Афанасий Егоров - Бой - баба Страница 36

— Ну как? Сойдет для начала? Смотри, парень, лучше не упирайся. У нас «висяков» на всех хватит. Еще штук десять «мокрух» спокойно навесить можем. Запросто.

Вставший за спинку стула сержант с силой клюнул костяшкой пальца по темени арестанта. Гаркнул, наклонясь, прямо в ухо:

— Ты че молчишь, падла?! Колись давай! Будешь подписывать?!

Сотряслась от немилосердного удара по шее загудевшая голова. Заполыхали пронзенные оглушительной болью, вновь распухающие уши.

Откуда-то издалека донесся слегка озабоченный голос:

— Не-е, Михалыч, так мы ничего не добьемся. Здоровый больно, долго продержится. «Слоника» надо делать — точно говорю.

— Ну, делай, — вяло согласились в том же далеке.

Через минуту на лице подозреваемого оказалась плотно облегающая кожу маска обыкновенного противогаза. Роберт с шумом потянул в себя пахнущий пылью и резиной спертый воздух.

В мутных от налипшей грязи стеклах очков показалась злорадно оскаленная харя громилы-сержанта:

— Ну как? Нормально? А так? Арестант не видел, как руки палача привычным движением надели резиновую заглушку на входной патрубок противогаза. Только мгновенно запотели и без того непрозрачные очки.

Очень скоро стало нечем дышать. Молодой организм жадно поглотил жалкие остатки кислорода внутри маски и алчно требовал еще. Расперло напрасно сосущие пустоту легкие, бешеными толчками ударила в набухшие виски. Хлынули неудержимым потоком слезы из расширенных глаз. Выгнулось дугой сильное тело, грохнулось вместе со стулом об заплеванный пол, едва не подмяв под себя придерживавшего бьющуюся в конвульсиях жертву обезьяну-сержанта.

Сдернули наконец маску с Роберта. С судорожными натужными всхлипами он вбирал в себя воздух и никак не мог надышаться.

Даже затхлая, навсегда провонявшая атмосфера пыточной камеры показалась ему сейчас живительной, ни с чем не сравнимой благоухающей влагой. Бесценным даром в наполненной жуткими кошмарами призрачно-бредовой жизни.

Крепкие равнодушные руки подняли разевающее бессильно рот скрюченное тело. Обратно на стул усадили. Даже пыль со штанов стряхнули.

Вызывающий смутный ужас насмешливый голос проревел над все еще звенящим ухом:

— Ну что, падла?! Будешь признаваться?! Перед носом вжавшегося в жесткую спинку арестанта внезапно появилась маска противогаза:

— Или повторить? Подозреваемый молчал. Глаз он уже не поднимал, но упорное молчание говорило само за себя.

— Как хочешь, брат, — в ноздри ударила кислая вонь потной резины.

Задержанный уворачивался как мог, сучил ногами и пытался опрокинуться на спину. Но все было бесполезно. Плотная ткань уже обхватила мокрое от слез багровое лицо.

Для прогулки по городу Мурат выбрал самое лучшее время суток. Сумерки. Когда и людей на улицах еще достаточно, и физиономий уже не различить. Одни неясные размытые фигуры со светлыми пятнами вместо лиц.

Чеченский боевик шел один. Без привычного сопровождения. Даже небольшая группа «лиц кавказской национальности» обязательно привлекла бы внимание первого же патруля. А у одиночки всегда есть шанс проскочить незамеченным.

Мурат не был самоубийцей или фанатиком химерической идеи. Он не собирался погибать вместе с вшивым местным «положенцем».

Еще на родине неглупый чечен пристально присматривался к своему грозному предводителю — отрастившему правоверную бороду Шамилю Басаеву.

И понял: джихад — джихадом, а жить хочется всем. Даже легендарным героям вольнолюбивой Ичкерии.

Шамиль всегда имел в запасе три-четыре варианта собственного спасения. Мог хладнокровно послать на верную смерть любого из подчиненных. Но сам никогда лишнего не рисковал. За спинами рядовых боевиков удачно прятался.

Хитрый Мурат добросовестно старался перенять все самые коварные ухватки учителя. В спину стрелять, безоружных расстреливать. Раненых пленных бестрепетно добивать. Грабануть при случае, после — на врагов свалить. Они, дескать, жулики. Не я.

Потому чести великой удостоился. Сначала в приближенные попал, а позже — в личные эмиссары по распространению самопального героина. И сегодня пробил наконец тот час, когда понадобилось применить все изощренные навыки и умения, приобретенные на поле боя в родных Кавказских горах.

План у Мурата был тщательно продуман и прост. Пять воинов джихада с автоматами незаметно скапливаются на «хате» у семейки конченых наркоманов. В квартале от места будущей схватки.

Свидетели чеченцам не нужны. Поэтому супругам-героинщикам придется умереть. Ничего не поделаешь — это фатум. Судьба. Все равно проку от их существования нет.

Сам Мурат поднимется в квартиру красотки из мэрии. Заставит ее срочно вызвать к себе «смотрящего». Потом тихо-мирно уйдет вместе с ней.

А боевики замкнут кольцо вокруг подъезда и расстреляют во славу Аллаха подъехавшего на зов любимой женщины воровского «положенца».

Дамочка нужна была чеченцу вовсе не для постели. Просто он понимал, что с первыми же выстрелами поднимется по тревоге вся городская милиция.

Боевики-то ладно. Выкрутятся как-нибудь. Хуже, если сам Мурат на патруль нарвется. Вот тогда-то заложница и пригодится. Не привыкать храброму джигиту за юбки женские прятаться. В самых безнадежных передрягах глупое бабье спасало. Авось и нынче выручит. А если повезет и он никому на глаза не попадется… Что ж. Пулю красотка в затылок получит. Это тоже фатум. То бишь — судьба.

Осложнения начались уже на входе в квартиру воровской подруги. Подозрительно долго не открывали дверь. Наконец послышался настороженный голос Александры:

— Кто там?

— Мурат. Открой, красавица. Дело есть.

— Не могу. Завтра приходите. Днем. Взвинчен до предела чеченец. Дрожь невидимая изнутри его колотит. Мозги на неимоверной скорости пашут. Потом едучим глаза застилает.

Подсказало подстегнутое адреналином подсознание верный вопрос:

— Ты одна?

Промедлила с ответом красотка. Паузу растерянную выдержала. Понял мгновенно Мурат — врет шалава. Опалило горячего кавказца. Ярость необузданная в груди вскипела. Рука сама за рукоятку спрятанного за пояс «ствола» схватилась. Желание дикое охватило — расстрелять немедленно профуру сквозь дверь. Пусть знает — чечен обманщиц не любит.

Совладал с собой опытный террорист. Задавил безрассудные страсти. Нельзя ему отступать, шанс последний с вором расквитаться терять.

Наркоманы-то наверняка уже убиты! И какая-нибудь подружка в гостях или сосед в трико пузырями — не самая большая помеха. Им тоже можно фатум устроить.

Заявил взопревший Мурат, не теряя присутствия духа:

— Завтра прийти не смогу. Сегодня уезжаю.

— Так езжайте, — повеселел голос за дверью. — О делах по телефону поговорим.

— Нельзя. Помнишь, я тебе подарок давал? У меня денег нет…

Реакция оказалась ожидаемой. Рассмеялись с сарказмом за дверью. Произнесли колко:

— Эх вы-ы… джигит! Ждите, сейчас вынесу.

Через минуту тревожного ожидания приоткрылась узкая щель. Высунулась тонкая белая ручка, протянула маленькую изящную коробочку.

Могучий пинок настежь распахнул жалобно заскрипевшее деревянное полотно. Одним гигантским прыжком Мурат очутился возле замершей от неожиданности Александры. Приставил к виску красавицы взведенный пистолет, одновременно перехватывая свободной рукой высокое женское горло. Выкрикнул изготовившемуся к рывку неизвестному у стенки:

— Ни с места! Иначе она — труп! Захлопнул за собой дверь чечен.

Вместе с полузадушенной Александрой спиной к ней прижался. Снова закричал, накаляясь от прущей через край ярости и еле сдерживаемого страха:

— Есть еще кто?! Выходи! Считаю до трех!

Холодный ствол буквально влип в пульсирующую голубую жилку на женском виске:

— Раз!

Поднявший руки мужчина, бросил негромко, всем своим видом подчеркивая спокойную невозмутимость:

— Угомонись. Нет больше никого. Один я.

Внял увещеваниям кавказец. Поверил. Мужичок-то так себе. На бойца не похож. Ссутулился вяло, головенку в плечи втянул.

Но на всякий случай рявкнул с угрозой Мурат:

— Лицом к стене! Быстро! Ноги расставь! Руки на стену!

Пристрелить бы лучше сразу же мужичка. Так безопасней. Жаль, пока нельзя. Соседи грохот выстрела услышат. Милицию раньше времени вызовут.

И неизвестно еще, как баба себя поведет. Ударится в истерику — хрен заставишь Камыша вызвать. Провалишь из-за блажной дуры начавшую налаживаться операцию. Потому повторил чечен мрачно:

— Лучше не шевелись! Дернешься — ее первой убью! — поволок упирающуюся Александру к телефону.

Заставил террорист красотку «смотрящему» на мобильник позвонить. Сказать, что Мурат объявился. Свидание назначил. Пусть Камыш подъедет срочно. Разговор есть не телефонный.