День другой – кошмар все тот же - Евгений Меньшенин Страница 31

Я подошел и сказал: «Привет». Ты удивленно посмотрела на меня, будто первый раз видела, и неохотно сказала: «Привет». Я поблагодарил тебя за то, что ты спасла меня, но ты вдруг захихикала. «Это что, подкат такой?» Спросила ты. Я говорю: «Нет-нет, ведь вы спасли меня, когда я чуть не утонул, поэтому я хочу вас отблагодарить». А ты сказала: «Извините, но вы меня с кем-то путаете, я только что приехала и никак не могла вас спасти».

Я был ошарашен и растерян. Думал, что ты шутишь надо мной. Но зачем? Мне казалось, ты добрая и отзывчивая, как ангел. Но почему ты не приняла благодарность? Почему нельзя было сказать: да, пожалуйста, всегда рада. Зачем строить комедию: это не я, вы меня с кем-то путаете.

Я извинился и ушел. Сидел в баре и думал, что же я сделал не так. Может, как-то тебя обидел. Через несколько минут я снова подошел.

«Здравствуйте, снова я. Понимаю, что отвлекаю вас и надоедаю, но все же, несмотря на то, что вы не признаете, что помогли мне, разрешите, я вам сделаю презент, пусть это будет безосновательная благодарность, скажем, просто вы мне понравились. Просите у меня что угодно, и я обещаю, что ничего не попрошу взамен. Ведь уже получил то, что нужно, – жизнь, которая мне очень дорога».

Ты долго пыталась от меня отвязаться, но я был непреклонен. Я сказал: «Если вам ничего не надо, то пусть это будет что-то незначительное, но я чувствую перед вами долг».

И тогда ты попросила арбузный шейк с фруктами.

Я принес тебе самый дорогой шейк, какой смог сделать бармен. Ты спросила, не подмешал ли я чего. Я сказал, что подсыпал немного благодарности, а ты сказала: «Надеюсь, в виде кокаина», и мы рассмеялись.

Мы просидели на пляже несколько часов, скрываясь от солнца под большими зонтами. Но потом ты ушла и запретила мне тебя провожать.

Ты мне очень понравилась. В тебе была какая-то детскость, такая неописуемая легкость, ты все время смеялась, улыбалась, активно жестикулировала. Я никогда не встречал такую яркую девушку. Надо же, думал я, ты как взрослый ребенок, светлая, открытая, наивная. И мне самому захотелось впасть в детство, снова играть на приставке, бегать с пацанами по гаражам и кидаться палками, дурить, играть в футбол, шутить и травить анекдоты про Штирлица. Хотелось спрятать ноут и не подходить к нему как минимум полгода.

На следующий день ты даже не вспомнила меня. Я подошел к тебе с арбузным коктейлем, а ты сделала вид, что впервые меня видишь и вообще только что приехала. Тогда я понял, что что-то не так. Не похоже было, что ты шутишь. Ты была так приветлива за вечер до этого, когда мы разговорились, но тут снова вдруг стала отстраненная. И мне захотелось выяснить, что же с тобой не так. Почему ты так делаешь?

Я выяснил. Не сразу. Меня это шокировало, честно говоря. Очень. Но и в то же время мне стало жаль тебя. Ты ведешь себя как ребенок, потому что, по сути, ты и есть ребенок. Тебе по-прежнему пятнадцать лет… И будет пятнадцать, пока не вернется память. Кого-то могло бы это оттолкнуть, но не меня. Ты мне очень понравилась, очень. Я влюбился в тебя и с каждым днем влюблялся все больше.

Я познакомился с твоим отцом, и мы даже подружились, что вообще было неожиданностью для нас обоих. У нас были общие интересы, бизнес, рыбалка, путешествия, хороший коньяк. Я узнал твою историю и после стал помогать. В какой-то момент даже принял участие в твоей адаптации. С тех пор мы с тобой вместе. И я не жалею ни о чем. Для меня годы, проведенные с тобой, – лучшие.

Катя не знала, что сказать. Для нее это была просто сказка, рассказанная на ночь. И совсем не про нее.

Мужчина молчал, возможно ожидал от нее ответа или какой-то реакции. А Катя углубилась в мысли. Рассказ об их знакомстве, конечно, занимательный, хотя во многом непонятный (что это вообще за макбук и блинкоины?). Может быть, кому-то история покажется романтичной, но вот Катю смутила пара моментов, например: она что, реально могла сказать о том, что хочет какой-то там непонятный шейк с кокаином? И насколько Катя знала своего отца, он не любил коньяк, он вообще не пил, а рыбалку ненавидел. Неужели с тех пор, как она себя помнила, они настолько изменились, что Катя стала шутить про наркотики, а папа стал пить коньяк с мужиками, сидя на краю проруби и рассказывая байки?

Не успела Катя прийти к какому-то определенному выводу, как появилась медсестра, сказала, что пришла девочка Ника.

– Хотите принять ее?

Катя быстро закивала:

– Да-да-да-да, конечно!

– Ника? Что за Ника? – спросил муж, когда медсестра ушла.

– Она с друзьями спасла меня от тех бандитов, – сказала Катя. – Ника вызвала скорую.

– И что ей нужно? – спросил муж.

– Я попросила ее найти кое-какую информацию, – сказала Катя.

– Информацию? Катя, если тебе что-то нужно, ты можешь обратиться ко мне, я могу тебе предоставить все что угодно. Я знаю всю твою жизнь, ты можешь мне доверять. Что ты хотела узнать? О чем ты ее попросила?

– Узнать, где мой папа, – сказала Катя.

Мужчина вздохнул и принял такой вид, будто его заставляли снова глотать отвратительное лекарство.

– Да, я понимаю. Можно было не спрашивать. Ты обычно первым делом спрашиваешь, где папа. Что ж. Я… Мне очень жаль, но… Тебе лучше сейчас не говорить с этой девочкой о своем отце.

– Почему?

– Потому что тебе нельзя волноваться.

Писк аппаратов изменился.

– А что с моим папой? –