Игорь Резун - Свидание на Аламуте Страница 35

— Ну, ладно, — проворчал Майбах, раскуривая. — Фокусник вы. Кстати, какого черта меня вызвали в Лондон? Чтобы мы тут повторили парижское фиаско?

— Электронный каталог вашего издательства, — оборонил полковник. — Помните, я просил у вас помощи, чтобы ознакомиться с содержанием Национальной библиотеки?

— Ну да… Удобная штука! Мы по нему проверяем источники.

— Я наткнулся там на очень хороший документик. Перевод некоего Бонифацио Жерара, сделанный предположительно во времена Наполеоновской империи. Жерар был типичной бумажной крысой с единственной страстью — копаться в архивах. И, видно, за обещание возвеличить Великого Императора получил доступ к документам, которые Наполеон вывез из Египта. Тогда император был молод и жаден, причем не брезговал похищением исторических документов. Так вот, этот господин Жерар перевел «Хроники» Радульфа де Коггесхейла…

— А, — небрежно махнул сигарой Майбах, — английский хронист, начинавший при Третьем крестовом походе с Ричардом Львиное Сердце? Ну, так мы издавали его труды, кажется, в прошлом году, в какой-то серии исторических сборников…Черт, вы посмотрите, сколько тут индусов! А вон та — хорошенькая…

Полковник не обращал внимания на то, что издатель вертит головой и не придает его словам значения.

— Считается, что Коггесхейл умер в тысяча двести двадцать седьмом году, — продолжил Заратустров, пристраиваясь за неспешно ползущим «даблдеккером». — Поэтому третья глава его «Хроник» осталась незаконченной. Но вот в чем загвоздка: Жерар перевел ЧЕТВЕРТУЮ и ПЯТУЮ главы. А там речь идет о событиях тысяча двести тридцатого — тысяча двести восьмидесятого годов. Вроде как милейший Коггесхейл к этому времени уже умер от малярии в Иерусалиме, но… но что-то мне не верится. Справочек ведь тогда не выдавали.

— Ну, Александр Григорьич, не томите! Куда вы меня, кстати, везете? Я дико хочу в отель — принять ванну, выпить стаканчик виски…

Полковник пропустил его слова мимо ушей. Он бросал пристальные взгляды в зеркальце заднего обзора. Лондон плавал в обычном сером смоге.

— Кларембо Пятый, сеньор де Шапи, был дворянином из Шампани. В тысяча двести сорок четвертом, когда султан ас-Салих взял Иерусалим, он смог со своим отрядом бежать в крепость Крак де Шевалье в Сирии. Считается, что он там и погиб при осаде, когда в тысяча двести семьдесят первом ее разрушил султан Бейбарс Первый. Кстати… похоже, захудалый был дворянин, так как в тысяча двести тридцатом, во время неудачного шестого Крестового похода, он официально поступил на службу к английскому королю и с тех пор почти не появлялся во Франции. Так вот, Коггесхейл был в его свите. И поэтому много чего знал… Часть «Хроник» прямо описывает деяния славного рыцаря сэра де Шапей. Так переиначили его французское имя.

— Ну и что? Сигара хорошая… благодарю, Александр Григорьевич.

— Да не за что.

— Нет, послушайте, куда мы с вами едем? Я хочу…

Автомобиль, до того спокойно двигавшийся в левом крайнем ряду по Грейт-Истерн-стрит, вдруг с визгом пробуксовывающих колес нырнул в тоннель под Английским банком, на Ливерпуль-стрит, связывающую Финсберри и площадь Монумента. Наглое пересечение американским автомобилем сплошной линии разметки вызвало протестующие гудки, но полковник рассчитал точно — за ним сразу же сомкнулось плотное кольцо машин, и этот безумно рискованный при левостороннем движении маневр дал ему возможность больше не смотреть в зеркальце. Но Заратустров, кинув туда пару взглядов, тихо и счастливо засмеялся, разгладив тем самым морщины на пергаментном лбу.

— Мы едем в собор Сазорк, что у станции Лондон-бридж, — просто объявил он. — Там похоронены останки сэра Кларембо де Шапей, графа Бранмонтского, с очень хорошей датой смерти — тысяча двести восьмидесятый. Думаю, что это — не ошибка… Сэр де Шапей прожил хорошую жизнь. Жизнь в пятьдесят четыре года — по тем временам ой-ой как внушительно! Потомков он оставил мало, но… но, видно, оказал людям немало услуг, потому что о нем кое-кто позаботился.

Последние слова полковник произнес странным голосом. Тем временем «кадиллак» подплыл к высокому, в готическом стиле зданию с потемневшими от времени скатами куполов, черными от сажи кирпичными витыми узорами на фасаде и чугунными рамами стрельчатых окон. Майбах, когда машина остановилась, пыхнул сигарой и недоуменно посмотрел на Заратустрова.

— И что? Мы приехали, чтобы посмотреть могилу какого-то де Шапея? — ворчливо поинтересовался он.

Заратустров вздохнул и достал из кармана замшевой куртки пачку французских «Галуаз». Закурил, разогнав морщинистой рукой дым. Потом резко обернулся к Майбаху.

— Да, батенька, мне вот показалось странным, что господин де Шапей уцелел в тысяча двести семьдесят первом, когда Крак де Шевалье подвергли полному разрушению, потом спокойно жил еще девять лет. Причем ему дали мирно отъехать в Аккру, а после тысяча двести девяносто первом, когда храмовники и госпитальеры подписали капитуляцию перед мамлюками, останки сэра де Шапей аккуратненько выкопали да отвезли в Англию. Почет и уважение, да? Интересно, с чего бы… А личный архив славного крестоносца долгое время лежал в Национальной библиотеке в Париже. И только в тысяча девятьсот шестьдесят пятом он был возвращен потомкам де Шапея, по их личной просьбе, а затем… исчез. За большинство архивных бумаг Национальной библиотеке были отданы драгоценные карты Абу аль-Фида, арабского историка и географа. Эти карты долгое время считались утерянными. Историки не раз пытались добраться до этого чертового архива… Года три назад обнаружились какие-то потомки де Шапея в ЮАР и предложили некоторые документы. Британский музей выкупил их за два миллиона долларов, при посредничестве некоего Итало-французского банка. Но самолет, на котором везли бумаги, упал в море, вроде как из-за неисправности. Темная история… Впрочем, можно догадаться, где он, этот архив, сейчас лежит.

— Где? — алчно спросил издатель, который уже ерзал на месте, не замечая, что сыпет пепел и себе на брюки, и на кожаное сидение.

— Скорее всего, в стране надежных сейфов. В Швейцарии, — рассеянно проговорил Заратустров. — Ибо посредником в переговорах между библиотекой и наследниками де Шапея участвовал один человечек… я вам о нем говорил.

Он помолчал, выдерживая эффектную, почти сценическую паузу, и закончил:

— Робер-Антуан де Вуаве. Глава Итало-французского банка, он же — магистр Европейской ложи Ордена ассасинов.

Собор Сазорк был обнесен надежной решетчатой оградой из хорошей, полированной меди. Как подумал Майбах, в России такая ограда долго бы не простояла, даже под охраной десницы Господа. Пики ее оказались заботливо укрыты блестящими колпачками. Около ограды, напротив нескольких малолитражек, одной из которых был модный «мини-купер» с белыми полосами на черной крыше, переминалось с ноги на ногу несколько подозрительно стреляющих глазами и небрежно одетых мужчин. Кто это — издатель не знал, но понял, что явно не туристы.

Полковник подвел его к калитке, нажал кнопку простого домофона, установленного на кирпичном столбе, и что-то произнес в динамик. Калитка распахнулась, и они вступили на плиты аллеи. Майбах приметил, что на калитке висела пластиковая табличка: «ВСЕ ЭКСКУРСИИ ОТМЕНЕНЫ. ПРОСИМ НАС ИЗВИНИТЬ!»

Полковник шел по плитам легко, пружинисто, увлекая за собой издателя. Тот уже хотел снова начать жаловаться на недостижимые ванную и бокал виски, но тут они завернули за угол аллеи, которая надежно скрывала всех, идущих по ней, подстриженными, высокими кустами, и увидели троих человек, стоявших у массивного входа. Чуть поодаль от группы скучал высокий худой человек с лицом, напоминавшим архивную папку, одетый в черный с полосками костюм типичного адвоката. Подмышкой он держал тончайший кейс. Другим мужчиной был огненнобородый человек в светлом полотняном костюме. Его могучая шея широко раздвигала крахмальный распахнутый воротничок без галстука. С ним стояли две женщины: одна, тонконогая негритянка, была одета в длинную юбку, красную блузку навыпуск и обута в большие кроссовки, а на второй — простенькое, но по виду очень дорогое шерстяное платье приятного кофейного оттенка и белые классические туфли на высоком каблуке; на худой ее шее — нитка жемчуга. Издатель пригляделся и громко ахнул:

— Ни фига себе! Это же Сара Фергюссон, герцогиня Йоркская!

Он рванулся было навстречу, но полковник едва успел поймать его, что называется, за фалды и зашипел:

— Вы что орете, будто увидели летающую корову?! Тихо. Да, Сара Фергюссон. Сейчас нас ей представят… Тьфу, совсем офранцузились в вашем Париже, экий вы!

Между тем сэр Реджинальд, обернувшись к Саре и пряча тонкую улыбку в рыжей бороде, говорил:

— …наш милый Махаб прислал телеграмму из Сирии. Они прибыли в Триполи, теперь им надо нанять проводников и верблюдов или джипы для перевозки оборудования. Думаю, скорее всего, они наймут верблюдов — джипы в Сирии только у военных… И после преодоления всех формальностей они повезут к Скале свою аппаратуру. Помните, как он переживал за ее сохранность? О, вот и наши русские друзья, леди Сара. Я вам о них рассказывал.