Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен Страница 33

Она подумала — не воображает ли она красный цвет птичьих голов. Она думала, что все кондоры мертвы или умирают, но некоторые были прямо над ней.

Приняв редкую птицу за добрый знак, она стала спускаться по тропинке, стараясь не спускать глаз с ног, несмотря на прекрасный соблазн океана.

Когда она, наконец, добралась до самого низа, то посмотрела вверх, в свой личный мир. Она слышала свист машин далеко наверху, но она была единственной живой душой на этом пляже. Единственная пара глаз, видящих высокие утесы, бушующие волны и ослепительно голубую воду.

Пляж был каменистее, чем казалось сверху, песок усыпан гладкими от прибоя камнями, но она все равно сняла туфли и пошла босиком. Песок был теплым и шевелился под ее пальцами. Крабы бросились врассыпную при ее грозном приближении, и она ухмыльнулась, увидев, как они угрожающе замахали клешнями.

Перепрыгнув через кучу старых водорослей, она закатала джинсы и придвинулась ближе к воде. На мгновение она позволила себе фантазию о купании нагишом. Она могла быть видна сверху, но наверняка была слишком мала, чтобы на нее глазеть. А если бы у кого-то был бинокль, что ж… она бы воплотила в жизнь их мечты об обнаженной даме средних лет. Ее задница была не совсем на том месте, где была в девятнадцать, но вполне сносная.

Когда амбициозная волна поднялась высоко на песок и захлестнула ее босые ноги, она разразилась лающим смехом. Никакого купания нагишом. Вода была совершенно ледяной. Она может потерять соски от обморожения.

И все же было приятно окунуть ноги в море, даже если пальцы ног немного онемели. Что такого было в воде, что притягивало к ней людей из поколения в поколение? Была ли это тайна огромного пространства жидкости, которое они не могли покорить? Не смогли выжить? Была ли она неотразимой только потому, что была опасной?

Она долго смотрела на волны, гадая, делала ли когда-нибудь то же самое ее мать. В более жаркий день, в более спокойный прибой, возможно, ее матери хватило смелости искупаться здесь нагишом. Может быть, Ханна была такой же храброй, как и она.

Она повернулась и пошла обратно к утесам, поглядывая на гребень холма, пока не скрылась из виду ограда. Когда все признаки цивилизации исчезли, она потянулась к подолу своей рубашки и одним быстрым движением стянула ее через голову. Затем она стянула джинсы и стянула лифчик с трусиками.

Поколебавшись мгновение, она задумалась о ситуации с песчаной блохой. Было ли это плохое время года? Придется ли ей объяснять укусы по всей своей голой заднице? Но потом она вспомнила, что их никто не увидит и не объяснит. Возможно.

— Верно.

Она осторожно легла на теплый песок. Потянувшись, она закрыла глаза и улыбнулась. Если это было то, что чувствовали хиппи, она понятия не имела, почему они искали религию. Что еще нужно было найти, когда солнце покрывало все твое тело, как одеяло, и освещало твои веки красным огнем? Морской бриз обрушился на нее, а затем отступил, в другом ритме, чем прибой. Маленькие завитки воздуха лизали ее, как языки пламени.

Она растопырила пальцы на нагретом солнцем песке, с каждым движением находя прохладу прямо под поверхностью. Лежа там, она подумала, что не имеет значения, кто ее родители, что они сделали, как воспитали ее. Она должна выбрать, кто она. Если она хотела чего-то другого, это зависело от нее.

Но чего она хотела?

Она всегда отрицала, что хочет быть такой, как ее сестры, ее мать, но если это правда, почему она не может найти с этим мир? Почему она пыталась быть любящей женой, когда знала, что потерпит неудачу? Почему она чувствует себя виноватой из-за того, что у нее нет детей, когда она никогда их не хотела?

Или все-таки хочет быть такой? Неужели она действительно хотела этого и боялась попросить?

Она глубоко вздохнула. Еще один порыв ветра скользнул по ее обнаженному телу. — Чего я хочу? — прошептала она в небо, надеясь, что какой-нибудь морской бог, или Мать-природа, или магия хиппи даст ей ответ.

Но нет. Она не могла разобрать ни сердитых криков чаек, ни шепота прибоя. Однако она услышала хруст шагов, приближающихся по тропе.

— Дерьмо! — взвизгнула она и быстро перекатилась на колени, чтобы отряхнуться от песка. Голоса поплыли вниз, и она решила рискнуть и натянуть трусики. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Она натянула лифчик и попыталась застегнуть его. Как только крючки зацепились, она поняла, что сначала должна была надеть другую одежду, а с лифчиком разобраться позже. Но было слишком поздно. Она стянула рубашку через голову, а затем потратила драгоценные секунды на то, чтобы вывернуть джинсы наизнанку.

— Ты самая худшая… — она сунула туда засыпанную песком ногу, — хиппи… — подпрыгивая, она задрала джинсы на одну ногу, затем балансировала на другой, — когда-либо жившая в этом мире.

Два человека пробежали последние десять футов тропы. Один из них взглянул на нее как раз в тот момент, когда джинсы зацепились за самую пухлую часть ее задницы.

Она сильно дернула. Песок царапал ее ягодицы. Именно в этот момент ее осенило: у нее кризис среднего возраста. Какое еще может быть объяснение тому, что женщина ее возраста пытается с жалостью вернуть себе дикий, свободный дух юности?

Другой мужчина повернулся, чтобы посмотреть, на что смотрит его друг, как раз в тот момент, когда ее джинсы поддались борьбе и скользнули вверх. Теперь, когда ее промежность была прикрыта, она дико улыбнулась и помахала рукой. Здесь не на что смотреть, джентльмены. Двигайтесь дальше.

По-видимому, смотреть было действительно не на что, потому что каждый из них поднял руку в знак приветствия и повернулся, чтобы идти к воде.

Слава Богу. Может быть, они решили, что ее черные трусики — это плавки от купальника, и она загорала здесь, как нормальный человек.

Или, может быть, им было наплевать, что она делает, и она была единственной, кто чувствовал себя неловко.

У нее закружилась голова от отчаянной борьбы с одеждой, и она упала на задницу, уставившись на открывшийся вид.

Была ли вся эта поездка просто кризисом среднего возраста? Была ли она еще одним печальным, среднестатистическим болваном, сражающимся в непобедимой битве со старением?

Они всегда говорили, что люди, сходящие с ума, никогда не подозревают о безумии. Это была коварная магия безумия. Она была в сильном стрессе. Развод. Потеря работы. Переезд. Все это были гигантские стрессогенные факторы. Может быть, осознание того, что вся ее жизнь была ложью, в конце концов сломило ее, и теперь она была еще одной жалкой дурой, флиртующей с каждым сексуальным официантом, который доставлял коктейль.

— По крайней мере, он не двадцатипятилетний блондин, — пробормотала она. Но она честно подумывала взять напрокат кабриолет для этого приключения.

Паника наконец-то вышла из ее организма, поэтому она натянула туфли и направилась обратно к тропе. Ей приходилось останавливаться каждые сто футов или около того и отдышаться от крутого подъема, но это давало ей хорошую передышку от натирающего песка, так что она не возражала. Она расслаивалась в таких местах, о которых даже не мечтала. Может быть, это все-таки хорошее время, чтобы переспать с Габриэлем. Или, может быть, ей понадобится мазь.

К тому времени, как она вернулась к своей машине, надвигались тучи. К тому времени, как она добралась до своего коттеджа, пошел дождь. Прекрасный повод вернуться в ее теплое маленькое лоно.

Ей не хотелось, чтобы песок был повсюду, поэтому она разделась в душе, прежде чем включить воду на полную мощность, чтобы смыть весь песок. Вспомнив безумную возню с одеждой, она рассмеялась прямо в пар. Потом она засмеялась еще громче.

К черту все. Если у нее и был кризис среднего возраста, то, по крайней мере, в красивом месте с океаном, лесом и горячим серебристым лисом. По крайней мере, она не сидела в своей детской спальне, рыдая и напиваясь до одури каждую ночь.

Ее день прошел точно так же, как и утро. Она слишком долго оставалась в душе, потом снова забралась в постель, чтобы проверить электронную почту. Это было такое же хорошее место, как и любое другое, особенно с дождем, капающим и моросящим по окнам.