Фред Варгас - Вечность на двоих Страница 31

— На людей, — сказал Вейренк, хотя телефон еще крутился.

— На людей, — подтвердил Адамберг, посмотрев на аппарат, замерший антенной к двери.

— В любом случае деревенский пейзаж пустым не назовешь — на лугу пасутся шесть коров, а рядом в поле — бык. Вот и путаница начинается, да?

Как и в Монруже, Матиас встал рядом с могилой, водя крупными ладонями по земле. Его пальцы то замирали, то снова следовали по шрамам, отпечатавшимся в почве. Через двадцать минут он обвел мастерком контуры ямы диаметром 1,6 метра в изголовье могилы. Став в круг, Адамберг, Вейренк и Данглар следили за его действиями, а Ламар и Эсталер тем временем укрепляли желтую пластиковую растяжку, ограничивая доступ к могиле.

— Все то же самое, — сказал Матиас Адамбергу, вставая. — Я пошел. Что делать дальше, ты знаешь.

— Только ты сможешь сказать, рыли ли здесь те же ребята. Мы рискуем повредить края ямы, вынимая землю.

— Не исключено, — признал Матиас, — особенно там, где глинистая почва. Земля прилипнет к бортикам.

К половине шестого, когда начало уже смеркаться, Матиас закончил вынимать землю. Он считал, что, судя по отпечаткам лопат, тут сменяли друг друга два человека, наверняка те же, что и в Монруже.

— Первый высоко заносит лопату и вонзает ее практически прямо, у второго замах слабее и надрез мельче.

— Был мельче, — сказала Ариана, двадцать минут назад присоединившаяся к полицейским.

— Судя по уплотненности насыпи и высоте травы, раскопки имели место приблизительно месяц назад, — продолжал Матиас.

— Незадолго до Монружа, скорее всего.

— Когда похоронили эту женщину?

— Четыре месяца прошло, — сказал Адамберг.

— Ну все, с меня хватит, — поморщился Матиас.

— А гроб как? — спросил Жюстен.

— Крышка разбита. Дальше я не заглядывал.

Любопытный контраст, подумал Адамберг, смотря, как высокий блондин возвращается к машине, чтобы ехать в Эвре, а Ариана, натягивая комбинезон, заступает на вахту, не выказывая ни малейших признаков страха. Лестницу забыли, и Ламар с Эсталером спустили патологиню на руках. Деревянная обшивка гроба треснула в нескольких местах, и полицейские отступили под накатившей на них волной зловония.

— Я же велел вам надеть респираторы, — сказал Адамберг.

— Зажги прожектора, Жан-Батист, — распорядилась Ариана, — и спусти мне сюда фонарь. На первый взгляд тут все на месте, как и в случае с Элизабет Шатель. Такое впечатление, что гробы открывали из простого любопытства.

— Может быть, это поклонник Мопассана, — прошептал Данглар: прижав к лицу респиратор, он изо всех сил старался не отходить слишком далеко.

— То есть, капитан? — спросил Адамберг.

— Мопассан описал человека, который неотвязно думает об умершей возлюбленной и сходит с ума оттого, что никогда уже не увидит милые сердцу черты. Решив посмотреть на них в последний раз, он, разрыв ее могилу, добирается до любимого лица. Но она уже не похожа на ту, что так восхищала его. И все же он сжимает в объятиях гниющий труп, и с тех пор его преследует не аромат воспоминаний, а запах ее смерти.

— Здорово, — сказал Адамберг. — Чудная история.

— Это Мопассан.

— И тем не менее. А выдуманные истории пишутся для того, чтобы помешать им произойти наяву.

— Как знать.

— Жан-Батист, — позвала его Ариана, — ты не знаешь, отчего она умерла?

— Пока нет.

— А я знаю: ей размозжили основание черепа. То ли ее зверски ударили, то ли на нее упало что-то тяжелое.

Адамберг, задумавшись, отошел в сторону. Элизабет, потом эта девушка — несчастный случай или убийство? У комиссара путались мысли. Убивать женщин, чтобы спустя три месяца залезть к ним в гроб, — все это не лезло ни в какие ворота. Сидя в мокрой траве, он ждал, когда Ариана закончит осмотр.

— Ничего больше нет, — сказала она, высунувшись из ямы. — Ее не тронули. Мне кажется, их интересовала верхняя часть головы. Возможно, гробокопатели хотели забрать прядь волос. Или глаз, — добавила она спокойно. — Но сейчас у нее уже…

— Понятно, — прервал ее Адамберг. — У нее уже нет глаз.

Данглар, еле сдерживая рвоту, бросился в сторону церкви. Укрывшись между двумя контрфорсами, он заставил себя углубиться в изучение характерной кладки черно-рыжими шашечками. Но приглушенные голоса коллег доносились и сюда.

— Если все дело в пряди волос, почему не срезать ее до похорон?

— Может, до тела было трудно добраться.

— Я мог бы еще представить посмертный любовный пыл в духе Мопассана, если бы это касалось только одной покойницы, не двух же сразу. Можешь посмотреть, что там с волосами?

— Нет, — сказала она, снимая перчатки. — У нее были короткие волосы, и отрезали там что-то или нет, все равно не понять. Может, мы имеем дело с фетишисткой, чье безумие зашло столь далеко, что она способна нанять двух гробокопателей, чтобы удовлетворить свою страсть. Можешь закапывать, Жан-Батист, больше там не на что смотреть.

Адамберг подошел к могиле и снова прочел имя усопшей. Паскалина Виймо. Они уже послали запрос и теперь ждали сведений о причинах ее смерти. Наверняка от деревенских болтунов он узнает что-то раньше, чем придут официальные данные. Он поднял оленьи рога, так и лежавшие в траве, и показал знаком, что можно закапывать.

— Что ты с этим будешь делать? — удивилась Ариана, вылезая из комбинезона.

— Это рога оленя.

— Я вижу. А зачем ты их за собой таскаешь?

— Потому что я не могу нигде оставить их. Ни тут, ни в кафе.

— Ну, как знаешь, — легко сдалась Ариана. По глазам Адамберга она поняла, что он уже ушел на дно и расспрашивать его бессмысленно.

XXVII

Перескакивая с дерева на куст, молва преодолела расстояние, разделяющее Оппортюн-ла-От и Аронкур, и в кафе, где ужинали полицейские, вошли Робер, Освальд и разметчик. Адамберг, собственно, этого и ждал.

— Черт, покойники от нас не отстают.

— Скорее опережают, — сказал Адамберг. — Садитесь, — он подвинулся, освобождая им место.

Они незаметно поменялись ролями, и на сей раз собрание мужей возглавил Адамберг. Нормандцы исподволь взглянули на красавицу, которая как ни в чем не бывало сидела в конце стола, запивая еду то вином, то водой.

— Это наш судебный медик, — объяснил Адамберг, чтобы они не теряли времени на хождение вокруг да около.

— Она работает с тобой, — сказал Робер.

— Она только что обследовала труп Паскалины Виймо.

Движением подбородка Робер показал, что понял, о чем речь, и не одобряет подобных занятий.

— Ты знал, что эту могилу открывали? — спросил Адамберг.

— Я знал, что Грасьен видел тень. Ты говоришь, что нас опередили.

— Мы отстали на несколько месяцев и по-прежнему плетемся далеко в хвосте.

— Что-то ты, по-моему, не особо спешишь, — заметил Освальд.

На другом конце стола Вейренк, сосредоточенный на своей тарелке, слегка кивнул в знак согласия:

— Не будь настороже, спускаясь по теченью:

Неспешная река не придает значенья

Видениям войны, уверенная в том,

Что справится вода с любым ее врагом.

— Что там бормочет твой полурыжик? — спросил Робер шепотом.

— Осторожно, Робер, никогда его так не называй. Это сокровенное.

— Ладно, — сказал Робер. — Но я не понимаю, что он говорит.

— Что спешить некуда.

— Твой брат говорит не так, как все.

— Это семейное.

— Ну, если семейное, тогда ничего, — уважительно промолвил Робер.

— А то, — прошептал разметчик.

— И он мне не брат, — добавил Адамберг.

Робер явно себя накручивал. Адамберг понял это по тому, как тот стискивал в кулаке бокал с белым вином и двигал челюстью слева направо, словно сено жевал.

— Что такое, Робер?

— Ты приехал из-за освальдовской тени, а не из-за оленя.

— Откуда ты знаешь? И то и другое произошло одновременно.

— Не ври, Беарнец.

— Хочешь забрать рога?

Робер колебался:

— Пусть остаются у тебя, они твои. Но не разлучай их. И не забывай нигде.

— Я весь день с ними не расстаюсь.

— Хорошо, — решил Робер, успокоившись. — Ну и что ты скажешь про Тень? Освальд говорит, это смерть.

— В каком-то смысле он прав.

— А в другом?

— Это кто-то или что-то, от чего я не жду ничего хорошего.

— А ты, — прошипел Робер, — ты тут как тут, стоит какому-нибудь кретину вроде Освальда сказать, что здесь видели тень, или психопатке вроде Эрманс попросить встречи с тобой.

— Дело в том, что еще один кретин, сторож кладбища в Монруже, тоже видел тень. Там тоже какой-то псих заставил разрыть могилу, чтобы добраться до гроба.

— Почему «заставил разрыть»?

— Потому что двум парням заплатили за то, чтобы это сделать, и они погибли.

— А что, этот тип сам не мог справиться?