Дэвид Розенфелт - Скрывая улики Страница 32

– Тогда представьте, что вы смотрите балет. Если танцовщицы появятся на сцене в пуантах и балетных пачках, зрители будут спокойно сидеть на месте. Они увидели именно то, что и ожидали. Но если нарядить балерин в кожаные чулки с подвязками, а на макушки приладить ушки Микки Мауса, то публика повскакивает с мест, пытаясь разглядеть, что за чертовщина там творится. Это встряхнет ее как следует.

– То же самое в опере, – подхватил Кевин. – Если на сцене не появится грудастая дамочка, публика будет недоумевать: «Что случилось? Какая может быть опера без солистки с пышным бюстом!»

– Ну, что скажете? – улыбнулась Лори. – Суд – тот же театр. Мы всего лишь подняли интеллектуальную планку.

Мы закончили раньше, чем обычно. Во-первых, мне хотелось кое-что обдумать в одиночестве, а во-вторых, мы с Кевином вовсе не горели желанием отведать то, что Лори планировала подать на десерт. Лично я далеко не был уверен в том, что мой желудок способен положительно воспринять соевый пудинг или суфле из брокколи.

Пришел Уилли. Он принес кое-какие документы, полученные из центральной службы защиты животных, и привел с собой Сондру. Свою спутницу он бережно поддерживал под локоть, а поскольку у нас в гостиной не наблюдается оживленного дорожного движения, я пришел к логическому выводу, что он вовсе не помогает ей переходить дорогу. Похоже, их отношения стремительно выходили за рамки служебных.

Другим бесспорным доказательством в пользу вспыхнувшей страсти был тот факт, что на запястье у Сондры красовались шикарные часики, а на шее – роскошный медальон с огромным голубоватым камнем, по виду очень напоминающим александрит. Я не считаю себя экспертом в ювелирном деле, но однажды мне довелось защищать клиента, которого обвиняли в краже неограненных александритов, и потому легко могу представить, сколько стоят такие камешки.

Прежде я никогда не видел на Сондре этих часов и этого медальона. А если учесть, что ее зарплата в заведении была не слишком высокой, то можно было не сомневаться: Уилли продал часть своих кофейных акций и преподнес даме королевский подарок.

– Как продвигается суд? – спросила Сондра.

– Более или менее, – я пожал плечами. – Бывало и получше.

– Ты намерен выиграть?

Уилли не дал мне ответить.

– Ну разумеется, он намерен выиграть. Я же здесь, а не в тюрьме. И знаешь почему? Потому что этот парень не привык проигрывать.

Похоже, что Сондру не слишком вдохновила эта тирада. Как-то раз она сказала, что лично мне желает успеха, но если Дэниел все же окажется виновным, то она готова собственноручно загнать ему иголки под ногти.

Уилли и Сондра стали уговаривать нас с Лори пойти вместе с ними в ночной клуб. Я поблагодарил за приглашение, но принять его было абсолютно немыслимо, и я с сожалением взглянул на часы.

– Уже половина десятого. Мне нужно хотя бы немного поспать.

– Ничто не мешает тебе вздремнуть пару часов. Мы все равно не пойдем туда раньше полуночи, – сказал Уилли.

Когда я вновь отказался, Уилли и Сондра в два голоса принялись меня убеждать. Они уверяли, что за пределами четырех стен существует другой мир – мир, где нормальные люди иногда развлекаются, в то время как идиоты вроде меня дрыхнут в постели. Мне эта картина виделась несколько иначе: те люди, о которых они говорят, явились откуда-то из другого измерения и пользуются благами нашей цивилизации, в то время как «нормальные» люди, вроде нас с Лори, на эти блага не претендуют. Что же касается Уилли и Сондры, то они находятся где-то на границе между этими двумя мирами. Я даже уверен, что мне есть чему у них поучиться. Но только не сегодня вечером, потому что я смертельно устал.

Человек по имени Дональд Прескотт посвятил свою жизнь разглядыванию микроскопических волокон. Причем делал он это не просто так, а по заданию главного полицейского управления штата Нью-Джерси. Согласитесь, вовсе не дурная работенка для человека, в котором одинаково сильны желание быть копом и инстинкт самосохранения. Должен заметить, что этот Прескотт имеет даже больше шансов добиться успеха, чем тот парень, который обводит мелом тела жертв.

Такер пригласил его в суд для дачи показаний по результатам анализа крови на шарфе, с помощью которого была задушена Линда Падилла и который был обнаружен вместе с кистями ее рук в багажнике автомобиля Дэниела. Полиции удалось даже заручиться свидетельством, что этот шарф или, по крайней мере, очень похожий на него Дэниел приобрел в одном из магазинов.

Такер взял в руки шарф, который проходил по делу в качестве улики.

– Это действительно те самые волокна? – спросил он.

– Я не уверен, что правильно уловил смысл, который вы вкладываете в слово «действительно», – ответил Прескотт. – Но волокна довольно необычные. Шарф дорогой и, как вы можете заметить, достаточно редкой расцветки.

Такер был сама чуткость и, казалось, ловил буквально каждое слово из его уст. Люди непосвященные – а именно такими и были члены жюри присяжных – могли и не заметить, что этот трюк он проделал за время суда по крайней мере трижды.

– У вас была возможность провести анализ других предметов одежды, принадлежащих обвиняемому?

– Да, мне передали для анализа одежду, в которой обвиняемый был в ночь убийства.

– Удалось обнаружить какие-нибудь волокна?

– В огромном количестве! – Прескотт иронически улыбнулся, постановка вопроса опять показалась ему некорректной. – Видите ли, волокна находятся повсюду. На чем угодно можно обнаружить множество всевозможных волокон. Если же ваш вопрос подразумевал микроскопические волокна ткани шарфа на одежде обвиняемого, то мой ответ будет утвердительным.

– Благодарю вас, – Такер тоже улыбнулся. – Именно об этом я и хотел вас спросить. Как много микроскопических волокон ткани шарфа было обнаружено на одежде обвиняемого?

– Достаточное количество, – сказал Прескотт. – Обвиняемый накинул его на плечи или, вероятнее всего, повязал на шею уже после того, как было совершено убийство.

– Почему вы пришли к такому выводу?

– Потому что микроскопические волокна ткани шарфа, обнаруженные на его одежде, содержат следы крови. Крови Линды Падилла.

После этого Такер любезно предложил мне продолжить перекрестный допрос. Все присутствующие в зале устремили на меня свои взоры, сгорая от любопытства, сумею ли я выкрутиться из этой кошмарной ситуации.

– Уважаемый детектив Прескотт, можете ли вы сообщить, в каком положении находился при этом мой клиент? Он стоял, сидел или лежал?

– Этого я знать не могу, – честно признался детектив.

– Находился он в сознании или без сознания?

– На этот вопрос я тоже не могу ответить.

Я удовлетворенно кивнул.

– Могла госпожа Падилла быть уже мертвой, когда шарф касался ее тела?

– Я могу только предположить, что такое возможно. Однако данный вопрос не в моей компетенции.

– А ваша компетенция позволяет вам утверждать, что никто иной, кроме моего клиента и жертвы, не касался этого шарфа в тот день, когда было совершено убийство?

– Нет, этого я не могу утверждать, – ответил он.

– Таким образом, основываясь на данных вашей экспертизы и на ваших сегодняшних показаниях, я могу предположить следующую ситуацию. Господин Куммингз лежал без сознания, госпожа Падилла была уже мертва, когда третий, пока неизвестный нам участник событий, повязал шарф ему на шею. Вы можете допустить такой вариант?

Прескотт болезненно поморщился. Он понимал, что если сейчас со мной согласится, Такер устроит ему веселую жизнь.

– Я не вижу никаких оснований полагать, что все было именно так, как вы говорите. Абсолютно никаких оснований.

– А какие у вас есть основания утверждать, что было иначе?

– Только логика.

Он так ловко выкрутился из положения, что мне тоже вдруг захотелось затянуть на его шее какой-нибудь шарф.

– Детектив Прескотт, в своих предположениях я опирался исключительно на данные вашей экспертизы и на ваши показания. Может быть, нам следует отложить допрос и подождать, пока вы уточните результаты своего исследования? Или вы уже сейчас готовы дать правдивый и честный ответ?

Он взглянул на меня с нескрываемой ненавистью, но сумел взять себя в руки и ответить спокойно и сдержанно.

– С научной точки зрения, ваши предположения имеют право на существование. Вероятность такого развития событий ничтожна, однако она существует.

– Благодарю вас, – сказал я и слегка покачал головой, как бы обращая внимание присяжных на то, что этот человек очень старался ввести их в заблуждение, но правда все-таки восторжествовала. – Детектив Прескотт, вам о чем-нибудь говорит имя Доминик Петроне?

При одном лишь упоминании имени Петроне по залу пробежала волна возгласов, свидетельствующих о глубоком потрясении, и когда эта волна докатилась до Такера, тот буквально подскочил со своего стула.