Джастин Скотт - Месть Страница 35

— Мистер, что за чертовщина тут творится?

Офицер фыркнул, услышав такое обращение, отставил кружку и медленно повернулся. Но, увидев выражение лица Огилви, он побледнел.

— Что такое, сэр?

— Кто разрешил этот вылет?

— Сэр, он сказал, что увидел парус.

Огилви взял бинокль. Вертолет мчался над водой, приближаясь к белому парусу на горизонте. Капитан настроил резкость, тут же выронил бинокль и трясущимся пальцем указал на радио.

— Свяжитесь с ним.

— Что, сэр?

— Немедленно!

— Есть, сэр!

Третий офицер схватил радио и связался с пилотом.

— Прикажите ему вернуться на корабль.

— Пилот говорит, что хочет посмотреть поближе.

— Он должен немедленно вернуться! — заорал Огилви.

Он бросился в крыло мостика и стал следить, как вертолет кружится в небе, вырастая в размерах. Далекий стрекот главного ротора сменился воем турбины. Машина с ревом села на палубу. Дождавшись, когда палубная команда привязала вертолет и пилот направился к надстройке, Огилви переключил телефон на общий вызов.

— Пилот! — голос капитана мрачным эхом разнесся по судну. — Поднимитесь на мостик!

Он стал ждать. В нем медленно закипала злость. Несмотря на долгий сон, его тело все еще ныло от усталости. Наконец появился пилот.

— Зачем вы поднимались в воздух?

— Проверить яхту, — беспечно ответил пилот.

Огилви заметил, как беспокойно поблескивают его глаза за солнцезащитными очками.

— Проверить яхту, так вы сказали?

Пилот переминался с ноги на ногу.

— Да. Я делаю то, что от меня требуется.

— Пилот, — мягко произнес Огилви, — в следующий раз для того, чтобы покинуть судно, вам нужно будет получить разрешение от меня или от старшего вахтенного офицера. Ясно?

— Д-да... Но... э-э... капитан...

— Что «но»?

— Но что, если ситуация будет угрожающей? Если этот тип доберется до нас, вы что, хотите, чтобы я тратил время и просил у вас разрешения?

Огилви показал на парус. «Левиафан» быстро догонял яхту, и сейчас она находилась достаточно близко, чтобы различить детали.

— Мистер, опишите мне эту яхту.

Пилот пожал плечами:

— Яхта как яхта. С парусом.

— У нее есть какие-нибудь отличительные особенности?

Пилот поморщился, солнце ослепило ему глаза.

— Да. Яхта белая. Впереди — красный парус.

— Это спинакер, — объяснил Огилви. — Передний парус на носу. Он прикреплен к передней мачте. На корме есть вторая мачта. Вы ее видите, пилот?

— Ага. — Губы пилота задрожали, сложившись в глупую ухмылку.

Огилви продолжал, не замечая его выражения:

— Эта вторая мачта стоит перед румпелем. Видите?

— Ага. Я это вблизи заметил. А отсюда не вижу. У вас хорошие глаза, капитан.

— Это кеч, — сказал Огилви. — Повторяйте за мной: кеч.

— Что? Не понял...

— Кеч, — произнес Огилви ледяным тоном.

— Постойте...

— Кеч!

Пилот облизал губы.

— Ладно. Это кеч.

— Две мачты, вы, тупица! Кеч! А яхта Хардена — шлюп. У шлюпа одна мачта. И один стаксель. Дайте мне карандаш и бумагу.

Пилот пошел было прочь, но затем вытащил лист бумаги из нагрудного кармана своего летного костюма. Огилви выхватил листок из его руки и нарисовал на нем своей золотой ручкой треугольный силуэт.

— Вот шлюп: одна мачта, один грот, один стаксель! И когда вы увидите его, то должны просить разрешения покинуть корабль. Мне на борту не нужен идиот, который отправляется в полет всякий раз, когда ему в голову взбредет поразвлечься.

По-прежнему кипя от ярости, Огилви вернулся в постель, но заснуть не мог.

Защищать «Левиафан» с помощью вертолета — глупо. Команда скоро обо всем догадается, и люди будут беспокоиться при каждом взлете проклятой машины. С них хватит и того стюарда, искалеченного лопнувшим тросом. Пока вертолет не будет привязан к палубе, а пилот не заперт в своей каюте, спокойствия не жди. Огилви улыбнулся. Когда они доберутся до Южной Атлантики, этому парню будет приготовлен сюрприз.

Только дурак может думать, что Харден представляет собой угрозу. Как ему пришло в голову, что он может потопить «Левиафан»? Вероятно, он думает, что пустой танкер — это наполненная газом бомба, ожидающая, когда к ней поднесут спичку. Но на самом деле каждый резервуар танкера химически совершенно инертен: кислород вытеснен из него выхлопом двигателей. Так что можно уронить в него горящий дом, и ничего не произойдет.

Одна ракета на корабль длиной в треть мили! Этот человек либо сошел с ума, либо просто дурак. Правда, ракета все-таки повредит судно, поэтому Огилви придумал простой способ защиты. Настолько простой, что даже нет смысла рассказывать о нем Джеймсу Брюсу и компании.

Огилви надел ночную рубашку и шлепанцы и, вызвав звонком стюарда, велел принести чай. Он выпил горячий напиток в своем кабинете около спальни. Здесь на стене висела огромная карта, на которой был отмечен маршрут танкеров вокруг Африки — одиннадцать тысяч миль из Европы в Аравию.

Через воды Атлантического и Индийского океанов, Аравийское море, Оманский и Персидский заливы проходил путь «Левиафана».

Огилви хранил все факты и цифры в голове. Сейчас он нацарапал их на пластиковой пленке, которая покрывала карту. Зачем Харден покинул Англию на три недели раньше танкера, если, читая морские журналы, мог узнать дату отплытия «Левиафана» с точностью до дня?

Секрет Хардена лежал в ответе на этот вопрос.

Огилви постарался раздобыть сведения о яхте Хардена.

Для него это было гораздо важнее, чем мотивы, движущие Харденом, и радиус действия его оружия. У Хардена было быстрое судно; он, судя по всему, был опытным мореходом и взял с собой женщину, чтобы посменно стоять на вахте. Поэтому не будет большой натяжкой считать, что его яхта проходит в день сто пятьдесят миль. Три тысячи миль за три недели, четыре тысячи — за четыре плюс еще одна неделя, в течение которой «Левиафан» достигнет района атаки.

Маршруты танкеров хорошо известны. Все знают, что около выступа Западной Африки они проходят близко от берега, чтобы уменьшить расходы на топливо. Огилви нарисовал овал вокруг маршрута танкеров между точками, удаленными от Англии соответственно на три и четыре тысячи миль. Внутри жирной черной линии оказались Дакар, столица Сенегала, Фритаун, столица Сьерра-Леоне, и Монровия, столица Либерии.

Харден попытается атаковать внутри этого овала, и дату отбытия он выбрал с таким расчетом, чтобы вовремя оказаться на месте. Весь этот район легко держать под наблюдением, а на крайний случай есть путь к спасению — до Южной Америки всего тысяча восемьсот миль.

Огилви взял циркуль и удовлетворенно усмехнулся. Этот человек плывет на яхте, и его можно пожалеть. Яхта развивает скорость максимум девять узлов. Максимум! А большую часть времени — всего шесть или семь. Не нужен никакой вертолет.

Глава 13

Ажарату проснулась среди ночи. Яхту качало. Фосфоресцирующий циферблат часов Хардена показывал четыре часа. Ей было холодно. Она потянулась к Питеру — и все вспомнила. Она чувствовала его вкус во рту и ощущала его запах на своих руках. Но Питера рядом не было. Над головой раздавалось хлопанье паруса, похожее на пистолетные выстрелы. На нее нахлынули воспоминания, и она почувствовала смущение.

Парус прекратил хлопать, яхта рванулась вперед, перестав качаться, и Ажарату поняла, что Харден занимается снастями. Дрожа от холода и от предвкушения, она забралась в спальный мешок и стала ждать, когда он отрегулирует рулевое устройство и вернется к ней. На рассвете она проснулась снова и сжалась в комок, зажав руки между ног. Хардена по-прежнему рядом не было. Яхта, накренившись, рассекала волны, и за иллюминатором проносились брызги.

Восход озарил кабину желтовато-серым светом. Ажарату разыскала свой купальник, надела его и закуталась в одну из рабочих рубашек Хардена. Затем пригладила волосы и поднялась в кокпит.

Харден стоял, вцепившись обеими руками в штурвал, и мускулы его ног напрягались, когда яхта начинала крениться. Стараясь сохранить равновесие, Ажарату осторожно подошла к Хардену и застенчиво поцеловала его. Он протянул мимо нее руку и выбрал один из шкотов.

— Ты выглядишь, как старик, — произнесла Ажарату. — У тебя седые волосы.

Лицо Хардена было покрыто коркой соли. Ажарату не дождалась ответа. Волны лизали подветренный борт «Лебедя». Позади судна бурлил кильватер, и яхта почти перепрыгивала через водяные ямы.

— Что это? — спросила она.

Между гротом и большим генуэзским парусом был привязан новый парус.

— Стаксель, — ответил Харден. — Я поднял его ночью.

— Зачем?

— Для скорости. Но он не слишком помогает, потому что отнимает ветер у генуэзского стакселя. Вот в чем беда со шлюпами. На кече имеется семнадцать мест, куда можно привязать парус, но с одной мачтой этого не получится.

Ажарату неуверенно кивнула. Она никогда не видела, чтобы «Лебедь» мчался с такой скоростью. Широкая яхта превратилась в накренившийся, стремительный клин, разрезавший воду, как нож.