо. Тогда мы поедим, а позже я расскажу вам, Алекс, о вашей бабушке. Но сначала позвольте показать вам дом.

– С удовольствием, – ответила Алекс. – Он очень красивый.

Каунидис кивнул в знак согласия:

– Конечно, он чересчур велик для одного старика.

– Разве у вас нет семьи, Алкимос?

– К сожалению, нет, – немного грустно сказал он. – Конечно, у меня много родственников на острове, но своей семьи нет. Идемте, я кое-что покажу вам.

Он повел нас по террасе к южному углу здания, где указал сквозь деревья на несколько домиков внизу на склоне горы, к которым вела пыльная немощеная тропинка. За домиками земля до самой воды была засажена оливковыми деревьями и вспахана. В самом низу, в маленькой скалистой бухточке, лежало несколько вытащенных на берег рыбачьих лодок, на скалах сушились сети.

– Я родился в одном из этих домишек, – рассказал нам Каунидис. – Мальчишкой помогал отцу ловить рыбу и выращивать овощи, чтобы прокормить семью. Долгий путь оттуда до всего этого, да? – Он усмехнулся и показал на окружавшее нас великолепие. – И тем не менее не так уж и далеко. Я купил эту землю много лет назад, чтобы, когда уйду на пенсию, все время помнить, откуда пришел.

– А как давно вы здесь живете? – спросил я.

– Этот дом я построил тридцать лет назад как дачу, а постоянно поселился на Итаке, только когда ушел на пенсию.

Когда мы возвращались обратно по террасе, мой взгляд упал на окно одной из комнат, и я заметил, что в ней полно детских игрушек.

– Это для детей моих родственников, иногда приходящих ко мне в гости, – объяснил Каунидис. – Я был женат один раз, давным-давно, но своих детей у нас не было. В молодости я очень много работал. Каждый день допоздна. Я отдавал себя работе без остатка. А на все остальное времени как-то не оставалось.

На мгновение мне показалось, что он погрузился в воспоминания, но затем, улыбнувшись, Каунидис повел нас по дому. Наша экскурсия заняла полчаса. Я почти все время плелся сзади, а Каунидис и Алекс шли впереди. Мне показалось, что она нравится ему. Алекс оживленно расспрашивала хозяина дома об обстановке и картинах на стенах, а тот с большой охотой отвечал на ее расспросы. Довольно часто он поддерживал ее за локоть, когда мы останавливались, чтобы полюбоваться чем-нибудь очень красивым, или когда он проводил ее через двери. Его поведение было любезным, даже старомодным, и он постоянно делал тонкие комплименты Алекс, на что она только застенчиво смеялась, хотя было заметно, что ей приятно.