Колин Маккалоу - Включить. Выключить Страница 36

Никто из коллег еще не видел, чтобы Кармайн Дельмонико так спешил. Он буквально летел, а Эйб и Кори едва поспевали за его развевающимся пальто и шарфом. Спустя минуту к ним присоединился Патрик О'Доннелл.

— Ого, — сказал дежурный полицейский Ларри Дальо своему подчиненному, — небось опять всплыло какое-нибудь дерьмо.

— В такую холодину — вряд ли, — заметил тот. — Примерзло.

— Его удавили фортепианной струной, — сообщил Патрик. — Бедолага. Пытался отбиваться, но рефлекторно. Удавку накинули ему на шею и затянули петлю, прежде чем он успел опомниться.

— Петлю? — переспросил Кармайн, отвлекшись от поэтического послания.

— Я такое впервые вижу. На одном конце струны петля, на другом — деревянная рукоятка. Суешь рукоятку в петлю, отступаешь на шаг — и тяни себе что есть мочи. Чарли до него даже дотянуться не мог.

— Значит, к нему подкрались совершенно незаметно… Ты сюда взгляни, Патси! Наклеено ровненько, прямо посередине оконного стекла — как он ухитрился его сюда прилепить?

Патрик присмотрелся и ахнул.

— Пол объяснит, когда снимет. — Кармайн распрямил плечи. — Пора стучаться к ней.

— Как она держалась во время разговора?

— Во всяком случае, язык не заплетался. — Он постучал и громко произнес: — Дездемона, это Кармайн! Откройте.

Ее лицо было белым и осунувшимся, руки тряслись, но она пыталась держаться. А у Кармайна не нашлось даже предлога, чтобы притянуть ее к себе и попытаться утешить.

— Опять отвлекающий маневр, — сказала она.

— Да, только он повысил ставки. У вас есть что-нибудь выпить?

— Чай. Я же англичанка, мы коньяком не увлекаемся. Предпочитаем чай. Я завариваю по старинке — листовой, не из пакетиков. Знаете, Холломен — вполне цивилизованный город. Здесь в чайном магазине можно купить все, что угодно. — Она провела гостя в кухню. — Я заварила его, когда услышала сирены.

Никаких кружек: чашечки и блюдца, хрупкие, расписанные вручную. Заварочный чайник накрыт куклой-теплушкой в пестром наряде. Носик и ручка торчали в разные стороны из-под стеганой пышной юбки с оборочками. Молоко, сахар, даже печенье. Возможно, скрупулезное внимание к домашним мелочам дает ей силу. Помогает владеть собой.

— Сначала молоко, — сказала Дездемона, снимая куклу с чайника.

Кармайн не решился объяснить, что пьет чай по-американски — некрепкий, без молока, с кружочком лимона, — поэтому вежливо пригубил обжигающую жидкость.

— Записку видели? — спросила она, немного оттаяв от чая.

— Да. Теперь вам нельзя здесь оставаться.

— Мне никто и не позволит. Дежурства полиции давно уже осточертели домовладельцу. А теперь он будет рвать и метать. Куда же мне деваться?

— Под защиту полиции. Для таких, как вы, есть квартира в том же здании, где живу я.

— Я не могу позволить себе снять ее.

— По программе защиты свидетелей жилье предоставляется бесплатно, Дездемона.

Откуда в ней такое скупердяйство?

— Ясно. В таком случае начну собираться. У меня не много вещей.

— Сначала выпейте еще чаю и ответьте на пару вопросов. Вы ничего не слышали ночью? Виделись с Чарли?

— Нет, ничего не слышала. Сплю я крепко. Чарли зашел поздороваться, когда прибыл на дежурство, — я легла позже, чем обычно, поэтому сразу услышала его. Он часто заходил ко мне за книгами, хотя мой выбор авторов его не устраивал.

— Вчера вы дали ему книгу?

Незачем объяснять Дездемоне, что на дежурстве Чарли вообще не полагалось читать.

— Да, Найо Марш. Его заинтриговало имя, он не знал, как оно произносится. Я подумала, что ему это понравится больше, чем Агата Кристи, — у Марш жертвы чаще всего погибают в лужах экскрементов. — Она передернулась. — Совсем как Чарли.

— Убийца не заходил в квартиру?

— Нет, можете мне поверить — я проверяла. Все на месте, до последней булавки.

— А ведь мог и зайти. Этого я не предусмотрел.

— Пожалуйста, Кармайн, не вините себя.

Он поднялся.

— Скажите, Дездемона, вам случается когда-нибудь визжать?

— Конечно, — серьезно ответила она. — При виде пауков и тараканов.

— Как обычно, полный ноль, — объявил Патрик в кабинете Сильвестри. — Ни отпечатков пальцев, ни волокон, ни остатков тканей. Очевидно, он знал размеры оконного стекла, потому и разместил этот плакат — запиской его не назовешь — точно посередине. Не сдвинул в сторону ни на миллиметр. Прилепил четырьмя комочками пластилина по углам, посадив их чуть левее, чем требовалось, а потом сдвинув в сторону. Оказывается, он оригинал! Шрифт на плакате — переводной «летрасет», полужирный «таймс», сорок восьмой кегль. Бумага настолько тонкая, что сетка пропечаталась на обороте, все буквы до единой ровные. Дешевую бумагу для рисования в пачках можно купить в любом крупном супермаркете. Шрифт он прижимал чем-то округлым и металлическим — ручкой ножа или, возможно, ручкой скальпеля. Не лезвием — предмет был тупым.

— Можно ли определить, насколько велики его ладони, судя по тому, как он прижимал бумагу к пластилину? — спросил Марчиано.

— Нет. Думаю, он прикладывал к бумаге тряпку и давил через нее.

— Чем тебя так удивила удавка, Патси? — со вздохом спросил Кармайн. — Петля с рукояткой — обычная конструкция.

— Смотря какие. Эта рукоятка не из дерева, как мне сначала показалось, а из обточенной человеческой бедренной кости. Точнее, не обточенной, а стершейся от времени, поэтому я датирую ее по углероду. Струна — обычная фортепианная.

— Она врезалась достаточно глубоко, чтобы порвать кожу? — спросил Сильвестри.

— Нет, только пережала дыхательные пути и сонные артерии.

— Он пользовался этой удавкой и раньше.

— Да, опыт у него богатый.

— Но теперь оставил удавку на месте преступления. Значит, этой игрушкой он уже натешился? — спросил Эйб.

— Думаю, да.

— И вы по-прежнему считаете, что случившееся с Дездемоной Дюпре — отвлекающий маневр? — Кори был взволнован сильнее остальных: его жена дружила с женой Чарли.

— Во все остальное верится с трудом! — Кармайн запустил обе пятерни в волосы. — Ведь она не дура — если бы что-то узнала, то рассказала бы мне.

— Так что ты обо всем этом думаешь, Кармайн? — вмешался Сильвестри.

— По-моему, преступник выбрал ее по нескольким причинам. Во-первых, она одиночка — до нее проще добраться. Во-вторых, от остальных жертв она отличается как небо от земли. И пожалуй, самое важное: ему известно, что я обращаюсь к Дездемоне за помощью — единственной из «хагистов». Поэтому в послании она названа гадюкой.

— Кстати, насчет плаката, — поинтересовался Сильвестри.

— О, сэр, это стоит внимания. Синтаксис скорее английский, чем сугубо американский. Расставлены знаки препинания. Словом «итальяшка» американцы пользуются, но оно давно устарело. Чаще нас называют «макаронниками». Свою образованность преступник выдал, назвав меня Отелло, женой которого была Дездемона. — Заметив недоуменное выражение на лице Кори, он объяснил подробнее: — Один подонок по имени Яго сделал ставку на ревность Отелло и на его страсть к Дездемоне. Убедил Отелло, что она ему изменяет. И Отелло задушил ее.

— Он тебя разозлил? — спросил Патрик.

— Скорее не меня, а ее. Но по большому счету он доказал всем нам: если решит действовать, защитить Дездемону мы не сможем.

— Убийца полицейских! — выпалил Кори.

— Детоубийца, — поддержал Марчиано. — Мы должны остановить его, Кармайн.

— Остановим. Я не сдамся, Дэнни, ни за что не сдамся.

Проникнуть в квартиру Дездемоны на десятом этаже здания страховой компании «Мускат» можно было лишь одним способом: позвонив по домофону, а затем нажав десятизначный шифр на специальном замке. Код предполагалось менять ежедневно и ни в коем случае не записывать — это запретили делать даже Дездемоне.

Вечером Кармайн занес ей пакеты с припасами.

— Чай из «Скривнера», колумбийский кофе оттуда же, ржаной хлеб, масло, нарезанная ветчина, кое-какие полуфабрикаты, свежие бублики с изюмом, майонез, пикули, печенье с шоколадными крошками — в общем, что могло вам понравиться, то я и взял, — сообщил он, сгружая пакеты на кухонный стол.

— Я под арестом? — спросила она. — Мне нельзя ходить на работу или на прогулки по выходным?

— Прогулки отменяются, но сегодня мы поедим в «Мальволио» или еще где-нибудь, где захотите. Выходить отсюда вы будете только в сопровождении двух полицейских, читать книги которым строго запрещено, — объяснил Кармайн. — Благодаря двери и кодовому замку мне незачем приставлять к вам охрану, когда вы дома, но, переступив порог квартиры, вы становитесь государственной собственностью.

— Эта роль мне уже ненавистна, — сказала она, снимая пальто с вешалки.