Мариус Габриэль - Маска времени Страница 34

— Знал, — невольно соврал Джозеф.

— Это судьба тебя уберегла. Понимаешь, одного из всех. Судьба.

— Да, судьба, — вновь согласился он.

— Ты ведь был самым красивым.

— А что, ты и сейчас так считаешь?

Таня взяла руку Джозефа.

— Глаза. Они у тебя прежние. Пули ничего с ними не смогли сделать, и женщины по-прежнему будут желать тебя.

Лицо Джозефа сморщилось, что должно было означать улыбку.

Все кругом было занесено снегом, сугробы доходили до самых окон. Джозеф подметал пол, мыл посуду и расчищал от снега дорожку, ведущую к куче угля сразу за домом. Каждый день он выгребал из печки шлак и приносил новый уголь. Это было подобно порции жизненной энергии, которую снова надо было сжечь в печке. Она смотрела на его работу, радуясь выздоровлению.

Однажды Таня растопила печь докрасна и нагрела огромный медный чайник.

— Ты совсем провонял, зэк. Да и я тоже. Давай-ка устроим баню.

Понадобилось восемь чайников, чтобы наполнить железный таз, а в доме сразу же заклубился белый пар.

Как ни в чем не бывало Таня тут же сбросила одежду. Тело ее было белым, словно мрамор, голубые жилки просвечивали сквозь тонкую кожу. Колышущиеся груди завершались девственными сосками, темный треугольник обозначился внизу живота. Фигура Тани не отличалась особыми достоинствами, но нагота ее тела заставила Джозефа поперхнуться.

— Давай за мной! — скомандовала девушка. — Вода быстро остывает.

Джозеф разделся и залез в таз. Посудина оказалась не такой уж большой, зато вода была почти кипяток. Нагота тел возбуждала, и Джозеф почувствовал, что словно плывет куда-то. Таня намыливала его тело, и ее руки были нежными, но уверенными. Возбуждение и желание, которого он не испытывал уже много лет, вдруг проснулось в нем. Когда Таня коснулась его в очередной раз, Джозеф даже вскрикнул от удовольствия.

— Ага, — сказала она, довольная. — Ты вновь стал сильным. Очень хорошо. Теперь вымой меня.

Таня передала Джозефу кусок мыла. Его руки дрожали, когда он касался нежной, мягкой и гладкой кожи девушки. Таня была словно само воплощение рая. Она слегка подергивала плечами и тихонько хихикала в ответ. За слоями жира скрывалась сама красота, а за его уродливой маской — страстное желание молодого мужчины.

Когда после бани, распаренные как раки, они соединились, их ощущения были примитивны, дики и радостны. Джозеф боялся, что у него ничего не выйдет, но он ошибался. Когда все кончилось, он лежал ошеломленный, почти без сознания, Таня плакала. Она целовала его искривленный, уродливый рот и повторяла:

— Зэк, миленький, любимый мой.

— Конечно же, вам понадобится ванна, — твердо произнесла миссис Дейвис.

Катарина стояла посреди комнаты и прислушивалась к шуму воды из соседней комнаты. Они, видно, боялись, что грязная девчонка испачкает здесь все. Что же, может быть, они правы. Никогда в жизни Катарина не видела еще такой чистой, почти стерильной и белой комнаты.

— Мы будем общаться по-английски, — заявила миссис Дейвис, — я не знаю итальянского. Вы поняли меня?

— Вполне. Я говорю по-английски.

Миссис Дейвис подозрительно посмотрела на девушку:

— В самом деле? Тогда что это?

— Постель.

— А это?

— Шкаф.

— Ну, а это?

Разозленная глупым экзаменом, Катарина резко произнесла, пожимая плечами:

— Ужасная игрушка, напоминающая какую-то тварь.

— Не надо быть грубой, девочка моя. Это плюшевый мишка — подарок миссис Годболд. Не правда ли, забавная вещичка?

Катарина еще раз нехотя взглянула на игрушку.

— Итак, по-английски вы действительно говорите. Что ж. Теперь следует распаковать чемодан.

— Я сама могу все сделать, — отрезала Катарина, но женщина, не обращая внимания на слова девушки, начала сама разбирать первый чемодан. Она критически рассматривала каждую вещь, которая оказывалась у нее в руках, складывая ее вновь или вешая на крышку чемодана.

— Дорогая, у вас, кажется, никогда не было мамы.

— Нет, — коротко ответила Катарина.

— Одежду вы выбирали себе сами?

Тон горничной задел девушку:

— А что вам не нравится?

Миссис Дейвис слегка фыркнула:

— Делать замечания я не имею права.

— Но вы уже сделали.

— Я имела в виду, что такой милой девушке, как вы, не пристало носить такие вещи, как эти.

— Почему?

— Потому что вы еще слишком молоды.

— А что? Необходимо срочно состариться? — сухо поинтересовалась Катарина.

И что это все цепляются к ее одежде? Черное кожаное платье было у нее самой дорогой вещью, которую она когда-либо имела. Когда Катарина увидела его в магазине подержанной одежды в Сало, то сразу влюбилась в него. Впереди была застежка-молния, на плечах — хромированные заклепки, а на рукавах — всевозможные кисточки. Девчонки из фильма «Дикарь», где главную роль играл Марлон Брандо, носили именно такие платья, и это казалось Катарине особым шиком. Ей пришлось копить деньги несколько месяцев, а миссис Дейвис сейчас с таким пренебрежением рассматривает эту роскошь.

— Где вы откопали такое? И куда собираетесь надеть?

— В основном на выход.

— На выход? То есть на прием, который устроила бы какая-нибудь мотоциклетная банда? Мне кажется, вы уж слишком насмотрелись этих отвратительных американских фильмов, моя девочка.

— Не важно. Главное, что платье идет мне.

— Оно слишком дешево и вульгарно.

Катарина даже покраснела от таких слов.

— Я пошла в ванную, — сказала она, чтобы закончить разговор.

— Идите. Я сейчас приду, чтобы помочь вам вымыть голову.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — отрезала Катарина.

— В чем вы нуждаетесь, а в чем — нет, отныне не вам решать, моя дорогая.

Потоки горячей воды вливались в ванну на ножках, изображающих когтистые лапы. Катарина разделась и залезла в воду. Мыло пахло так замечательно, что девушка закрыла глаза от наслаждения. Обильная пена в один миг покрыла все тело. Катарина вспомнила, как ей приходилось мыться у себя дома.

Тело девушки просвечивало в воде. Конечно, это было уже женское тело с полной грудью и сосками, напоминающими спелую осеннюю ягоду. Округлые бедра были подобны лире, и все говорило, что это лоно вполне может принять и выносить дитя.

Катарина никак не могла успокоиться. Какое право имела эта толстуха так разговаривать с ней! В конце концов, она одевается как хочет. Да, она не любит детских платьиц, потому что уже не ребенок. Катарина была уже вполне взрослой, и в Италии на этот счет ни у кого не возникало сомнений.

«Вы еще слишком молоды». Слишком молода для чего? С детством ей пришлось расстаться давно, даже слишком давно. Катарина привыкла сама отвечать за свою жизнь и нести полную ответственность за все поступки. И с этим правом она теперь ни за что не расстанется. В конце концов, она была женщиной не меньше, чем миссис Годболд, несмотря на ее чванство и богатство.

Миссис Дейвис вошла в ванную со словами:

— От многого вам придется избавиться, моя дорогая. Не думаю, что миссис Годболд одобрит ваш гардероб.

Катарина с нескрываемой неприязнью посмотрела в сторону горничной:

— И все потому, что я слишком молода?

Женщина взглянула на тело девушки и произнесла:

— То, что мы уже не ребенок, я прекрасно и сама вижу. Но нам еще слишком далеко до совершеннолетия.[24] Значит, должны существовать какие-то запреты. В этом доме не принято носить одежду, украшенную заклепками. Миссис Годболд предложила вам пройтись с ней по магазинам. Что же в этом плохого?

С этими словами горничная намылила Катарине голову шампунем и принялась за работу:

— Какие прекрасные волосы. И в каком беспорядке! Кажется, вы их сами стригли? Слава Богу, вы не успели обзавестись маленькими гостями.

Катарина крепко сжала челюсти:

— Вы имеете в виду вшей?

— Вшей? Однако как богат ваш словарный запас. Глядя на вас, я бы не удивилась ничему, моя дорогая. Как минимум раза два вам следует посетить парикмахера. Закройте глаза. А теперь сами посмотрите, что стало с водой.

Через час миссис Дейвис оставила наконец Катарину одну, лежащей на постели в мягком махровом халате. Волосы были аккуратно зачесаны назад, кожа до сих пор болела и была красной — результат усилий добросовестной служанки. Теперь хорошо бы немного вздремнуть, но нервы девушки были так напряжены, что сон не шел к ней.

Миссис Дейвис поставила фотографию отца на столик рядом с кроватью, и теперь Катарина легла поудобнее, чтобы получше рассмотреть ее. Лицо казалось очень красивым и веселым, но девушка не находила ни одной черты сходства с собой. На голове у мужчины была форменная фуражка, а взгляд его наглых глаз направлен прямо в объектив. «Незаконнорожденная», — вдруг пришло на ум Катарине.