Гвидо ди Соспиро - Запретная книга Страница 37

— Колуччи, Галлорини, найдите секретаря, которому можно доверять. Пусть рассылает эту ориентировку каждый час, пока не поймаем профессора. Понятно?

Через несколько минут в кабинет к Гедине постучался молодой человек в очках.

— Можно вас на минуточку, инспектор?

— Кто вы такой? — Инспектору показалось знакомым лицо вошедшего.

— Мне поручена рассылка ориентировки на Леонарда Кавану.

— Замечательно. Что вам угодно?

— Хотел бы вас предостеречь.

— Предостеречь? Меня?

Гедина думал совершенно о другом.

— Да. Я слежу за делом Ривьеры. При всем к вам уважении должен заметить, что Кавана не обвиняется ни в убийстве, ни в похищении. Он всего лишь подозреваемый. Наша ориентировка не удостоится особого внимания в местных отделениях полиции, если профессор пройдет паспортный контроль в аэропорту или другом пункте пересечения границы.

Гедина закурил. Секретарь ошибочно принял его молчание за приказ объяснить.

— В отелях снимают ксерокопии паспортов постояльцев и отправляют их в местное полицейское отделение, где документы просматривают скучающие секретари, перекладывая их из одной стопки в другую. Только после этого данные попадают в компьютер. Думаю…

— Убирайтесь к чертям собачьим из моего кабинета и выполняйте приказ! — прорычал Гедина. Секретарь мигом выбежал за дверь к своему рабочему месту.

«Молодежь, — подумал Гедина. — Наглеют! Да, он все правильно подметил, но ничего не поделаешь».

Клер Стейнз, аспирантка профессора Каваны, сочла его интерпретацию романа Фосколо излишне страстной. Когда Орсина появилась в Джорджтауне, Клер училась на втором курсе. В первый же год обучения Клер по уши влюбилась в профессора, а на втором курсе выбрала итальянский язык основным предметом и записалась на все лекции и семинары, которые Лео вел у студентов ее уровня. Она часто заглядывала к профессору в кабинет, а он терпеливо сносил ее как прилежную студентку. Клер была по-своему хороша, но профессора она не привлекала. Гораздо больше его интересовало то, что Клер охотно бралась за организацию факультативных проектов, вроде итальянского клуба или «Месяца итальянского кино». Орсину, которая взяла на себя большую часть обязанностей профессора, Клер невзлюбила сразу. Аристократичная итальянка оказалась способным преподавателем, и Клер восприняла ее как соперницу.

Лео не подозревал, какой интерес он вызывает у женщин, потому что с коллегами он всегда держался нейтрально.

Однажды Клер пришла к профессору в кабинет обсудить письменную работу. Лео на месте не оказалось, и она решила его подождать. На столе поверх стопки бумаг она заметила запечатанный конверт с пометкой «Пожалуйста, уничтожьте». Он был подписан от руки каллиграфическим почерком Орсины. Клер взяла конверт со стола и, подумав, запихнула конверт в рюкзак. Никто ее не заметил.

Вернувшись в общежитие, девушка нетерпеливо вскрыла конверт, порезавшись о край бумаги. Из него посыпались лепестки роз. Не обращая внимания на кровь, Клер прочла письмо, густо покраснела и разрыдалась. Успокоившись, она аккуратно сложила бумажку, убрала в конверт и выбросила розовые лепестки.

Теперь же Клер немедленно связала странное поведение профессора с новостью о похищении Орсины. Миссис Рид вывесила в лекционном зале объявление: «Профессор Кавана вызван в Италию по срочному делу. Занятия отменяются. Пожалуйста, обратитесь на кафедру по поводу замены предметов, которые ведет профессор Кавана». Миссис Рид благоразумно решила, что о неопределенном сроке лучше не упоминать. Ознакомившись с объявлением, Клер вернулась в общежитие, достала из-под замка письмо Орсины, сняла с него копию и отправилась в университет.

Секретарь декана предупредила ее, что декан Трокмортон занята.

— Я подожду, — сказала Клер и осталась в приемной.

Дождавшись, когда декан освободится, она выпалила:

— Я должна кое-что сообщить по секрету!

Декан удивленно промолчала, но дала понять, что заинтригована.

— То, что я сейчас расскажу, — вопрос жизни и смерти, иначе не стала бы тратить ваше время. Если об этом станет известно, то мой статус в университете пострадает. Хотелось бы получить от вас письменное заверение, что мое имя останется неназванным.

— Что-что? Вы шутите? — переспросила декан, но серьезный вид девушки говорил об обратном. — Мисс Стейнз, я ни разу не сталкивалась с подобными необычными просьбами.

— Мне понятно ваше недоумение, но я аспирант с отличными академическими показателями, готовлюсь к кандидатской защите и не могу рисковать репутацией.

— Мне все это известно, но я не могу выполнить вашу просьбу.

— Поймите, это очень важно! — вскричала Клер и, понизив голос, наклонилась к декану через стол: — Это касается профессора Каваны.

Декан не разделяла католической набожности Лео, считая, что для преподавателя это лишнее. Она уступила просьбе студентки и составила письменное обязательство, проставив на нем дату.

Клер поведала историю с письмом к профессору Каване. Декан знала о похищении Орсины и о смерти ее сестры, равно как и о том, что молодая аристократка проходила стажировку на кафедре итальянского языка и что профессор Кавана неожиданно уехал в Италию. Более того, миссис Рид сообщила о полицейском инспекторе, который интересовался отношениями между Орсиной и профессором. Какими бы предосудительными ни были действия Клер, не время было ей выговаривать. Хорошо бы ознакомиться с письмом!

Клер передала декану ксерокопию и вышла из кабинета, сжимая в руках подписанное деканом письменное обязательство.

Декан надела очки и стала читать.

Дорогой Лео!

Похоже, сегодня утром я кое-что поняла. Смотрела в тарелку с завтраком, и внутренний голос сказал: «В чем дело, Орсина? Зачем притворяться?»

Так заключается союз на небесах: Солнце встречается с Луной, и они моментально узнают друг друга. Планеты сходят с орбит, сталкиваются… Внезапно солнце и луна начинают избегать друг друга.

Сколько сеансов авторского кино мы посетили вместе? Помните Изабель Юппер? [38]Неужели она должна украшать каждый французский фильм своим невыразительным великолепием? Неужто она верит, будто каменное лицо всегда будет de rigueur? [39]Ей бы стать профессиональным игроком в покер, а не актрисой. А музыка? Я заметила ваше пристрастие к клавесинной и контрапунктной музыке композиторов тевтонского толка. Их произведения звучали бы намного лучше, исполненные задом наперед. Слава Богу, нам не пришлось слушать Шопена или Шумана, уж очень они тяжелы. Впрочем, не важно. Мы были вместе, вдвоем на небосводе.

Однажды я отправилась на праздник цветущей вишни. Великолепное зрелище! Вы, глупый, отчего-то не пришли. Почему? У вас аллергия на пыльцу? Пообещайте, что мы с вами поедем в Эстремадуру, в Испанию. Я не видела цветущих вишен в Японии, но в Испании они божественны — гораздо лучше вашингтонских. Мы с родителями ездили туда, когда я была совсем ребенком. Я перебегала от дерева к дереву по ковру из белых лепестков, опьяненная счастьем… Давайте закажем билеты на самолет!

Кстати, забудьте ваши водолазки! Нет, правда — они стали бешено популярны после фильмов о Джеймсе Бонде. Разумеется, мало кто умеет носить сорочки. Но вы-то, вы — в самом сокровенном смысле родились в сорочке.

Почему я не обращаюсь к вам «профессор»? Надо ли объяснять? Называть вас профессором было глупо с самой первой встречи. Кстати, в моем присутствии вы никогда не пили вина. Почему? Боялись того, что могли бы раскрыть? Как может Лео, лев, бояться вина? Ради бога, вы же не протестант! Ислам запрещает пить, но суфии только и делали, что пили вино. И правильно поступали!

Ребенком я помогала крестьянам собирать урожай, просто ради забавы. Мы владеем сотнями акр виноградников в окрестностях Вероны. Мне давали ножницы и ведро. Я делала что захочу. Много ли гроздей винограда я могла собрать? Не особенно. Мне нравилось бродить меж кустов, срывать ягоды, есть их. Когда одна из бочек заполнялась, мы с другими детьми мыли ноги, запрыгивали в бочку и топтали виноград. Вечером напивались муста, а ночью мучились животами.

Наш дом был полон слуг. Многие умерли, но осталась Марианна, наша старая экономка. Ко мне приписали английскую гувернантку, старую деву, которой следовало бы поручить воспитание мальчика. Она была такая дряхлая, что я частенько задумывалась, не издеваются ли надо мной. Не верилось, что человек может быть настолько бесчувственным. Та же гувернантка наверняка воспитывала Изабель Юппер. Так вот, Марианна была ее полной противоположностью, и когда мы приезжали в усадьбу, я проводила время только с ней. Она всегда ополаскивала себе волосы уксусом, но когда мыла голову мне, уксуса не лила. Экономка разговаривала со мной, но я не понимала ни слова, поэтому выучила ее диалект. Она часто называла меня маленьким ангелом, ниспосланным «небесами».