Корнелл Вулрич - У ночи тысяча глаз Страница 31

— Вон он. — Она показала подбородком на дом.

Шон посмотрел на него. Посмотрел очень внимательно — ведь видел его впервые. Он где-то слышал, что детектив должен смотреть на какой-то предмет много раз: мол, чем больше смотрит, тем лучше, ибо каждый раз узнает о нем что-то новое. В том-то, мол, и заключается суть детективной работы: смотреть и смотреть, пока наконец не узнаешь всего, что может сказать тебе сама эта вещь. Он никогда не соглашался с подобной установкой — она была не для него. Считал ее справедливой в отношении мелких самоочевидных вещей, которые можно оторвать от окружения и взять для отдельного рассмотрения самих по себе. Однако же для получения общего представления, общей картины, панорамы, единого целого предпочитал всему свежий, ничем еще не испорченный взгляд. А то, что приходило потом, почти нисколько и никогда первое впечатление не улучшало. Последующие взгляды только смазывали четкость первого впечатления.

Это вовсе не означало, что он такой всезнайка и ему достаточно всего раз взглянуть на картину или обстановку, как он уже знает о ней все. Это означало, однако, что, каково бы ни было его первое впечатление от данной картины, оно, скорее всего, оказывалось ближе к истине, чем любое последующее. Он обладал хорошим воображением и был слабоват по части логических построений. Потому-то, наверное, и называли его мечтателем.

Поместье оказалось большое, а сам дом занимал лишь незначительную его частицу и сейчас находился в самом его центре — такая открывалась перспектива с того места, где они остановились. На самом же деле дом являлся не более чем серо-белой вехой, почти затерявшейся на пересеченной покрытой зеленью местности. За домом она слегка возвышалась, там росли деревья. Судя по белой коре, березы. Их было слишком много, и они, спускаясь вниз, подступали слишком близко, представляя собой потенциальную опасность, ибо за первыми же двумя-тремя рядами воцарялась тень, скрывавшая абсолютно все. Среди них мог подкрасться и затаиться кто угодно, зверь или человек.

Сам дом ему не понравился. Не будучи архитектором, Шон затруднялся определить, в каком стиле он построен. Невысокий, разлапистый, из светлого камня дом, хотя и двухэтажный, обманывал глаз и казался одноэтажным, поскольку все окна на первом этаже, особенно с лицевой стороны, были удлиненной формы и открывались, как двери, причем занимали такую часть фасада, что для окон второго этажа оставалась вверху лишь небольшая полоска, и те по сравнению с нижними смотрелись как не привлекающие внимания квадраты.

Ни мрачным, ни зловещим с виду дом не выглядел. И все же, слишком массивный, слишком формальный по архитектурному замыслу, он обладал нейтральными чертами общественного здания, не располагал к себе и не годился для личной жизни. В нем бы следовало разместить художественную галерею, библиотеку или какой-нибудь центр. Тогда бы вам захотелось зайти в него и с удовольствием по нему побродить. Но спать в нем вы бы не пожелали.

— Сколько вы в нем живете?

— Всю жизнь.

— Тогда вам, наверное, все равно, — тихо и задумчиво сказал он.

Они вышли из машины и прошли по короткой дорожке к парадной двери. У основания ступенек в качестве печати перманентной собственности располагался в камне бронзовый венок, в нем буквы «У.Р.», тоже бронзовые. Небольшие, но неуничтожимые.

— Полагаю, инициалы вашего отца…

— Деда, — поправила она. — Он и построил дом. В те дни в имение приходилось ездить в экипаже. И, отправившись по делам утром, вы добирались сюда лишь к сумеркам. — Она провела по инициалам носком туфли. — Дед и сделал все деньги в нашей семье. Я его не видела, но вроде как завидую ему.

— Почему? Потому что он сделал все деньги в семье?

— О, нет. Потому, что прежде, чем начать их делать, он прожил примерно двадцать лет. Ни у отца, ни у меня такого уже не было.

По обеим сторонам от ступенек лежали на плитах два мраморных льва. А может, две мраморные львицы, поскольку у них не было грив. Довольно маленькие, меньше натуральной величины. Местами мрамор пошел полосами и пожелтел от непогоды. Поднимаясь на крыльцо, Шон погладил одного по голове:

— Они несколько не к месту, вам не кажется? Каждый раз, когда он входит или выходит, они попадаются ему на глаза.

— В самом начале я подумывала о том, чтобы их убрать, но так ничего и не сделала. Я наблюдала за ним, когда он проходил мимо. Похоже, они ничего для него не значат. Он так к ним привык, что, полагаю, их вообще не замечает. Они каменные, и он не думает о том, что им полагалось изображать первоначально, сейчас львы лишь часть подъезда. Он боится… настоящих.

Очевидно увидев, как они поднимаются по ступенькам, дворецкий распахнул перед ними дверь, исполняя свой долг. Он оказался довольно крупным мужчиной под или за пятьдесят, и в нем, безусловно, не было ничего от престарелого семейного слуги.

Если его даже и удивило, что хозяйка возвращается после всенощного отсутствия в сопровождении молодого человека, о существовании которого он даже минуту назад и не подозревал, то никак этого не выказал. Только окинул Шона коротким уважительным взглядом, не более.

— Мистер Шон, Уикс, мой друг. На заднем сиденье машины лежит его сумка. Да, вот еще что — приготовьте для него комнату напротив комнаты отца, через холл.

Шон огляделся с дружелюбной праздностью случайного гостя.

— Очень мило с вашей стороны, что вы меня приняли, Джин.

— Отец в последнее время не очень хорошо себя чувствует. Мы толком и не знаем, что с ним такое, правда, Уикс?

Она окинула дворецкого взглядом, который тот мог истолковать как знак доверия.

— Да, не знаем, мисс, — послушно повторил он.

Она несколько понизила голос:

— Как он, Уикс?

— По-прежнему, мисс.

И отправился за сумкой Шона.

— Прежде чем познакомить вас, я покажу вам дом, — предложила она.

Из вестибюля Джин повела его налево через высокую, чуть ли не до потолка дверь.

— Гостиная.

Шон вошел в комнату и походил по ней, оставив девушку у порога.

Ведь он на работе. На особой работе. Никакой не гость и вовсе уж не ценитель антиквариата. Он добросовестно выполнял свои обязанности и откровенно это демонстрировал. Прежде всего оглядел комнату в целом, с середины. Затем обошел ее вдоль стены, проверяя, какие там внешние выходы. Окна — попробовал, насколько они крепкие, открыл их, выглянул, закрыл, снова попробовал их на прочность.

Она прошла дальше:

— Здесь мы едим.

Он осмотрел внешние выходы, внутренние шкафы, проходные двери, альковы.

Джин обратила на это внимание. Один раз она даже улыбнулась про себя, но Шон ничего не заметил.

— Кабинет отца.

Он склонился к книгам, как будто хотел прочитать их названия. А может, пытался разглядеть, на чем держатся полки. А когда они подошли к мраморному камину в одной из комнат, заглянул даже внутрь, в дымоход, чтобы определить, открытый он или ложный.

— Настоящий, — пробормотала она.

Шон повернулся и увидел выражение ее лица.

— Знаю, — сказал он. — Но моя задача уберечь вашего отца от нанесения ему физических повреждений. Причем я понятия не имею, какую форму они могут принять и откуда их ждать.

Джин повела его дальше.

— А вон та последняя комната — «консерватория».

Она ответила на незаданный вопрос, который прочла у него на лице:

— Мы в шутку так называем ее. Пользуемся ею изредка, когда приходится терпеливо выслушивать чье-то пение или игру на фортепиано.

На двух пустых противоположных стенах до потолка поднимались витражи.

— Они бутафорские, — сообщила девушка, когда он принялся их осматривать. — Проемов за ними нет. Одну минуточку, я покажу, и вы все поймете.

Она щелкнула выключателем, и скрытые за витражами лампочки загорелись. Рельефно засверкали рубиновые, изумрудные и янтарные стекла, как в витражах средневекового собора. На центральной панели каждого витража была представлена какая-нибудь религиозная фигура в полный рост. На каждой из окружающих панель освинцованных секций изображалась голова какого-нибудь мифологического или геральдического животного — единорога, грифона, вепря, льва, феникса.

— Витражи из Англии, — глухо заметила Джин. — Из какого-то королевского аббатства или что-то в этом роде. Периода Плантагенетов. И опять это заслуга дедушки. Перевезено целиком и полностью. Вы знаете, в те времена богатые американцы привозили из Европы целые замки. Он был скромный и удовлетворился лишь двумя витражами. — Щелкнул выключатель, и яркие картины померкли.

Ему пришло в голову, что, судя по числу декоративных животных вокруг, семена злого пророчества, весьма вероятно, первоначально посеяны прямо здесь, в доме, в чьем-то недобром чересчур богатом воображении. Но девушке он этого не сказал.