Евгений Крестовский - Холодное солнце Страница 32

– Витю? – лейтенант нахмурил лоб и вопросительно уставился на своего начальника.

– Да, Виктора Вячеславовича, начальника службы безопасности! – Капитан внушительно посмотрел на лейтенанта, а потом перевел взгляд на черноволосого, весело подмигнув ему. – Щас посмотрим, что вы за птица, Александр Матвеевич.

Лейтенант связался со службой безопасности аэропорта. Вскоре в дежурном помещении появился Виктор Вячеславович, подтянутый мужчина лет сорока, атлетического телосложения.

Окинув помещение быстрым взглядом и на мгновение задержав его на Александре Матвеевиче, начальник службы безопасности улыбнулся капитану.

– Ну, Петро, что у тебя? – спросил он.

– Вот, коробочка от импотенции! – хохотнул капитан. – А может, и адская машинка!

Виктор Вячеславович, играя желваками, взял коробочку из рук капитана.

– Похоже на устройство для размыкания мин, – начал было лейтенант. – Когда я служил на флоте…

– Не говори глупостей, лейтенант! – повернулся к нему начальник службы безопасности. – Вы кого-нибудь здесь встречали или провожали? – Обратился он к черноволосому.

– У меня здесь была назначена деловая встреча.

– В аэропорту? – удивился Виктор Вячеславович.

– Да. Могла возникнуть необходимость срочно лететь.

– Без паспорта? – съехидничал лейтенант.

– Помолчи, – сказал лейтенанту Виктор Вячеславович. – Бизнес? – обратился он к черноволосому.

– Какой может быть бизнес с такими… – Александр Матвеевич раздасадованно посмотрел на милиционеров. – Одни убытки!

– Приносим вам свои извинения, – сказал Виктор Вячеславович, протягивая черноволосому коробочку. – Поймите нас – служба такая! Приняли вашу игрушку за… – Он ухмыльнулся и посмотрел на милиционеров.

– Опять под землю? – взвыл Артист. – Лучше пристрели! Не полезу!

– Хватит орать! Это наш единственный выход! Бармин сердито смотрел на Эдика,

– А может, смешаемся с косыми? Их здесь много бегает! В их бараки никто из охраны не суется! – Артист умоляюще сложил на груди руки.

– Беги к косым… Но учти, они тебя тут же сдадут! Ты для них – чужой, то есть никто. К тому же за тебя они могут получить лишнюю пайку!

– Но что мы будем делать в шахте? Сидеть и ждать, когда о нас забудут? Ждать сутки, месяц? Там ведь холодно! А я жрать хочу, жрать, понимаешь! Я там не выдержу!

– Жить захочешь – выдержишь… Пойми, там нас не найти. Слишком много штреков и рассечек. Посидим под землей, подождем и махнем в тундру! А может, нам под землей понравится, а? – Бармин улыбнулся. – Мы ведь с тобой уже столько часов, как черви земляные, живем!

– А если они все же полезут за нами?

– Не скули! Шахта полузатоплена…

– Так там еще и вода?!

– Не везде… Что-нибудь придумаем. На свободе, пусть даже под землей, легче думается! А пока надо раздобыть лампы. Я ведь в шахте работал. Знаешь, совсем рядом отсюда, километрах в пяти-семи. На знаменитом Уклоне! Слышал о нем? Мы тогда надыбали столько рыжья, что все политбюро вместе с их бабами в полный рост можно было бы отлить!

– Зачем? – глупо улыбаясь, спросил Эдик.

– Как зачем? Чтобы на ВДНХ выставить!

Примерно в километре от заброшенной шахты начинались действующие горные выработки, где велась проходка. Здесь находился барак диспетчерской службы. Очередная смена работала сейчас под землей, поэтому в диспетчерской было пусто.

Начальник смены уже отдал все распоряжения насчет вечерней отпалки и теперь мирно пил чай с аккумуляторщицами. Шестеро охранников играли в карты. Они громко хохотали и ругались, увлеченные игрой.

Бармин понаблюдал за охранниками и шепнул Артисту, чтобы тот в случае чего подал ему сигнал… Подобравшись к зданию, он влез на карниз, запустил руку в открытую форточку и щелкнул шпингалетом. Окно со скрипом открылось.

Оглядевшись, Бармин осторожно спрыгнул с подоконника на пол и на цыпочках побежал по коридору. Дверь в аккумуляторную была заперта. Однако окошко, через которое выдавали лампы, было открыто. Недолго думая Бармин с треском протиснул в него свое тело и повис; опираясь об острый выступ животом. Отчаянно дрыгая ногами, он дотянулся до ближайшей лампы. Рядом лежали половинка серого хлеба и открытая банка тушенки…

На обратном пути к окну он снял с вешалки пару замасленных фуфаек и ватные штаны для Эдика. Чувствуя легкий зуд от играющего в крови адреналина, Бармин выпрыгнул из окна…

Люди из отряда Немого бродили неподалеку от заброшенной шахты, заглядывая в полусгнившие постройки, ямы и металлические бочки.

Увидев их, Артист замер. Бармин легонько ткнул его в бок кулаком.

– Иди как идешь! – прошипел он. – Они примут нас за своих.

Беглецы приблизились к деревянному сараю, под крышей которого начинался спуск в шахту.

Люди из отряда Немого действительно не обратили внимания на двух уверенно идущих к шахте проходчиков. Эдик, одетый в ватные штаны и фуфайку, и Бармин с шахтерской каской и лампой на голове были совсем не похожи на беглецов.

Посчитав, что все уже позади и им удалось просочиться через сито поисковых отрядов, Бармин с Артистом влетели в сарай и, небрежно хлопнув дверью, оказались во мраке. И тут же что-то холодное уперлось Бармину в затылок. Артист вскрикнул от неожиданности и, обернувшись, испуганно поднял руки.

Немой, сжимающий в руке АКМ, радостно замычал и сильно ткнул Бармина дулом в затылок. Боднув головой воздух, тот медленно поднял сначала одну, потом другую руку. Карабин с грохотом упал на пол.

Дверь в сарай открыли охранники. Увидев, что Немой кого-то держит на мушке, они собрались войти, но циклоп вытеснил удивленных охранников на улицу.

Это была его добыча, и он ни с кем не желал делить ее.

Задвинув карабин ногой в угол, циклоп поддел дулом каску с шахтерской лампой и скинул ее с головы Бармина. Затем утробно заухал, заклокотал.

Вдоволь насмеявшись, он вдруг ударил Артиста прикладом. Эдик упал, открыв головой дверь в соседнее помещение, где начинался спуск в шахту. Вслед за ним туда влетел Бармин, у него из-за уха обильно текла кровь.

Вскочив на ноги, Эдик испуганно попятился от Немого. Одной рукой тот сжимал автомат, а другой, узкой и сморщенной, указывал штрафникам на ступени, ведущие во тьму.

Бармин с трудом поднялся на ноги, прижимая к разбитому уху ладонь. Дрожащими руками Эдик схватил его за рукав. Перед ним стоял циклоп, позади зиял черный квадрат провала.

Положение становилось нешуточным. Понимая, что в любую секунду его драгоценная жизнь может оборваться каким-нибудь невыносимо страшным образом, Артист попытался охмурить палача, изобразив на лице абсолютную лояльность. Он даже незаметно для Бармина подмигнул циклопу!

Но пронять циклопа не удалось. Немой дрожал от ярости. Еще чуть-чуть, и лава злобы должна была хлынуть через край…

Эдик тихонько всхлипнул; крупные слезы потекли по его грязным щекам. Увидев слезы, Немой нацелил дуло автомата в пах Артисту. Эдик задрожал и с силой прижал трясущиеся ладони к низу живота, будто в самом деле собирался защитить его от пуль.

Циклопу понравилась реакция Артиста, и он вопросительно посмотрел на Бармина, ожидая и от него что-нибудь в этом роде. Бармин хмуро смотрел на циклопа исподлобья. Немой замычал и, держа автомат в вытянутой руке, прижал его ствол к колену Бармина. Прижал и еще раз вопросительно взглянул на него. Поигрывая желваками на бледных скулах, Бармин улыбнулся…

Откинувшись на спинку кресла, Глеб посмотрел на часы: было без десяти два. За окном стояло черное небо, кое-где проткнутое маленькими холодными звездами.

Удивительно, но почти никто из пассажиров не спал: салон самолета гудел, как улей. Собравшись группками по пять-шесть человек, люди обсуждали какие-то проблемы, рассказывали анекдоты, смеялись или ругались, обильно матерясь.

У Донского создалось впечатление, что пассажиры самолета уже давно знают друг друга: словно олимпийская сборная летит к месту состязаний или цыганский табор, оставив кибитки с лошадьми, производит передислокацию воздушным путем.

Пассажиры прогуливались по салону, останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз или передать промасленные свертки с колбасой и салом. Отовсюду слышался звон стеклотары: разливали водку, коньяк, а то и прямо из горла бутылки тянули портвейн.

В хвосте самолета шумно пьянствовали человек десять мордатых мужиков. Они уже давно окосели: началось время разборок.

Донской, закрыв глаза, невольно слушал.

– Чего тебе не нравится, Боря? – сипел кто-то страдающий одышкой. – На жизнь-то хватает, и ладно. Учти, на твое место уже очередь! Станешь скрипеть, Береза вышвырнет тебя из рейсов, будешь тогда ящики разгружать. Хочешь сказать, грузить по шестнадцать часов слаще, чем кататься?

– Я прогибаться, как ты, Пантюха, не буду! Лучше ящики тягать, чем подмахивать!

Мимо Донского прошел молодой подтянутый мужчина и остановился возле компании. Разговор стих. Глеб обернулся и увидел, как подтянутый выговаривал пассажиру, у которого пол-лица было поражено рожистым воспалением: