Алексей Синицын - Самоучитель Игры Страница 37

«Сейчас посвящать будут» – с тоской подумал корреспондент, разглядывая зачем-то свои ногти. А ещё он беспрестанно морщился от запаха пудры и нафталина, в который раз обнюхивая свой маскарадный костюм. Минут через десять-пятнадцать внезапно и торжественно распахнулась вторая дверь напротив, и другой швейцар, или бог его знает кто, в точно такой же зелёной суконной ливрее и с накрахмаленным воротником-жабо, громко объявил: «Совет Судий ждёт Вас!». Его слова подняли бы из гроба покойника. Ноги Ричарда непроизвольно спружинили в коленях и подбросили его с насиженного места.

Войдя в довольно просторную сумрачную залу, освещаемую лишь немногочисленными свечными канделябрами, репортёр оказался перед длинным столом, покрытым дорогой бархатной скатертью, за которым сидели 11 господ в строгих чёрных одинаковых сюртуках и в масках. Маски были тоже одинаковыми, белыми. Они полностью закрывали лица Судий и выражали своими гротесковыми личинами театрально-трагедийную скорбь.

Ричард, сам не зная отчего, вдруг сделал изящный реверанс в стиле века своего костюма в сторону почтенных господ. И тут же смутился искренней безотчётностью своего поступка. С масками ничего не произошло. Они остались такими же неподвижными, будто навсегда застывшими в своём немом бутафорском отчаянии.

– Назовите себя!

Было непонятно, какая именно маска это произнесла.

– Ричард Воскобойникофф, – негромкий его голос, тем не менее, отчётливо пронёсся по зале, многократно отразившись от стен и сводчатого потолка.

– Кто может поручиться за Вас? – почти с брезгливостью спросила другая маска.

– Я могу!

Ричард увидел, как откуда-то сбоку метнулась изящная тонкая тень. Он узнал Клеопатру. Маски, словно удивлённые небывалой и неслыханной дерзостью, синхронно развернулись в ту сторону, откуда появился возмущающий торжественное спокойствие звук. Но Ричард догадался, что это всего лишь представление.

– Назовите себя!

– Милинда Кроуз.

Клеопатра в костюме арабской принцессы, с прикрывающей до глаз её лицо чадрой встала рядом с Ричардом, напротив Совета Судий.

– Знает ли новичок наши правила? – недоверчиво проскрипела третья маска, откуда-то слева.

– О да, Ваша честь!

– Готов ли мистер Воскобойникофф подписать Договор благородного Игрока и поклясться соблюдать все правила настоящего Регламента, а также следовать всем, вносимым в будущем в Игру поправкам?

«Это что ещё за хрень?» – Ричард помедлил с ответом, и Клеопатре пришлось слегка дёрнуть его за рукав камзола.

– Да, готов.

(«Боже, это я говорю?»)

– Признаёт ли мистер Воскобойникофф непререкаемый авторитет Высшего Совета Судий?

– Да, Ваша честь, – на этот раз корреспондент ответил без промедления, окончательно смирившись со своим безнадёжным положением.

– Тогда следуйте сюда и подпишите договор.

Когда Ричард вписал своё имя в нужную графу и поставил подпись символическими красными чернилами, Председатель Высшего Совета Судий (маска, находившаяся в самом центре) поздравил его с Великим Посвящением и поручил Клеопатре провести новоиспечённого Игрока в «комнату жребия». Это там, где стоит сумасшедший «Jukebox», догадался он. Первый его купон оказался голубого достоинства…

Игровой зал Ричард примерно так себе и представлял. Он был похож одновременно на огромных размеров сцену оперного театра, на которой разворачивалось грандиозное массовое действо, и на крытый восточный базар, на котором странным образом торговались между собой участники ежегодного венецианского карнавала. Декоративные янычары, смуглые от грима индусы, опереточные джентльмены, до смешного галантные мушкетёры, не расстающиеся со своими чётками иезуиты, бравые молодящиеся драгуны и загрунтованные белой извёсткой гейши о чём-то переговаривались, смеялись, спорили, кучковались небольшими группами, сходились и расходились вновь. «Вавилонское столпотворение» – коротко заключил корреспондент об увиденном и затосковал ещё больше.

Клеопатра предусмотрительно вошла в зал чуть раньше, отдельно от Ричарда, и теперь он мог наблюдать как она, проходя между разноцветными островками маскарадных костюмов, легко приветствовала некоторых из игроков. «Очень скоро рядом со мной Вы увидите наших сообщников», – предупредила она и просила его издали внимательно наблюдать за ней. Корреспондент, стараясь не привлекать к себе ничьего внимания, притулился спиной к стенке в одном из тёмных уголков и старался не спускать с неё глаз. Но то и дело невольно отвлекался на разных особо колоритных персонажей в маскарадной толпе. И тогда приходилось снова отыскивать Клеопатру взглядом в этой расфуфыренном балагане.

– А Вы, очевидно, новенький, первый раз здесь? – весело спросил Ричарда немолодой «Адмирал Нельсон», отделившись из гомонящей пёстрой густоты и подходя к нему.

– А Вы, очевидно, хотите вызвать меня на поединок? – огрызнулся корреспондент.

По плану Клеопатры ему было всё равно с кем понижать своё «голубое» цветовое достоинство.

– Да, Вы, молодой человек, петушок! – рассмеялся Нельсон. – Ну, что ж, пожалуй, настоящих дуэлянтов здесь и в самом деле не так много. Что-то мне подсказывает, что Вас зафрахтовала женщина! – адмирал понимающе улыбнулся, а его единственный мутный глаз при этом хитро сощурился.

– Фрахтуют торговые шхуны, которые Вы не без успеха грабите. А за меня поручились своей честью и репутацией!

Если бы у Ричарда была шпага…

– О! Сразу видно благородного человека, – предводитель пиратов чуть поднял обе руки вверх, давая понять, что сражён уже одним благородством своего сухопутного «современника». – Я не намерен с Вами драться, но право вызова, если угодно, остаётся за Вами.

Нельсон ещё несколько секунд постоял, ожидая, что скажет Ричард, но поскольку тот промолчал, удалился, напоследок галантно и с достоинством поклонившись. «Скажите, пожалуйста, какая куртуазность!» – глядя в подзорную трубу, сложенную из пальцев вслед прихрамывающему адмиралу, думал американец. Ему вдруг отчего-то стало весело.

Вовремя спохватившись, он снова начал из своего, как оказалось, не слишком-то надёжного укрытия высматривать Клеопатру. Вскоре он заметил её недалеко от себя, стоящую в окружении трёх мужчин. Один представлял собой голого по пояс атлетически сложенного «чёрного раба», закованного в декоративные кандалы. Другой, судя по всему, был испанским конкистадором, если не самим капитаном Кортесом. А третий, очевидно, старался выглядеть каким-то древним халдейским звездочётом. Но Ричард нашёл его костюм, расшитый серебристыми звёздами, не слишком убедительным.

Судя по тому, что Клеопатра немного нервничала, то и дело поворачивая свою хорошенькую головку в разные стороны от своих собеседников, она его потеряла. «Пора выдвигаться из своего тёмного угла, – решил корреспондент, – и присоединиться к компании заговорщиков».

– Это тот человек, о котором я вам говорила, – неопределённо представила его Клеопатра.

Все трое в ответ утвердительно кивнули.

– Думаю, теперь не стоит медлить со «всплытием», – заключила она.

В результате Клеопатра в раскладе оказалась всего лишь «оранжевой». Чёрный раб – «красным». Но зато у конкистадора и звездочёта на руках оказались синие купоны. Ричард прекрасно помнил, что понижение цветового достоинства с голубого до красного может произойти только в результате двух подряд отказов от поединка. Сначала «голубой» становился «оранжевым», а уж только потом «красным». Первый вызов ему сделал звездочёт.

Они проследовали в комнату поединков, где стоял автомат, похожий на «Jukebox», только чуть больших размеров. Если некий игрок после того, как его соперник вставлял свой купон в специальную прорезь в течение 30 секунд, не делал того же самого, это считалось официально зарегистрированным отказом. После чего автомат выдавал отказавшемуся от поединка игроку купон соответствующего пониженного достоинства. Первый же следовало сдать тому же автомату через другую прорезь в его серебристом корпусе. Таким образом, из комнаты поединков Ричард вышел уже преображённо «оранжевым».

Клеопатра тут же направила его обратно вместе с Кортесом. Однако им пришлось немного подождать, пока свои отношения выясняли две других пары. Китайский бонза состязался с какой-то древнеримской куртизанкой, а один из мушкетёров «фехтовал» с американским ковбоем в рыжих «чапсах», подбитых свалявшимся козьим мехом, и с гигантским револьвером времён гражданской войны Севера и Юга в кобуре. Ричарду показалось, что мушкетёр остался недоволен исходом поединка, а куртизанка до этого сильно огорчила бонзу.

Отказавшись вставлять свой купон и во второй раз, корреспондент предстал перед Клеопатрой в нужном «красном» цветовом достоинстве. Выждав несколько минут, она потащила его к заранее запланированному проигрышу, сделав предварительно публичный вызов при двух свидетелях (чёрном невольнике и звездочёте). Игроки, привлекавшиеся в свидетели вызова, считались секундантами поединка. В данном случае, сообщники просто попеременно страховали друг друга. «При такой системе, – думал Ричард, следуя за неотразимо покачивающей бёдрами арабской принцессой, – члены некоторой устойчивой коалиции могли просто скрывать отказы от поединков внутри своих малых групп. Но, ведь они, как правило, и не вызывали друг друга, обнаруживая достоинство своих купонов. Однако требовать публичности отказа от поединков было делом весьма проблематичным. В таком случае, отказавшийся игрок становился бы очень лёгкой добычей для всех обладателей купонов высших цветовых достоинств, и рисковал попасть в рабство, одновременно, к огромному количеству других игроков всего лишь в течение одного Судного дня».