Филипп Ле Руа - Последнее оружие Страница 30

Последней проблемой окружающей среды было наступление пустынь, угрожавшее трети национальной территории. Пустыня Тианмо и пустыня Гоби продвигались от пяти до десяти метров в год, напуская на столицу песчаные бури, из-за которых воздух делался непригодным для дыхания, а видимость почти нулевой. Барханы угрожали Пекину больше, чем полчища Чингисхана в XIII веке. Янь остановил нашествие, сократив чрезмерную сельскохозяйственную и промышленную эксплуатацию земель, которая иссушала источники воды, и запустив программу Великой Зеленой стены. План кампании был уснащен цитатами из «Искусства войны» и предполагал насаждение вдоль пустыни Гоби пояса деревьев длиной четыре тысячи пятьсот километров; создание вокруг Пекина трех защитных зеленых экранов; озеленение окрестных гор, берегов рек и автотрасс, умножение зеленых пространств в городе, строительство очистных сооружений, возвращающих в цикл более девяноста процентов использованных вод.

«Тот, кто знает, когда надо сражаться и когда не надо, одержит победу. Тот, кто умеет одержать победу, изменяя свою тактику в зависимости от положения противника, заслуживает, чтобы его почитали божественным…» – этот парафраз Сун Цзы он то и дело слышал из уст Дан Ка.

Чтобы победа была еще более стремительной, Янь последовал предложению Дан Ка использовать Триады и заключил союз с Семью Сестрами, преступной организацией, обладавшей мощной социальной структурой, почти военным устройством, международными ответвлениями и отличавшейся крайней жестокостью. Янь договорился с их вождем по прозвищу Драконья Голова или 489. В обмен на гораздо более законную и прибыльную экономическую власть он убедил 489 вернуться к подлинной социально-религиозной функции Триад, основанных в 1644 году ста восемью буддийскими монахами для сопротивления маньчжурской оккупации. За несколько месяцев Семь Сестер заморозили свою мафиозную деятельность и начали функционировать как Триады XIX века, играя теперь роль агентств по найму, профсоюзов, обществ взаимопомощи, сил правопорядка. Военные расходы, безработица, коррупция сократились в пользу большей внутренней безопасности. Яню оставалось взяться только за все еще попираемые права человека. Он собирался предоставить прессе полную свободу. Пока же он вполне обходился без комментариев СМИ по поводу своей революции. Были дела и поважнее. Вскоре население само обнаружит размах его деятельности, которую он рассчитывал завершить возвращением Тибета тибетцам и устранением огромного экологического ущерба, причиненного массированной колонизацией этого края. Далай-лама, удивленный, но безмятежный, был предупрежден о его благородных намерениях.

Янь был полководцем армии мира, состоящей из миллиарда трехсот миллионов граждан. Никто не имел влияния на него, даже Бог, поскольку он не был верующим. Никто, кроме одной молодой женщины. Она спала в его постели, обладала телосложением, способным оживить Мао в его мавзолее, была втрое младше и звалась Дан Ка.

59

Сильви проснулась рано – от сырости, холода, голода, с сильным желанием помочиться и принять горячую ванну. Сквозь густой туман, проникший даже в ее спальный мешок, она с трудом различила Натана, который медитировал под столетним кедром. Пошла облегчиться в папоротники и сделала несколько тонизирующих упражнений, чтобы согреться. Плотная пелена тумана, странные звуки, вездесущий лес, горизонтальные лучи восходящего солнца напомнили ей готическую атмосферу в фантастических фильмах 50-х годов хаммеровского производства, населенных Дракулами, Франкенштейнами или болотными тварями. Ее покалывала дрожь, несмотря на зарядку. Она услышала шаги, окликнула Натана. В ответ – похрустывание сухих листьев и веток. Из-за березового занавеса, разрывая лохмотья тумана, вынырнули Кинджи Ояма и незнакомка. Старик добавил чуточку насмешливости своей улыбке.

– Меня зовут Лин Ли, – сказала незнакомка по-английски.

Сильви оцепенела.

– Спасибо, учитель Ояма, – сказал Натан.

– Загляни ко мне снова, когда увидишь в своей руке светящийся камень.

Кинджи Ояма исчез с зарей, уступив место дерзкому солнцу. Лин стояла неподвижно, уронив руки, словно ждала вопросов. Первый слетел с губ Сильви:

– Кто вы?

– Подруга Аннабель Доманж.

– И вы ищете?…

– Аннабель.

– Что вы делали у нее дома, в Париже?

– Искала ее.

– Почему убегали от полиции?

Под таким словесным обстрелом благие намерения незнакомки поколебались. Сильви повторила вопрос.

– Я не доверяю, – сказала Лин.

– Полиции?

– Никому.

– Что вы делали в Фонтенбло и Токио?

– Искала Аннабель.

– Вы следили за нами?

– Да.

– Почему за нами?

– Потому что вы, похоже, нащупали след.

– Зачем вам понадобилась та мизансцена в Токио?

– Мизансцена?

– Бездомный, которому вы оплатили ночь в гостинице, подброшенный ключ от ячейки, набитой продуктами.

– Надо было отвлечь внимание полиции. Мне требовалось время, чтобы обследовать место, где исчезла Суйани. Понять метод похитителей, чтобы добраться до них.

– И вы поняли что-нибудь?

– Аннабель и остальных похитила некая высшая сила.

– Это и так известно.

– Это сужает круг поисков.

– У вас есть гипотеза?

– Нет.

– Вы верите в инопланетян?

– Да.

– В Бога?

– Да.

– Какой вы национальности?

– Никакой.

Сильви бросила взгляд на Натана, который не пропустил ни слова.

– Тогда где вы родились?

– Первое, что я помню, это сиротский приют в какой-то стране, название которой я так и не узнала.

– Где вы живете?

– Нигде.

Сильви не смогла скрыть раздражения. Уловив его, Лин объяснила:

– Как вы сами могли заметить, я никогда подолгу не задерживаюсь на одном месте.

– Чем вы занимаетесь в жизни, кроме того, что расследуете исчезновение вашей лучшей подруги?

– Гимнастикой.

– Выступаете?

– Нет, поскольку не принадлежу ни к какой стране. Я преподаю.

– Где?

– По всему миру.

– Что это за язык, на каком вы говорите?

– Какой именно?

– А сколько вы их знаете?

– Одиннадцать.

– Что значит «Гухавоп линан ао ело»?

– Где вы это слышали?…

– Вы говорили во сне.

– Мы с Аннабель придумали свой собственный язык. Это позволяет нам тайно общаться друг с другом.

– Зачем вам надо тайно общаться?

– Такая игра.

– Вы придумали язык только ради игры?

– Да.

– Должны быть, вы очень привязаны друг к другу или очень одарены.

– Вы в этом еще сомневаетесь?

Натан сменил Сильви:

– Почему вы решили сегодня заговорить с нами?

– Кинджи Ояма искренен. Не испорчен. Я ему доверяю.

– И нам тоже?

– Он вам доверяет.

– Вы с нами заговорили, но мы не продвинулись, – сказала Сильви.

– Не заблуждайся, – возразил ей Натан. – Мы теперь можем быть уверены, что у Николь Баллан нет ничего общего с остальными.

60

Они спустились по горной тропе. Натан объяснился насчет Николь Баллан. По своим характеристикам она была совсем не похожа на остальных жертв. Единственное, что ощутимо ее с ними связывало, – это присутствие Лин Ли на месте ее исчезновения. Но эта связь только что прервалась, поскольку Лин побывала там лишь ради того, чтобы обнаружить какой-нибудь след. Ничто не доказывало, что Николь была похищена.

– Может, она все еще там, – сказал Натан.

– Ты хочешь сказать…

– Мертва. Закопана.

– Я позвоню Тайандье, как только установится связь.

Они шли меж папоротников и сосен, ступая тверже, чем вчера.

– Думаешь, она нам все сказала? – спросила Сильви. Лин шла впереди, без всяких усилий.

– Она скрывает от нас главное.

– Что тебя заставляет так думать?

Кроме лица, в ней нет ничего заурядного.

– И что?…

– А ты знаешь много гимнасток без гражданства, которые постоянно меняют адрес, говорят на одиннадцати языках, один из которых известен только двум людям, ведут расследование как профессионалы и способны ускользнуть от сил полиции, даже мухи при этом не обидев?

61

Лес Фонтенбло был закрыт для публики. Внутри огромного оцепленного круга бригады кинологов обследовали каждый квадратный метр земли, жандармы прочесывали гораздо большую территорию, чем в день исчезновения Николь Баллан. Полиция, уверенная в похищении, в тот раз не до конца обыскала сектор. Комиссар Тайандье уже два часа не выпускал из рук портативную рацию. После звонка Сильви Бач он мобилизовал десятки человек. Елисейский дворец доверил руководство операцией ему, ограничив подполковника Морена ролью простого исполнителя. Поль Баллан покинул свой кабинет в Главном управлении внешней безопасности, чтобы лично присутствовать на месте событий. Но по-прежнему был убежден, что его жена похищена, как и остальные, и что поиски ни к чему не приведут. Он цеплялся за эту уверенность, чтобы не допускать мысли о худшем. Инициатива комиссара казалась ему неуместной.