Гленн Купер - Хроники мертвых Страница 32

— Тогда идемте.

— Так он все еще здесь? — Уилл одобрительно улыбнулся.

— Я решил упростить вам работу — подумал, что вряд ли вы захотите тащиться за ним через весь Бронкс.

— Капитан Мерфи, вы просто герой!

— Если захотите поделиться своим мнением обо мне с начальством — не стесняйтесь, — отозвался Мерфи.

С первого же взгляда Уилл обратил внимание, что Луи Камачо полностью подходит под описание серийного убийцы — среднего роста, смуглый, худощавый, вес около ста шестидесяти фунтов. Нэнси тоже это заметила, судя по тому, как она сжала губы. Камачо сидел за кухонным столом в наручниках и дрожал. Джинсы и потрепанная футболка «Найк» сделались жесткими от засохшей крови. Точно он, подумал Уилл. Вот сидит, весь в крови своей жертвы, как будто совершил какой-то первобытный ритуал.

Кухня была очень аккуратная и миленькая — ряд затейливых банок для печенья, макароны разных форм в прозрачных емкостях, подставки под горячее с изображением воздушного шара, на этажерке фарфоровый сервиз в цветочек. Очень обжитая, очень уютная кухня гея. Уилл навис над Камачо и дождался, пока тот с неохотой поднял глаза.

— Мистер Камачо, я спецагент Пайпер, а это спецагент Липински. ФБР нужно задать вам несколько вопросов.

— Я уже все рассказал полиции, — почти прошептал Луи.

В искусстве ведения допроса Уиллу не было равных. Его внушительная фигура действовала устрашающе, однако эффект уравновешивался мягкостью тона и тягучим южным акцентом. Допрашиваемый никогда не знал, чего ожидать, и Уилл умел обратить это в свою пользу.

— Мы это ценим. Тем самым вы существенно упростили себе жизнь. Однако мы хотим еще кое-что уточнить.

— В смысле, уточнить? Это вы про открытку, которую получил Джон?

— Да, это так. Нас интересует открытка.

Луи горестно покачал головой, и по его щекам покатились слезы.

— Что теперь со мной будет?

По указанию Уилла один из полицейских вытер Луи лицо бумажной салфеткой.

— В конечном итоге это будут решать присяжные. Но если вы продолжите содействовать расследованию, я уверен, это скажется на вашей судьбе благотворно. Я знаю, что вы уже говорили с полицией, но попрошу вас начать с рассказа о том, в каких отношениях вы состояли с мистером Пеппердайном, а потом перейти к тому, что сегодня произошло.

Луи начал сбивчиво рассказывать; Уилл слушал не перебивая. Нэнси, как обычно, строчила в блокноте. Камачо с Пеппердайном познакомились в баре в 2005 году. Это был не гей-бар, но они быстро друг друга вычислили и начали встречаться — темпераментный пуэрториканский бортпроводник из Куинса и сдержанный протестант, владелец книжного магазина с Сити-Айленда. Джон Пеппердайн унаследовал свой уютный зеленый домик от родителей, и за много лет с ним в этом доме успела пожить череда сменяющих друг друга любовников. Разменяв пятый десяток, Джон заявил своим друзьям, что Луи — его последняя страстная любовь. Он не ошибся.

Роман у них развивался бурно, нередко случались ссоры на почве ревности. Джон требовал, чтобы Луи хранил ему верность, Луи был на это неспособен. Джон регулярно обвинял его в изменах, но работа Луи, включающая частые ночевки в Вегасе, давала ему массу возможностей вырваться на свободу. Луи вернулся в Нью-Йорк накануне вечером, но домой не поехал, а вместо этого отправился на Манхэттен вместе с неким бизнесменом, с которым познакомился в самолете. Бизнесмен угостил его в дорогом ресторане, а потом повез к себе, в Саттон-плейс. До дома Луи добрался в четыре утра, потихоньку улегся к Джону под бок и проспал до полудня. Проснувшись с похмельем, он, пошатываясь, спустился на первый этаж, намереваясь сделать кофе и спокойно позавтракать в одиночестве.

Но оказалось, что Джон не пошел на работу и сидел в гостиной в почти невменяемом состоянии, с серым лицом и всклокоченными волосами. Он бормотал что-то невразумительное, всхлипывал и осыпал Луи градом вопросов. Где его носило? С кем? Почему он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения? Почему, почему он покинул его именно вчера? Луи отмахнулся от него и спросил, а в чем, собственно, такая большая проблема. Неужто человеку уже нельзя пропустить пару рюмок с друзьями после работы? Сказал, что Джон просто жалок. Джон пришел в ярость и завопил: «Ах, значит, я жалок?! Посмотри-ка вот на это, сукин ты сын!» Он побежал на кухню и вернулся, размахивая открыткой. «Это открытка от убийцы Судного дня, ублюдок! На ней мое имя и сегодняшнее число!»

Луи посмотрел на открытку и предположил, что это просто чья-то глупая шутка. Может, это тот тупой продавец, которого Джон недавно уволил, пытается таким образом отомстить. Спросил, сообщил ли Джон в полицию. Тот ответил, что не сообщал, был слишком напуган. Они еще немного поругались, а потом раздалась веселенькая песенка Бритни Спирс — зазвонил телефон Луи, лежащий на столе. Джон прыгнул к телефону, схватил его и заорал: «Что еще за хренов Фил тебе названивает?» По правде говоря, звонил тот самый вчерашний бизнесмен из Саттон-плейс, и Луи пришлось на ходу придумать какую-то малоубедительную отговорку.

И вот тут, по словам Луи, градус эмоций Джона зашкалил, и этот обычно спокойный и сдержанный малый утратил над собой контроль и схватил алюминиевую софтбольную биту. Бита валялась в прихожей без дела уже десяток лет, с тех пор как Джон порвал ахиллово сухожилие во время матча в Пелэме. Теперь хозяин дома размахивал битой как копьем, тыча ею в Луи и выкрикивая оскорбления. Луи тоже начал орать, требуя, чтобы Джон немедленно прекратил, но Джон продолжал его тыкать, и тогда Луи разозлился так, что перестал соображать, что делает. Каким-то образом бита оказалась у него в руках, а дальше во все стороны полетели брызги крови.

Уилл слушал это признание с нарастающим беспокойством, потому что было очень похоже на то, что Камачо говорил правду. Однако с выводами не торопился. Его не раз водили за нос и, видит Бог, пытаются провести и сейчас. Он не стал дожидаться, пока Луи перестанет лить слезы, и резко и агрессивно спросил:

— Вы убили Дэвида Свишера?

Луи испуганно вскинул взгляд. Скованные руки машинально дернулись в попытке протестующего жеста.

— Нет!

— Вы убили Элизабет Коулер?

— Нет!

— Вы убили Марко Наполитано?

— Хватит! — Луи умоляюще посмотрел на Нэнси. — О чем он вообще говорит?!

Вместо ответа Нэнси подключилась к допросу:

— Вы убили Майлса Дрейка?

Луи перестал плакать. Он шмыгнул носом и уставился на Нэнси.

— Вы убили Милоша Ковика? — спросила она, а дальше они с Уиллом стали называть имена по очереди:

— А Консуэлу Лопес?

— Иду Сантьяго?

— Люция Робертсона?

Капитан Мерфи улыбался, довольный зрелищем. Луи в ужасе тряс головой:

— Нет! Нет! Нет! Нет! Вы с ума сошли! Я убил Джона, защищая свою жизнь! Но я не убивал всех этих людей! Вы что, считаете, что я и есть этот гребаный убийца Судного дня?! Так, что ли? Вы в своем уме?

— Ясно, Луи, я вас понял. Успокойтесь. Воды хотите? — спросил Уилл. — И давно вы летаете по маршруту Нью-Йорк — Лас-Вегас?

— Почти четыре года.

— И у вас есть какой-нибудь журнал, в котором зафиксированы ваши полеты?

— Да, есть. На втором этаже, лежит на комоде.

Нэнси быстро вышла из кухни.

— Вы когда-нибудь отправляли открытки из Вегаса? — спросил Уилл.

— Нет!

— Вы отрицаете свою причастность к смерти этих людей, но скажите мне, Луи, кто-нибудь из них вам знаком?

— Конечно, нет!

— Значит, вы не были знакомы ни с Консуэлой Лопес, ни с Идой Сантьяго?

— По-вашему, раз они латиноамериканки, значит, я должен их знать? Вы что, идиот? Вы хоть представляете, сколько испанцев в Нью-Йорке?

Уилл не сбавлял напора.

— Вы когда-нибудь жили на Стейтен-Айленде?

— Нет.

— Работали там?

— Нет.

— У вас есть там друзья?

— Нет.

— Вы там были?

— Может, один раз, на пароме катался.

— Когда?

— В детстве.

— Какая у вас машина?

— «Хонда-сивик».

— Та, что сейчас возле дома?

— Да.

— У кого-нибудь из ваших друзей или родственников есть синяя машина?

— Нет, вроде нет.

— У вас есть кроссовки «Рибок» модели DMX-10?

— Я похож на человека, который носит кеды, как какой-нибудь подросток?

— Никто не просил вас отправить открытку из Лас-Вегаса?

— Нет!

— Вы признались, что убили Джона Пеппердайна.

— Это была самооборона.

— Вы кого-нибудь еще убивали?

— Нет!

— Вы знаете, кто убил других жертв?

— Нет!

Уилл резко встал и пошел посмотреть, как дела у Нэнси. Она стояла на лестничной площадке второго этажа, и по ее сжатым губам Уилл сразу понял, что дурные предчувствия оправдались. Надев латексные перчатки, Нэнси листала черный ежедневник за 2008 год.

— Проблемы? — поинтересовался Уилл.