Патрисия Корнуэлл - Ферма трупов Страница 35

— Подожди-ка, — сказал Уэсли.

— Мальчик попал под машину? — переспросила я. — Что значит — «может быть причастен»?

— Стоп, — вмешался Бентон. — Минуточку. Ты говорил с самим Кридом Линдси?

Марино встретил взгляд Уэсли и тут же отвел глаза.

— Я к тому и веду. Этот паразит исчез. Как прослышал, что у нас к нему есть вопросы, так сразу же свалил куда-то. Уж не знаю, у кого тут язык за зубами не держится, но какая-то тварь ему точно напела. На работе не показывается, дома не появляется.

Он закурил вторую сигарету. Бесшумно появилась официантка, принесла ему еще стакан, и Марино кивнул ей с видом завсегдатая, всегда оставлявшего щедрые чаевые.

— Поподробнее о том, что случилось с мальчиком, — попросила я.

— Четыре года назад, в ноябре, десятилетнего школьника на велосипеде сбил какой-то вылетевший из-за поворота лихач. Парнишка умер по дороге в больницу, и копам удалось выяснить только, что примерно в это же время в окрестностях видели белый пикап, мчавшийся на большой скорости. На джинсах мальчика нашли частицы белой краски. А у Линдси как раз был старый «форд»-пикап белого цвета, и все знали, что он ездит по той самой дороге. Еще он обычно в получку затаривался в местном магазинчике спиртным, а в день, когда сбили мальчика, в школе как раз выдавали деньги.

Марино все говорил и говорил, а глаза у него не переставая бегали по сторонам. И меня, и Уэсли все сильнее тревожило его поведение.

— Ну и когда копы решили его допросить, он р-раз — и испарился, — продолжал Марино. — Пять недель в городке носа не казал, а потом наплел, что якобы ездил к больному родственнику или другую какую-то фигню в том же роде. Ну и, когда вернулся, конечно, долбаный пикап стал голубеньким-преголубеньким. Все знают, что этот сукин сын натворил, но улик никаких.

— Так, — скомандовал Уэсли, и Марино заткнулся. — История интересная, и, возможно, уборщик действительно имел отношение к аварии. Но дальше-то что?

— По-моему, все как раз понятно.

— Нет, Пит, не понятно. Объясни мне, сделай милость.

— Линдси любит детей, вот и все. Поэтому и работу себе такую подбирает, чтобы быть к ним поближе.

— А мне кажется, что он этим занимается просто потому, что ничего другого не умеет, кроме как пол мести.

— Черт, ну так мог бы убираться в магазине, в доме престарелых или еще где — так нет же, он устраивается только туда, где куча ребятишек.

— Ну хорошо, пусть так. Допустим, он работает там, где много детей. И что? — Уэсли изучающе посмотрел на Марино, у которого, видимо, была какая-то своя теория и он не собирался от нее отказываться.

— Значит, четыре года назад из-за него погиб мальчуган, и, наверное, Линдси ничего такого не хотел и так далее. Но все равно это сделал он, и ему приходится врать, и вина его гложет как я не знаю что — в общем, все наперекосяк из-за кошмара, который ему приходится носить в себе. Вот так оно все и начинается.

— Что начинается? — переспросил Уэсли ровным тоном. — О чем ты, Пит?

— Дети вызывают у него чувство вины. Он их видит каждый божий день и все хочет как-то с ними сблизиться, заслужить прошение, не знаю там — короче, исправить то, что натворил. Тут он встречает эту девчушку — она ему понравилась, нахлынули эмоции, то да сё. В общем, пытается завязать с ней дружбу. Может, он встретил Эмили, когда она возвращалась домой из церкви. Может, заговорил с ней. Да елки-палки, выяснить, где она живет — раз плюнуть. Городишко-то маленький. Одним словом, Линдси решился.

Марино отхлебнул чаю и закурил очередную сигарету, не переставая говорить.

— Он ее похищает, потому что думает, мол, если она побудет с ним, то поймет, что он хороший и никому не желал ничего дурного. Он хочет, чтобы они стали друзьями, чтобы она его полюбила, и тогда все встанет на место, кошмар прекратится. Но ничего не выходит. Она не идет ему навстречу, она до смерти напугана. И в итоге, когда реальность не совпадает с тем, что он себе напридумывал, он выходит из себя и убивает ее. И — вот проклятие — получается, теперь у него на совести уже двое.

Уэсли начал что-то говорить, но в это время на большом коричневом подносе принесли наш заказ. Официантка, пожилая женщина с опухшими, натруженными ногами, обслуживала нас очень медленно. Она во что бы то ни стало хотела угодить важному гостю в новехоньком темно-синем костюме — только и слышалось «да, сэр». Я поблагодарила ее за салат, и она зарделась от удовольствия. Есть я, правда, не собиралась: если я и была голодна до того, как переступила порог ресторана — так и не вспомнила, чем же он все-таки знаменит, — то сейчас аппетит у меня пропал совершенно. Я не могла смотреть на тонкие ломтики ветчины, индейки и сыра и особенно на вареные яйца кружочками — меня просто тошнило.

— Может быть, желаете чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

— Выглядит просто здорово, Дот. Да, и масла еще принесите!

— Конечно, сэр, сейчас будет. А вам, мэм? Не нужно ли добавить заправки к салату?

— Нет-нет, благодарю вас. Салат и так просто замечательный.

— Спасибо на добром слове. Мы таким хорошим клиентам, как вы, завсегда рады. Кстати, у нас тут каждое воскресенье шведский стол, после церковной службы.

— Будем иметь в виду, — улыбнулся ей Уэсли.

Я решила, что оставлю на чай никак не меньше пяти долларов — пусть только простит меня за то, что не притронулась к еде.

Уэсли, видимо, тщательно взвешивал свои слова, прежде чем обратиться к Марино. Прежде такого никогда не было.

— Как я понимаю, мне следует сделать вывод, что от своей первоначальной теории ты полностью отказался? — спросил он наконец.

— Какой теории? — Марино пытался разрезать отбивную вилкой. Когда это ему не удалось, он потянулся за перцем и острым соусом.

— О Темпле Голте, — напомнил Уэсли. — Похоже, за ним ты уже не охотишься?

— Я ничего подобного не говорил.

— Марино, — вмешалась я, — но к чему ты тогда рассказывал нам о той аварии?

Он жестом подозвал официантку.

— Дот, думаю, без хорошего ножа мне тут не обойтись. Значение дела с аварией в том, что за парнем и в прошлом уже кое-что водилось. Местные все очень против него настроены и из-за того случая, и потому что он около самой Эмили все увивался. Так что я вам просто передаю, как тут и что.

— Ну и как эта теория объясняет человеческую кожу в морозильнике Фергюсона? — спросила я. — Да, кстати, группа крови та же, что и у девочки. Анализ ДНК пока не готов.

— Да ни черта она, конечно, не объясняет.

Дот вернулась с зубчатым ножом, и Марино, поблагодарив, принялся пилить отбивную. Уэсли ковырял жареную камбалу и слушал, не поднимая глаз от тарелки.

— В общем, получается, улики указывают на то, что девчушку убил Фергюсон. Но конечно, полностью исключить возможность того, что сюда заявился Голт, тоже нельзя. Нет, его я сбрасывать со счетов не стал бы.

— Что еще известно о Фергюсоне? — поинтересовался Уэсли. — Да, ты в курсе, что отпечаток с трусиков, которые на нем были, принадлежит Денизе Стайнер?

— Ну значит, их и украли из ее дома в ночь похищения Эмили. Помнишь, Дениза ведь говорила — она сидела в гардеробной, и ей показалось, что мерзавец рылся в ящиках и что-то прихватил с собой.

— И это, и находка в морозильнике все больше убеждают меня в том, что к Фергюсону нужно приглядеться попристальней, — заметил Уэсли. — Мог ли он встречаться с Эмили прежде?

— По работе он наверняка знал об убийствах в Виргинии, в частности, о деле Эдди Хита, — вставила я. — Возможно, он специально пытался придать своему преступлению сходство с ними. А может быть, наоборот, они подстегнули его воображение и подали ему идею.

— Фергюсон был со сдвигом, — проворчал Марино, отрезая еще кусок, — это точно, но толком его здесь никто не знал.

— А сколько он проработал в бюро расследований штата? — спросила я.

— Почти десять лет. До того был патрульным, а еще раньше служил в армии.

— Разведен? — предположил Уэсли.

— А кто сейчас не разведен?

Уэсли промолчал.

— Дважды. Одна бывшая в Теннесси, другая тут рядом, в Энке. Четверо детей, все уже взрослые, разъехались кто куда.

— И что родные о нем говорят? — поинтересовалась я.

— Слушай, я тут вообще-то не полгода просидел. — Марино снова потянулся за соусом. — Сколько, по-твоему, народа я могу расспросить в день? Да еще дозвониться до них до всех надо. Без обид, но вы двое свалили, и вся эта фигня легла на меня, а сутки, между прочим, ни хрена не резиновые.

— Пит, мы все понимаем, — произнес Уэсли как можно более убеждающим тоном. — Поэтому мы и вернулись. Мы осознаем, что для расследования дела нужно еще много что предпринять. Может быть, даже больше, чем казалось изначально, потому что пока у нас концы с концами не сходятся. Есть по меньшей мере три различных направления разработки, и общего в них я вижу пока мало. Меня сейчас крайне интересует Фергюсон. На него указывают серьезные улики — фрагменты кожи в морозильнике и белье Денизы Стайнер.