М. Роуз - Меморист Страница 37

ГЛАВА 39

Вена, Австрия

Понедельник, 28 апреля, 20.20

Проводив Малахая в гостиную, Джереми налил вино и рассказал гостю о последних событиях, начиная с нападения в Женеве и заканчивая ограблением в «Доротеуме». Малахай слушал, потягивая вино из хрустального бокала, и молча кивал. Когда Джереми закончил, он обратился к Меер:

— А теперь расскажи ты, что происходило с тобой?

Та заколебалась.

— Совершенно естественно, что после стольких лет неверия ты никак не можешь свыкнуться с мыслью, что все это правда. Но если ты выскажешься, тебе станет легче. Меер, рассказывай все.

Девушка выложила все, в том числе и то, что произошло, когда они с Себастьяном были в мемориальной квартире Бетховена. И то, что произошло на кладбище.

— Ты уже знала, что ту женщину из провалов в прошлое зовут Марго, еще до того как увидела надгробие? — спросил Малахай.

Меер кивнула.

— Муж Марго нашел в Индии эту флейту, а затем умер здесь, — объяснил Джереми.

Ледяные веревки опутывали Меер, тянули ее, увлекая в водоворот. Молодая женщина уронила голову на руки, захлестнутая нахлынувшей скорбью.

— Нет! — воскликнула она. — Каспар жив! Он в Индии. Вот почему я должна достать деньги. Чтобы снарядить экспедицию и найти его.

Она не могла жить без Каспара. Не могла жить без человека, чьего имени не знала до прошлого воскресенья. Ради него она была готова пожертвовать всем, лишь бы его найти, спасти, вернуть домой.

Но тут Меер услышала голос отца, пробивающийся к ней откуда-то издалека.

— Малахай, прекрати! Разве ты не видишь, что с ней происходит?

— Это очень важно, Джереми. Она вспоминает.

— Нет! — гневно повысил голос Логан.

Но Малахай, не обращая внимания на друга, заговорил снова:

— Марго, что происходит?

Сделав усилие, она погрузилась в бездонный мрак, пытаясь найти ответ.

— Флейта у Бетховена, он пытался определить мелодию по узорам, вырезанным на кости.

Даже сквозь покрывало ледяного тумана Меер ощутила изумление. Резные узоры являются ключом к мелодии?

— Ты знаешь, удалось ли Бетховену разгадать мелодию?

И снова наступила темнота. Знакомая темнота, страшнее любых кошмаров. Когда она была маленькой, эта самая темнота окутывала воспоминание, повторявшееся снова и снова: женщина в мужской одежде несется в грозу верхом по лесу, пытаясь уйти от погони. Она слышала дыхание лошади и стук дождя по мокрой шерсти плаща. Но затем образы растворялись во мраке, оставляя ее в море бесконечной печали.

— Марго? — нетерпеливо спросил Малахай.

— Достаточно, Малахай! — решительно произнес Джереми.

Малахай ответил, полуобернувшись к нему:

— Если эта флейта до сих пор существует и если нам удастся подтвердить, что Марго Нидермайер в тот период действительно брала уроки музыки у Бетховена…

— Для этого не обязательно мучить мою дочь. Я могу подтвердить, что в 1814 году Марго действительно занималась у Бетховена. Вернувшись сегодня с кладбища, я обратился к базе данных. Ее имя несколько раз упоминается в письмах композитора.

Холод постепенно отступал, дрожь прекратилась. Меер слушала, как ее отец рассказывает про занятия Марго у Бетховена.

— Ты больше ничего не смог выяснить о ней? — спросил Малахай.

— У меня нет доступа ко всем письмам Бетховена. База данных позволила получить лишь общее представление, но впервые Марго упоминается в письме, датированном сентябрем 1814 года.

То же самое Меер испытывала и в детстве, находясь под постоянным пристальным вниманием отца и Малахая: она чувствовала себя не живым человеком, а любопытным научным фактом. Она встала.

— Я больше не хочу ничего слушать. Мне нужно отдохнуть.

— Ну конечно, — поспешно согласился Малахай. — Нам всем нужно отдохнуть.

Меер услышала в его голосе озабоченность, но также и надежду… надежда присутствовала всегда. Она посмотрела на своего отца. И у него в глазах помимо его воли светилась та же самая надежда.

ГЛАВА 40

Понедельник, 28 апреля, 20.50

— Я не могу разглядеть, как глубоко вниз уходит этот колодец. — Голос с американским акцентом гулким эхом раскатился по пещере, скрытой глубоко под землей.

Давид затаил дыхание. Что здесь происходит? Сегодня из концертного зала музыка не доносилась: ни выступлений, ни репетиций. Тишину нарушали лишь шорох пробежавшей крысы да глухой удар сорвавшегося камешка. И вот внезапно в подземелье проникли голоса этих людей, находившихся, судя по всему, гораздо глубже и гораздо ближе, чем это было возможно.

— Дай-ка я опущу зонд, — ответил второй голос, также с американским акцентом. — Посмотрим, достанет ли он до дна.

Неужели эти двое работают в «Глобальной службе безопасности»? Это люди Тома Пакстона, пытающиеся разыскать беду до того, как она сама проявит себя? Как глубоко под землю они проникли?

Ялом оглянулся на клетку, захваченную с собой, и на трех крыс, успевших попасть в ловушку.

— Ну, что там с показаниями? — продолжал американец. — Удалось достать до дна?

Журналист надел перчатки из плотной ткани. Если его замысел увенчается успехом, крысы объяснят появление сигналов на инфракрасных мониторах «Глобальной службы безопасности». Из разговора с Пакстоном он понял, что имеющаяся в его распоряжении система РЗЗП не только ушла на несколько поколений вперед от первых таких радаров, сперва применявшихся для обнаружения подземных ходов вьетконговцев[22]; это было самое совершенное на настоящий момент оборудование. Принцип РЗЗП настолько прост, что сейчас такими устройствами пользуются практически все, от криминалистов, разыскивающих места тайных захоронений, до строителей, изучающих площадку перед началом работ. Разумеется, Пакстон, одержимый желанием во что бы то ни стало победить, достанет самую совершенную систему. Давид уже много лет освещал в средствах массовой информации проблемы обеспечения безопасности и знал, что «Глобальная служба безопасности» использует в своей работе самые новейшие достижения науки и техники.

— Наверное, колодец соединен с канализационной системой, — снова заговорил американец. — Зонд уже прошел двенадцать метров и продолжает опускаться.

Давид взглянул на часы. Без десяти девять. Ну почему эти ублюдки до сих пор работают? Однако он сам знал ответ: потому что этого потребовал от них Пакстон.

— А ты можешь опуститься еще ниже и посветить вокруг?

— Отверстие слишком узкое, — послышался первый голос. — Не получится.

Давид представил себе, как американец пытается спуститься в колодец, проходящий под прямым углом к тому отсеку, где прятался он сам. Но он заглядывал в узкую щель и убедился, что в нее не протиснется даже ребенок. По рассказам Вассонга и по обнаруженным чертежам Давид понял, что колодец является частью созданной в самом конце XIX века отопительной системы, давно вышедшей из употребления.

Сунув руку в клетку, Давид схватил крысу и запихнул ее в узкую щель в каменной стене, отделяющей место, где он прятался, от колодца. Послышалось царапанье когтей о камень. Давид ждал.

— Слушай, я тут поймал сигнал, который мне совсем не нравится. — В голосе американца прозвучала тревога.

Давид представил себе, как сотрудник «Глобальной службы безопасности» видит у себя на мониторе какое-то движение и пытается разобраться, что это такое. Он не сомневался, что его противник видит крысу. Давид был в этом уверен. Но что, если система оснащена и другими датчиками? Способна ли она обнаружить присутствие семтекса, привезенного из Чехии? Нет, рассудил Давид, он использует более старую разновидность взрывчатки, в ее составе практически нет никаких радиоактивных материалов, так что обнаружить ее невозможно.

— Ты точно не можешь протиснуться ниже? — окликнул один американец другого.

Открыв клетку, Давид достал вторую крысу, самую крупную, и мерзкая тварь, изловчившись, вонзила зубы ему в руку. Перчатку крыса не прокусила, но все же Давид ощутил неприятное прикосновение острых сильных резцов. Не теряя времени и сил на ругательства, он выпустил крысу; ему нужно было благодарить грызуна за такую важную роль в подготовке операции. У него мелькнула мысль: после того как в четверг вечером прозвучат последние аккорды Пятой симфонии Бетховена, останется ли в живых хотя бы одна крыса?

ГЛАВА 41

Приобретенные добродетели, которые медленно развиваются внутри нас, являются невидимыми узами, связывающими каждое наше существование со всеми другими, — эти существования помнит только Дух, ибо у Материи нет памяти на духовное.

Вена, Австрия

Вторник, 29 апреля, 09.20