Александр Ольбик - Президент Страница 35

Михайло еще раз прошел вокруг сада и дома, и шаги его были бестелесно тихи, а дыхание словно сдавленное непонятным гнетом, когда и самому кажется, что жизни в груди больше нет…

Потом, ближе к полночи, взошла стареющая луна и покрыла сад с его ранеными вишнями, белые стены мазанки и дальние перекаты каким-то нечетким сиянием.

На попоне, кинутой под деревом, спал Серега.

Михайло, расстелив под грушей полушубок, в полглаза дремал, присушиваясь своим телом к малейшему звуку, которым одаривала ночь подлунное пространство. В один из моментов он почувствовал, как будто какая-то тень скользнула по его прикрытым векам, взбаламутив сознание тревогой. Он открыл глаза и взглянул на попону, на которой должен был спать Сергей. Но она была пуста и только сухой прошлогодний лист тихонька шевелился на ее крапчатом узоре. Михайло вскочил и шарахнулся за угол сарая: в метрах тридцати от него, в свете падающей к горизонту луны, увидел удаляющуюся фигура своего помощника. В ней нельзя было обознаться: спотыкающаяся походка, сутулая, как бы падающая вперед спина и нелепое порхание рук. Украинец не стал его окликать, легким бегом настиг Серегу и, дернув за плечо, обронил на землю.

— Не надо, — беглец заслонился руками, сквозь перекрест которых сверкал безумным страхом Серегин глаз. — Не надо меня убивать, Михайло, я все сделаю…

Однако Михайло не собирался его щадить. Раз за разом он бил ногами по Серегиной груди, стараясь носком угодить в поддых, бил в то место, откуда исходил страх и при этом люто бросал слова: «Я те побежу, сученок, я те побежу…» Учил Серегу жизни до тех пор, пока у самого не заныли пальцы ноги. Затем Михайло развернулся и пошел к хате. А на сталью сереющей тропке продолжал лежать и корчиться в страданиях бомж Серго Орджоникидзе.

Он вернулся на попону, когда было далеко за полночь. Он улегся на бок, скорчился, словно эмбрион в чреве матери, и, всхлипывая, упал в полудрему. А вскоре тырчком ноги под ребра его разбудил Михайло. «Пора, москаль, процювати… Ослободи машину» , — сказал он и пошел в хату будить чеченцев.

Но «чечня» еще спала крепким предутренним сном. А когда Михайло вошел в горницу и на двери стукнул крючок, спящий на диване Булдин бросил руку к лежащему на коврике пистолету и наставил его на Михайло. Однако тот, не обращая внимания, на угрожающий жест Булдина, включил в комнате свет и негромко сказал: «Хватит лежачи, через сорок хвилин надо видижджати…»

Булдин окликнул своего молодого товарища, но Ваха спал мертвецким сном.

А в это время Серега, в полуобморочном состоянии, откидывал от ЗИЛа ветки вишен и проклинал свою бедолацкую жизнь. Он смотрел на небо и решал — где, в каком месте ему лучше дать деру, но тут же, услышав шаги на крыльце, снова впал в прострацию. Каким-то механическим жестом он пошарил рукой по земле и нашарил то, что искал. Это был небольшой булыжник, не более полкилограмма, который он вытер о брючину и спрятал в карман. Это было безотчетное, пожалуй, интуитивное действо, подсказанное инстинктом жизни…

Михайло с Булдиным вышли во двор, где у них состоялся тихий разговор.

— Сейчас должен позвонить Ахмадов, даст отмашку… а ты, когда приедем к водохранилищу и выгрузим мешки, уберешь москаля… Он знатный свидак…

— Я могу это сделать хоть сейчас, — с неброской готовностью ответил чеченец и ощупал карман, куда он бросил пистолет.

— Нет, он нам нужен, как раб… Твой пацан слаб в коленях, а мы вдвоем с тобой не справитимся…

И действительно, где-то в начале третьего запищал мобильный телефон и Михайло буквально сорвал с пояса трубку. И первое, что он в ней услышал, были затяжные автоматные очереди и глухие разрывы гранат. И послышался тяжелый, с одышкой голос Саида: «Миша, нас тут немного предали, ведем бой… Слышишь? — наступила пауза, в которой еще отчетливее зазвучало свидетельство боесоприкосновения. — Ты меня слышишь? Твоя задача та же, взрывай все по плану и да будет Аллах с тобой…» И Ахмадов отключился, оставив в большом замешательстве этого, казалось бы, лишенного нервных окончаний гуцула…

И чтобы снять нервное напряжение, Михайло вытащил кожаный кисет, в котором была анаша, и скрути себе цигарку.

Во дворе появился заспанный, с всклоченными волосами Ваха. Он по-детски зевнул и стал зашнуровывать потрепанные кроссовки.

За баранку уселся сам Михайло. Он подал машину назад, подминая хрупкое собрание цветов палисадника, и, брошенный под колеса куст зрелой вишни, немного отъехал от хаты. В кузов залезли Булдин с Вахой, а забитый Сергей приютился на потертом кожаном сиденье ЗИЛа.

Ехали с выключенными фарами. Еще не зашедшая за горизонт луна была неплохим помощником: дорога хорошо просматривалась за сто метров вперед и Михайло уверенно вел машину.

— Ты не молчи, кацап, суфлируй, где сворачивать.

Серега взбодрился, ему этот человеческий разговор внушал надежду.

— Поедем в объезд?

Михайло ответил молчанием. Значит, согласен.

— Тогда рули прямо до мостка, возле него свернешь на полевую дорогу, — Сергей знал маршрут к водохранилищу на зубок. Но для него лучше бы держаться поближе к шоссе, где его могли бы отбить гаишники.

Где-то далеко, может, в километре от них, небо прочертили два луча, исходящих от автомобильных фар. И среди сполохов белесого света они увидели отчетливые синие просверки. Без сомнения, где-то по степи мчались милицейские машины…

…И они, действительно, мчались: два газика и микроавтобус «Газель» , в которой находились десять бойцов РУБОПа. Они направлялись в сторону хутора Соломинки: радиоперехватчики УФСБ зафиксировали частоту волны мобильника Михайлы, когда тот дважды за вечер разговаривал с Саидом. Они поймали не только частоту, но и записали весь разговор между двумя тергруппами. Вычислить квадрат приема связи для технарей из ТО не представляло особых проблем…

Когда на гривке проявился белеющий контур мазанки, командир группы захвата Гордеев распорядился машинам остановиться. Из них выскочили люди в масках, которые пригнувшись и, таясь за кустами боярышника, стали брать в обхват одиноко застывшую под звездами хату. Несколько человек залегло в метрах пятидесяти от сада, другие вошли в него и скрылись в темном вишняке. В подкрадывании к цели они были тихи и как бы бесплотны, но в жилье ворвались с грохотом и диким криком: «Всем оставаться на местах! Стреляем без предупреждения!»

Но спецназовцев ждало разочарование: их встретило безлюдье и противный, навязчивый запашок анаши. Однако осмотр логова дал немало. Свежие следы протекторов ЗИЛа, остатки еды с обрезками бастурмы, что само по себе еще не улика, но в контексте имеющейся информации, факт примечательный. На подоконнике обнаружили рассыпанную алюминиевую пудру — она высыпалась, когда мешки, через окно грузили в машину. На втором диване, где спал Ваха, осталось три патрона от пистолета ТТ, в саду — подстилки, усыпанные семечковой шелухой и несколько окурков, в которых определенно присутствовали следы анаши…

К Гордееву подошел боец в камуфляже и протянул булыжник, который держал двумя пальцами.

— Здесь, по-моему, следы крови, — сказал боец, не выпуская находку из луча карманного фонарика. — Возможно, где-то тут надо искать труп… или трупы.

Гордеев взял камень на ладонь и внимательно осмотрел его округлые бока.

— Если это тот ЗИЛ, который вчера пропал вместе с водителем, то это не исключается, — Гордеев поискал кого-то глазами. — Петров, Саня, сообщи Вронскому, чтобы его группа выезжала сюда… И пусть прихватят с собой проводника с собакой, тут для него, кажется, есть работа… И дай заодно сводку в ГИБДД, чтобы перехватили ЗИЛ…

И все же шоссе им миновать не удалось. Чтобы выбраться в район водохранилища, а вернее, каскада ГЭС, нужно было с полевой дороги свернуть на север, чтобы через пару километров выехать на магистраль. Другой дороги в сторону искомого объекта у них не было.

Когда они приближались к дебаркадеру, где еще совсем недавно Серега пил водку со сторожем, Михайло заметил силуэты двух людей, метнувшихся из светлого пятна, какое представлял собой дебаркадер, в темноту. Михайло понял — их тут уже ждут.

Человек поднял руку, давая знак остановиться, другой рукой направил в их сторону ствол зажатого под мышкой автомата. Здесь для Михайло двусмысленностей не было. Он нажал на газ и всей мощью лошадиных сил, которые пыхали под капотом ЗИЛа, обрушился на заслонившего дорогу человека. Серега закрыл глаза, а когда снова их открыл, увидел на стекле клок волос, с которого стекают темные струйки крови… И помимо воли бомж сполз с сиденья, его охватил ужас, который вызвал чудовищный в желудке спазм. Его стало рвать одной желчью, и он чувствовал, как в этом горьком выплеске исходит его душа и кончаются последние силы.

Второй человек открыл стрельбу, стараясь попасть по протекторам. И это ему удалось: левый задний скат, словно граната, звучно рванул и машину занесло на девяноста градусов. Из кузова, где находились Булдин с Вахой, тоже начали стрелять. Два трассера параллельно прошли вниз и смяли того, кто хотел их остановить.