Майкл Бламлейн - По живому Страница 36

— Тебе, наверное, чертовски тяжело.

Терри пожал плечами. — Скорее всего, из меня не получился бы хороший врач, нет у меня большого сочувствия к людям, их страданиям. Так что…

— Я имею в виду того парня, который умер. Тебя, вероятно, это преследует?..

Он опустил на Фрэнки глаза. — Я не убивал Зака. Он сам себя убил.

— Но из твоих же слов видно, что он нуждался в помощи. Страдал и плакал и вообще… Ты же знал?

Терри досадливо поморщился. — Мне казалось, я ему помогаю. Кто мог подумать, что это зайдет так далеко.

— Ты, значит, не понимал?

— Нет, — еле слышно ответил Терри. — Наверно, не понимал.

— Ты не понимал, — повторил Фрэнки. Он сделал вид, что изучает ногти, потом нахмурился и вскинул на Терри глаза. — Или понимал?

— Что ты этим хочешь сказать?

— Девушка… медсестра, как ее звали?

— Не имеет значения.

— Андреа, — вспомнил Фрэнки. — Ты хотел эту Андреа. Тебя заела ревность.

Терри явственно вспомнил ту вечеринку. Бритая голова Зака и его расстроенное лицо. Девушка в кошачьем костюме. Свое любопытство к ней — и только. — Я не ревновал. И я действительно хотел помочь.

— Ты жаждал страсти. Острых ощущений. Свежатинки.

— Да не нужна мне была эта девушка. Позже, может быть, после смерти Зака, но не тогда. Я едва ее знал.

— Ты бы повторил все то, что было тогда?

— Мы нуждались друг в друге, — шепотом проговорил он. — Так это и было. Мы хотели забыться.

— Баллон, — молвил Фрэнки. — С газом. Ты украл его и принес своему другу. Презент — смерть на серебряном блюдечке.

Терри съежился. — Я этого не хотел. Тогда был несчастный случай. Я ни при чем.

— Называй это как хочешь. Что дальше?

Он пытался собрать в себе злость, возмущение, но не смог. Правда заключалась в том, что его собственные угрызения были похлеще этих. Терри свесил голову, пряча лицо. Вскоре почувствовал руку на щеке.

— Это, должно быть, очень тяжело, — проговорил Фрэнки, умащивая голову Терри к себе на колени. — Я и не думал, что задену такую глубокую рану.

— Несчастья преследуют меня, — пробормотал Терри. Он втянул воздух и линии на его лице постепенно разгладились. — До сих пор преследуют.

Фрэнки улыбнулся. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— Давай, сейчас твоя очередь.

Фрэнки начал что-то, но застыл на полуслове. — Может, сейчас не самое подходящее время говорить об этом.

— О чем?

— Забудь. Это неважно.

— Ну скажи мне.

— Ты опять будешь сходить с ума.

— С этим покончено, Фрэнки. Я уже забыл, что это такое.

Фрэнки играл с прядью его волос. — Твой запах. У тебя такой сильный запах… — Он колебался. — Иногда даже очень сильный. Ты понимаешь, о чем я? Его для меня слишком много. Мне тогда тяжело быть с тобою рядом.

— Сейчас ты ведь рядом.

— Это нелегко.

Терри настороженно рассматривал ее, выискивая скрытый смысл.

— Некоторые мужчины пользуются духами. Я видел это по телевизору.

— Одеколоном. Мужчины пользуются одеколоном.

— Может, и ты попробуешь?

— Мне бы надо обидеться сейчас.

— Ну пожалуйста, для меня.

Он задумался. — Мой запах. Мы говорим о моем запахе, я правильно понял? Этот запах тебе мешает?

Фрэнки беспомощно кивнул.

— Раньше он никому не мешал… — заметил Терри. — Но львица ни на кого не похожа. Она вся наоборот, так ведь? — Он погрузился в мысли. — Да какого черта… Она хочет, чтобы ее мужчина пахнул сладостями, почему бы нет?

— И подстричься, — добавил Фрэнки.

— Что? Волосы тоже?

— Для меня.

Терри засмеялся. — Для тебя, бэби. Побриться, подстричься, спрыснуться одеколоном. Да ты сделаешь из меня настоящего мужчину.

Фрэнки улыбался.

Несколькими днями позже он купил Терри сережку — тоненькое серебряное колечко, такое приглянулось ему на молодой девушке в магазине. Терри не любил украшений на себе, будь то цепочка, браслет или сережка, которыми балуются некоторые мужчины. Он заупрямился, но Фрэнки настаивала. Терри сказал, что подумает, надеясь, что скоро она забудет об этой идее. Она не отступала, продолжала спорить, грозилась никуда вообще с ним не ходить, если не примет подарок. Это вопрос доверия ко мне, внушала она, это готовность быть открытым для новых радостей, чтобы тебя можно было баловать и украшать. Ты отдаешь совсем чуть-чуть, а получать будешь много. Если Терри не видит этого, что ж, поищет другого.

На следующий день Терри появился в "Сутере" поздно. Он спускался к себе вниз, когда его окликнула Бренда. Вид у нее был озабоченный.

— В чем дело? Ты уже не здороваешься со мной?

— Я опоздал.

— Тоже мне новость. Сэл занят новой подружкой. Подойди, поболтай со мной.

— Что на тебя вдруг нашло, Бренда?

— Вы послушайте его. — Она покачала головой. — Если это от тебя требует усилий, тогда не надо, не беспокойся. Найду с кем поговорить.

Он подошел. — Извини. Я задумался о своем.

— Не слепая. Что, Фрэнки вернулась?

Он кивнул. — Более чем.

— Что, так плохо?

— Нет, все прекрасно. Даже великолепно.

— Я беспокоюсь за тебя.

— Не надо обо мне беспокоиться.

— Я твой друг. А друзья беспокоятся.

— Все уладилось. Сейчас совершенно новая жизнь. Ее уход и приход — это лучшее, что могло случиться.

— Иногда бывает и так. Если кто-то всегда перед глазами, его и видишь с одной стороны.

— Но я, в общем, не о том…

Бренда отмахнулась. — Остерегайся Фрэнки.

Теперь отмахнулся Терри. — Ерунда.

— У меня есть свои новости…

— Да с тем уже покончено.

— Я познакомилась с мужчиной…

— Поверь мне, покончено.

— У нас это только началось.

— Что началось?

— Я же говорю тебе. Его зовут Эдди.

— Кого так зовут?

— Мужчину, с которым я познакомилась.

— Мужчина? Ты познакомилась с мужчиной?

— В зальчике, где играют в бинго[3]. Он там играл.

— Но ты ведь не любишь мужчин.

— Люблю. Ты же мне нравишься.

— Ну, ты понимаешь, о чем я говорю.

— Когда-то я погуливала с мужиками. Пятнадцать… двадцать лет назад. Один раз мне даже предложили брак.

— Да? — Терри по-новому посмотрел на нее.

— Он хороший малый, католик, сладенький, как младенец Иисус. Мечта любой женщины.

— Так значит, ты влюбилась.

— Благодарю Бога за это. — Покупатель протянул ей книгу, она продолжала говорить, оформляя продажу. — Когда ты был ребенком и волочил попку по полу, мне было уже сорок. Ты знаешь, о чем думает женщина, когда ей исполняется сорок?

— О том, что ей скоро пятьдесят.

— Она думает о детях, если у нее их нет. Большинство моих подружек из школы, католической школы, заметь, уже в двадцать нарожали детишек. Почти все они сейчас бабушки. Вот и задумаешься…

— Ну конечно. Время-то идет.

— Мне нужен твой совет.

— Уверен, церковь ответит тебе взаимностью.

Она вскинула глаза. — С религией, наверно, я разберусь. Ты мне про мужчину скажи. Что ему нравится? Я так давно с мужчинами не встречалась. Забыла все.

Терри задумался, пожал плечами. — Это зависит от мужчины. А что самой-то женщине нравится?

— Женщине?.. Внимание, я думаю. Привязанность… Надежность… Тишина и спокойствие… Деньги.

— Вот-вот. Пригласи его поужинать. Дай ему чек.

От удивления у нее вытянулось лицо.

— Нет? Тогда как насчет цветов?

— Он не любит цветы.

— Уверен, они на него подействуют.

— Ты серьезно?

— Скажи-ка. Ты хочешь мужчину или только его тело?

— Я так не разделяю, — оскорбилась она.

— Но ты хочешь ребеночка. Надо полагать, у мужчины есть сперма.

— Какой ты грубый.

— Хорошо. А что ты скажешь о нем самом? Чего он хочет?

— Я не спрашивала. Думаю… меня.

— Так оно и есть. Тебя, конечно.

Бренда приводила мысли в порядок… Разговор зашел слишком далеко, она этого не ожидала.

— Сперму, да?

— Нет, цветы, — ответил Терри. — Принеси мужчине цветы. — Он пошел было вниз, вдруг остановился и повернулся назад. — Мне интересно, что испытывает женщина рядом с мужчиной? После стольких-то лет?

— Всяко бывает, — уклонилась она.

— Но все же?

— У него много волос. — Она улыбнулась своим мыслям. — Это возбуждает. Мы кажемся такими… как это сказать… ну, глупыми, что ли? Это забавно. Я никогда не знаю, что будет в следующую секунду.

Терри кивнул, думая о своем. С тех пор как Фрэнки вернулась от Эдны, он тоже не знает, чего от нее ожидать. То мягкая, то злая и грубая, то подкупающе притягательная, то отчужденная. Он не умеет угадывать ее настроение, поэтому живет в постоянной тревоге. В нервном напряжении.

— Кстати, — заметила Бренда, — мне нравится твоя сережка.

— Терри машинально вскинул руку к уху и отвернул голову.