Майкл Грубер - Долина костей Страница 32

— Эммилу, вы не против, если я уточню? Вы полагаете, что, э-э, дьявол, который был в вас, перескочил из вас в детектива Паза?

— Хм.

— А из этого следует, что в вас его больше нет, верно?

Лорна говорит, глядя на собеседницу, и потому видит, как та прямо на глазах преображается. Женщина, с которой она только что беседовала, исчезает, на ее месте возникает кто-то другой. Доброжелательные голубые глаза становятся ледяными, черты лица искажаются и лишь отдаленно напоминают человеческие. До сих пор выражение «кровь застыла в жилах» Лорна воспринимала как фигуру речи, однако сейчас оно кажется ей самым подходящим для описания ее собственных ощущений.

Новая Эммилу говорит совсем другим голосом, проникающим в голову Лорны, минуя барабанные перепонки.

— Это действует не так, милашка. Имя мне Легион.

За этими словами следует ухмылка, обнажающая куда больше зубов, чем может поместиться во рту Эммилу Дидерофф.

«Это невозможно», — говорит себе Лорна и закрывает глаза, пытаясь удержаться от пронзительного крика. Открыв же их снова, она видит, что с Эммилу произошла очередная перемена. Ее тело напряжено, она неестественно склоняет голову влево, как будто упорно силясь расслышать что-то или пытаясь свернуть себе шею. Ее рот открывается, глаза моргают так быстро, что мелькание ресниц сливается в неясное пятно. Она встает, тянется к чему-то невидимому для Лорны и падает вперед. Лорна подхватывает пациентку, и у нее все-таки вырывается крик.

К удивлению и облегчению Лорны, Микки Лопес не находит ее утреннюю встречу с Дидерофф особо важной и не рассматривает случившееся как неудачу. В тот же день попозже они встречаются в его кабинете, в Центре психического здоровья. Микки, как обычно, держится доброжелательно и немного покровительственно.

— Ладно, возможно, ты чуточку поспешила, но она провоцировала тебя, и я полагаю, все было сделано правильно, — говорит он, прослушав магнитофонную запись.

— Правда?

— Да, вхождение в фантазию, как будто ты хотела поучаствовать в ней, в этой игре «копы-и-грабители» с привлечением дьявола. Но тебя невозможно сбить с толку.

— Конечно, — неуверенно соглашается Лорна.

— Вот и хорошо. Послушай, моя дорогая, здесь налицо повреждение, и теперь мы знаем, что, скорее всего, оно имеет нейрологическую основу. У нее был атонический приступ, да? Припадок плюс религиозные галлюцинации: возможно, мы имеем дело с эпилепсией, фокусирующейся в серединной височной доле, это легко диагностируется на практике. Тебе необходимо помнить, что она психически неадекватна, в отличие от тебя. Твой здоровый взгляд на действительность представляет собой серьезный вызов для ее маниакальной системы. Эту маниакальную составляющую можно рассматривать почти как самоценную личность с собственными устремлениями. К каковым относится и чувство самосохранения. Когда ты затрагиваешь эту составляющую так, как в данном случае, она или дает отпор, или уклоняется от контакта, что мы только что видели. Дьявол — или назови это, как хочешь, — преследует ее, и она не может говорить с тобой, поэтому уходит от разговора любыми доступными способами.

Лопес откидывается на спинку кресла и складывает ладони домиком: жест привычный, но здесь, в простом институтском кабинете, а не в его продуманно оформленном логове психиатра, он кажется менее убедительным: в нем даже проглядывает что-то от нервного тика. Неужели Микки так же озадачен, как и она? Лорна отгоняет эту мысль. А доктор продолжает:

— Так вот, сталкиваясь с подобными случаями, мы должны одновременно сделать два дела. Первое: разговорить пациента, вызвать его на доверие, не признавая маниакальную составляющую, а это, — он предостерегающе поднимает палец, — очень непросто, ибо грань между состояниями личности весьма тонка.

— Что да, то да, — кивает Лорна. — А второе?

— Скажи сама.

Лорна задумывается, признательная за оказанное доверие, если это доверие.

— Ну, в общем, я думаю разобраться с этим. Я хочу сказать, попытаться локализовать подспудную причину, повреждение, невроз или травму и помочь пациенту справиться с ней, используя соответствующие средства.

Этот традиционный ответ вознаграждается улыбкой, что лишь отчасти снимает ее сомнения. Микки не было в процедурной «Б», он не видел глаз этой женщины. Или ее зубов.

— Конечно, легче сказать, чем сделать, — говорит Лопес. — Надеюсь, мои препараты помогут.

Он сверяется с бумагами на своем столе.

— Мы назначили ей халдол, по два миллиграмма. Кстати, как она его переносит?

— Жалуется на сонливость.

— Ну, первые пару недель это нормально. Нужно будет давать ей еще и дилантин от припадков. Но она общительна, не уходит в себя, не замыкается?

— Весьма общительна. Мне сказали, она всех их там успокаивает.

Микки хихикает.

— Ага, она и халдол. Что-то еще?

— А если она не захочет со мной говорить?

— Такой возможности исключать нельзя, она вписывает тебя в свою параноидальную манию. Если такое случится, дай мне знать, и мы увеличим ей дозировку или попробуем какое-нибудь другое средство.

— Я не уверена, что это показатель, Микки. В ней есть что-то… я не знаю, это кажется сумасшествием, — тут они оба смеются, — но, знаешь, говорят, даже у параноиков есть настоящие враги.

Теперь улыбка Лопеса становится прохладной.

— Так что, ты думаешь, бредовые идеи служат замещением настоящей, подлинной травмы? Какой-то реальной беды?

— Да, и меня беспокоит то, что у нас нет ее личного дела, нет истории болезни. Женщина без прошлого — ни родных, ни друзей, с которыми можно было бы поговорить… Иногда она вообще кажется нормальной: уравновешенная, спокойная. И вдруг…

— Но ведь она пишет историю своей жизни, разве не так? Вот тебе и материал: читай и делай выводы. Если она бывала на небесах и беседовала с ангелами, это одно дело, а если якшалась с бандой колумбийских наркоторговцев — совсем другое. Пока же она в безопасности, над ней не каплет, а мы тоже никуда не торопимся. Тебе нужно написать статью на основе этого, помнишь?

Лорна помнит, хотя это ее несколько смущает. Они толкуют о деле еще несколько минут, потом Лопес говорит, что у него назначена встреча. Лорна уже уходит, когда он бросает ей вслед:

— И вот что еще, детка. Не влюбляйся.

— Что?

— Не влюбляйся в пациента. Все знают о бессознательном переносе, но не все понимают, что это срабатывает разными способами. Очевидно, что-то в этой женщине для тебя притягательно. На каком-то уровне ты не веришь в ее сумасшествие, я угадал?

Лорна пожимает плечами.

— Ладно, ты просто имей это в виду. Не забывай, что я тебе сказал, и будь начеку, — говорит Микки Лопес, одаряя ее на прощание своей теплой еврейской улыбкой.

После этого Лорна едет в деловой центр города, где встречается с группой менеджеров по персоналу предприятий розничной торговли. Здесь она хладнокровна и уверена в себе, менеджеры — по большей части люди средних лет — относятся к ней с уважением и симпатией, что заставляет ее в тысячный раз задаться вопросом: почему она не ограничивает свою практику вот такими не раздражающими мероприятиями? Худо ли: приличный офис на Пятой северо-восточной улице, без тараканов и посторонних запахов, с прекрасным видом на залив. Здешняя обстановка и атмосфера отличается от мест, где она обычно встречается с клиентами, исключительно в лучшую сторону. В чем же тогда дело? В остатках юношеского идеализма?

— В глупости, моя сладкая, исключительно в глупости, — безапелляционно заявляет Бетси Ньюхаус, когда Лорна как бы невзначай задает ей этот вопрос часом позже в фитнес-центре. — Я все время пытаюсь втолковать тебе, что богатые нуждаются в наших услугах ничуть не меньше, чем бедные, а платят при этом гораздо больше. И давай посмотрим правде в глаза: если твои пациенты такие умные, то почему остались такими бедными?

Лорна невольно смеется, хотя не слишком энергично, поскольку пытается удержать на тренажере «движущаяся дорожка» заданный Бетси темп. Обе соглашаются с тем, что возможность приходить в фитнес-центр в то время, когда в зале мало народу, является одним из существенных преимуществ лиц свободных профессий, не высиживающих в офисе «от и до». Бетси, агенту по продаже недвижимости, это гарантирует доступ к любому снаряду, который ей нужен, чтобы довести до совершенства очередную группу мускулов, тогда как для Лорны это означает отсутствие необходимости обнажаться перед народом. Кроме них здесь всего двое мужчин и одна женщина, причем в куда более скверной форме, чем та, в которой, по ее собственному ощущению, пребывает Лорна.

— У меня есть гражданское сознание, — пыхтит Лорна. Несмотря на кондиционер, пот льется с нее рекой, а как выглядит лицо, даже подумать страшно.