Николь Жамэ - Тайна острова Химер Страница 32

— Я не могу ни помешать тебе так думать, ни заставить тебя верить мне, сказав, что я изменился. Да, это правда, я готов на все ради того, чтобы тебя вернуть. Но если бы я хоть на йоту поверил, что ты с ним будешь счастлива, я бы отступился. — Он выдержал ее взгляд. — Вначале я только чувствовал опасность, а теперь боюсь за тебя.

Искренность в его словах тронула Мари, но она не сдалась, упрямо повторила:

— Пропусти меня, прошу тебя!

Он повиновался, но спросил, верит ли она в судьбу. Он — да. Как тогда по-другому назвать случай, который привел к яхте умирающего близнеца, словно для того, чтобы передать ему последнее послание?

Мари уже поставила ногу на сходни, но остановилась. Согласно свидетельским показаниям, близнеца обнаружили у доков, ниже мола, в двухстах метрах от яхты.

— Я перенес тело, — сообщил Кристиан, будто угадав, о чем она подумала. — Но не это главное. Важно, что́ именно он сказал перед смертью.

Может, это и так, но не для Мари, которая отложила значимость сказанного на потом, предпочтя уцепиться за нечто конкретное — законность содеянного.

— Поступив так, ты, возможно, лишил нас основных следов преступления. Покажи, где точно ты его нашел.

Здесь она уже была на своей территории.

Кристиан показал на небольшую нишу в стенке, огораживавшей причал, меньше чем в десяти метрах от парусника.

— Он был тут.

Мари осмотрела наваленные как попало корзины для омаров.

— Где точно? Возле корзин? За ними?

— В ту ночь корзин не было — только старый дырявый мешок из-под угля и рассыпанный уголь. Близнец лежал за ним.

Уголь.

Мари вновь увидела испачканную чем-то черным ладонь близнеца. Она начала лихорадочно переставлять корзины.

Они были здесь, грубо нарисованные на бетонном покрытии — схематичный набросок угольным карандашом. Или куском угля.

Пять различных символов. Пять огамов.

И среди них один с буквой «J», как на камешке, найденном в горле Алисы.

С палубы яхты Кристиан наблюдал, как полицейские огораживали пестрой лентой пространство по периметру, фотографировали место преступления под всеми углами и обыскивали прилегающую территорию в поисках возможных следов.

Его голубые глаза потемнели, когда он увидел подошедших к Мари Лукаса и того ирландского жандарма. Он не мог слышать их разговор, но по тому, как старательно Мари избегала смотреть в его сторону, догадался, что она делала все, чтобы не осложнить ситуацию.

Близость Кристиана сильно раздражала Лукаса, ему приходилось сдерживать себя, чтобы не наброситься на того с кулаками.

Ангус почувствовал это и углубился в разглядывание символов. Больше для того, чтобы заполнить молчание, чем по необходимости, он напомнил, что друиды пользовались ими, когда нужно было указать на виновного в убийстве.

— Какое же имя сложилось из этой комбинации? — поинтересовался Лукас не без сарказма. — Может, нам повезет и через час мы засадим в тюрьму убийцу, а потом уберемся из этой гнилой дыры!

Видя, что француз вот-вот взорвется, Ангус из осторожности промолчал.

— Ты в аптеке узнала, что тело было перенесено? — обратился Лукас к жене. — Или твои кельтские корни подсказали?

— Мне сказал Кристиан, — призналась она.

Ферсен окинул шхуну и ее владельца холодным взглядом, не сулившим ничего хорошего.

— О, неужели? И что же он еще сказал?

«Мой брат… чудовище… убил…»

Посчитав, что момент явно неподходящий для откровений, Мари лишь отрицательно покачала головой. Однако Лукасу этого оказалось мало. Ангус поспешил уйти, не желая быть свидетелем того, что, по его мнению, выходило за рамки полицейского расследования.

— Почему ты одна вернулась допрашивать его? — отрывисто спросил Лукас.

— Я пошла не как полицейский, — без обиняков ответила Мари. — Я увиделась с ним, чтобы попросить его покинуть остров.

Выражение лица Лукаса, похоже, смягчилось. Он посмотрел на яхту, все еще стоящую у причала, и коротко бросил:

— Судя по всему ты проиграла.

15

За спиной Ангуса на доске были обведены кружочками пять букв из огамического алфавита, нацарапанных близнецом. Он обреченно вздохнул.

— Они распределяются по трем гнездам слов. Даже с учетом присущих каждому из них символов здесь нет никакой логической связи.

К нему подошел Лукас.

— Я только что говорил с криптографами. Они составили из пяти огам различные логические комбинации… Это ни анаграмма, ни аббревиатура. Может, к этому есть какой-то код, но им не удалось его вычислить.

— Эксперт, который мог бы нам помочь расшифровать послание, сейчас находится в Азии. Надо бы найти кого-то другого…

— Оставьте, Ангус… Ведь все до смешного просто! — воскликнула Мари, подойдя к ним с книгой об Алой Королеве в руке. — Это всего-навсего инициалы пяти пасынков Даны.

Схватив маркер, она начертила на доске подряд все пять огамов. Затем написала над каждым пять соответствующих букв.

— «J» — Жауан, «F» — Фергаль, «О» — Орин, «S» — Сеамус, «Z» — Золейг.

Губы Лукаса растянулись в саркастической улыбке.

— Жила-была одна злая королева… Полно, Мари, — с некоторым превосходством сказал он, — нельзя строить теорию на случайности.

— Случайность? А оказывается, Жауан умер, упав с лошади, — напомнила она ему. — И если убийца таким образом хотел намекнуть, что Алиса погибла так же, это уже преднамеренность.

— Или способ запутать следы, показав, что он ошибся жертвой.

Ангус молча следил за словесным поединком, завороженный легкостью, с которой Мари и Лукас забыли о том, что они супруги и партнеры, ради того, чтобы одни аргументы одержали верх над другими. Ну и упрямцы, две ослиных головы, честное слово ирландца!

— Не мне тебя учить, что, оживляя легенду, двумя случаями из пяти серийный убийца пытается прежде всего поведать историю, которая по какой-то причине близка ему, — не успокаивалась Мари.

— А три остальных случая касаются обычного убийцы, который развлекается игрой на нервах следователей.

Ангус вздрогнул.

— Серийный убийца? Вы думаете, будут и другие жертвы?

— Еще рановато делать такой вывод, — признался Лукас.

— Разве что близнец нарисовал пять огам потому, что знал план убийцы и хотел предупредить, что не остановится, — быстро возразила Мари.

— Или он и есть убийца, — парировал Лукас, — и преступления на этом прекратятся.

— Да, но в таком случае он…

Увлекшись рассуждениями, она чуть было не выложила слова, произнесенные близнецом перед смертью.

— Он — что? — не отставал Лукас. Глаза его блестели от возбуждения.

Позднее Мари спросит себя, почему она ничего ему не сказала. Может быть, потому, что видела его таким, каким любила: ироничным и возбужденным. А может быть, ей не хотелось видеть, как омрачаются его орехового цвета глаза.

— Он бы не попал в ловушку в доме свиданий, — жалко выговорила она, не найдя ничего лучшего.

Ее супруг, показалось, удивился слабому выводу, но его мужское самолюбие одержало верх, и он решил не упускать случая оставить за собой последнее слово.

— Десять против одного, что произошедшее с Алисой было единичным актом.

Мари вроде бы согласилась, но все в ней кричало об обратном.

Найденная на близнеце прядка волос Мэри повергла Луизу в состояние крайнего возбуждения, так что ее внучка настояла, чтобы Лукас прекратил расспросы и пощадил чувства слепой, которая неизменно отвечала, что никогда не хранила волос погибшей дочери. Увы.

После их ухода, несмотря на поздний час, Луиза позвонила в монастырь и поставила в известность мать Клеманс об этой новой детали.

Монахиня положила конец упрекам, которыми осыпала ее Луиза. У нее были некоторые соображения по поводу того, как эта прядка оказалась у близнеца, но она не хотела перевозбуждать собеседницу.

— Он умер и унес свою тайну в могилу.

— Это не помешает Мари и Лукасу искать истину.

— Искать — может быть. Найти — никогда. Не беспокойся, Лулу, у меня все под контролем.

«Лулу». Очевидно, и настоятельница была сильно взволнована, раз назвала ее этим уменьшительным именем, которым не называла Луизу со времен их молодости.

Луиза положила трубку и сделала то, чего не делала уже много-много лет. После той драмы, произошедшей накануне 1967 года, она впервые помолилась.

Мрамор тихо поблескивал под луной. Было тепло, а благочинное спокойствие этого места способствовало сосредоточенным размышлениям.

Мужчина, преклонивший колени у могилы, не молился.

Он не верил ни в Бога, ни в фей и еще меньше — в призраков. И тем не менее, почувствовав за спиной чье-то присутствие, он сильно вздрогнул.

Мари посмотрела ему в лицо.

— Скажи, что это неправда… — выговорила она.