Поцелуй через стекло (СИ) - Воронина Алина Страница 37

Их лица скрыты под масками. Но я различаю их по глазам. У Бориса Львовича они цвета зрелых желудей, у Мити — как озёрная вода в пасмурный день.

Теперь в их курлыканье различаются слова. А вот со смыслом… Наверное, медицинские термины.

Доктор Шехтман хлопает по Митиному плечу и уходит. А Митя склоняется надо мной:

— Привет, Мирра! — Моё имя он произносит с осторожностью, словно боится навредить.

В ответ пытаюсь разомкнуть губы и вылепить ими хоть словечко. Видя тщетность моих усилий, Митя достаёт что-то белое и проводит по моему рту. Влага проникает на язык. Как вкусно!

— Мы думали, что ты уже навострила лыжи.

— К-к-у-уд…? — из горла вырывается звук, похожий на воронье карканье. Но похоже, что оно приводит Митю в полный восторг: блаженная улыбка расплывается по его лицу.

— В лучший мир, — поясняет он. И тут же поправляется:- Но ведь тебе и здесь должно быть неплохо. Или я не прав?

Чтобы не огорчать его, я протяжно мычу. Это должно означать согласие. Но сомнения не оставляют меня.

Глава 23

Понедельник — день тяжёлый

Нет, не в правилах Тамары Аркадьевны было полагаться на чьё-то мнение. Требовалось документальное подтверждение наличия у Кузюткиной банковского счёта. А для этого, в свою очередь, необходимо было обоснование нарушение тайны вклада. Иными словами, Тамаре Аркадьевне предстояла бумажная рутина.

Понедельник, как известно, день тяжёлый. Особенно, если накануне — празднование бумажной свадьбы. На торжестве в узком семейном кругу поднимался тост и за профессиональные успехи доктора Хошабо, в числе которых выведение из комы последней тяжёлой пациентки. Здесь то ли на Митеньку сошло вдохновение, то ли алкоголь так подействовал, но остаток вечера, к досаде новобрачной, прошёл под знаком Мирры.

С неё же, вернее с её покойной бабки, начался и первый рабочий день недели у капитана Затопец. А поскольку никому не доставляет радости признание своих ошибок, к обеду Тамара Аркадьевна чувствовала себя как выжатый лимон. Да и ноги её, закинутые одна на другую (здесь супруг-доктор крайне неодобрительно покачал бы своей мощной головой кентавра) отяжелели и отекли без движения. В общем, Тамара Аркадьевна решила совершить небольшую вылазку. Ей всегда хорошо думалось во время ходьбы.

Удалившись от служебного кабинета на достаточно большое расстояние, Затопец вспомнила, что забыла про медицинскую маску. На её счастье в тот день она облачилась в гражданскую одежду, а потому могла вполне сойти за рядовую не слишком дисциплинированную гражданку. Переходя по мосту имени ФУБХУХО, она дала себе передышку и полюбовалась утками, деловито скользившими по водной поверхности. Отчего её тонус поднялся на пару делений. А потом, не слишком отдавая себе отчёт, она свернула на улицу под названием Коллективная.

На пиликанье домофона ответил женский голос. Если это была соседка Шульпякова по секции, то привычка задавать вопросы гостям у неё отсутствовала. Поскольку с разрешением подняться не заставило себя ждать.

А вот капитан Затопец несколько тормознула. Из-за непривычного расположения секций. Прежде не доводилось бывать в общаге. На труп режиссёра народного театра выезжали другие сотрудники.

Наконец, она добралась до цели. Но перед тем как постучать, помедлила. Чтобы дыхание выровнялось.

— Как вы узнали? — С порога спросила открывшая женщина.

На ней было какое-то несуразное платье. Оно сидело так, как будто пуговицы застегнули неправильно. Этот факт мимо Затопец не прошёл. Ибо она сама только недавно утвердилась во мнении: одежда — это не просто некая упаковка. Это всегда про желания. Или их отсутствие.

Однако следующие шаги принудили все эти соображения отойти на второй план. Ибо уже с порога она заметила, что интересующий её человек погружён в сон. И как она заподозрила, на этот раз в вечный.

— Да он меня сам вчера пригласил.

— Старшая по дому! — объявила женщина.

— Вы провели здесь ночь?

— На что вы намекаете? — оскорблённо поджала остатки съеденных губ Ульяна.

— А кто ему книжицу в руки вложил?

— Это не книжица, а Псалтирь. — Тоном взрослого объясняющего ребёнку прописные истины произнесла женщина. — Коля ещё не успел затвердеть, когда я… ну понимаете. Вот я и решила, что если исповедоваться бедолаге не пришлось, то хотя бы. ну понимаете.

Затопец ничего не поняла, но кивнула.

— Почему вы не вызвали «Скорую»?

— Коля не велел!

— Он объяснил причину?

— Его уже забирала «Скорая».

Смысл высказывания остался неясен, но Затопец решила не зацикливаться и пошла в наступление:

— Но вы должны были предугадать последствия!

— Коля не любил, чтобы слабость его видели. Всё в себе держал. Если только в стихах отдушину находил. А тут ещё эта зараза… Перед самой кончиной всё кричал: «Капля!»

Да это и понятно. Вирус-то ему в капле передался. Так сказать воздушно-капельным путём.

На этот счёт у Тамара Аркадьевны были свои соображения, но она их не озвучила. К тому же и женские губы напротив скорбно сомкнулись. Как створки раковины. Никаким лезвием не разжать.

«Да, и подобные мужские особи кому-то желанны!» — мелькнула мысль, но Тамара Аркадьевна отогнала её. Как не имеющую прямого отношения к сути вопроса.

Она обещала своему «кентавру», что непременно вернётся к ужину. А потому проследив, чтобы вызвали труповозку, отбыла в Лопуховку.

Глава 24

Адаевы и ток-шоу

Они уселись перед телевизором со всем комфортом. Первым делом принесли второе кресло для Вилена, который будучи зрителем только программы «Время», прежде довольствовался стулом. Затем Вера поставила на журнальный столик фисташки, которые были призваны заменить шоколадные конфеты, ибо на семейном совете приняли единодушное решение отказаться от вредностей, портящих фигуру.

Анонсированное ток-шоу посвящалось делу Греты Тунберг, и, как водится, в первую минуту ведущий Арсений Алянский с неизменным блокнотом-шпаргалкой освежил зрительскую память посредством фрагментов прошлых передач. На экране возникло лицо Капитолины Кузюткиной, после чего на неё с помощью фотомонтажа напялили маску юной скандинавки. И понеслось!

— Но как так случилось, что… э-э-э… по сути дела был осуждён-э-э-э- невинный? — В голосе ведущего звучало неподдельное возмущение, которое было единодушно разделено по эту сторону экрана.

Оба супруга чуть подались вперёд. Ведь вопрос адресовался присутствовавшей в студии капитану Затопец. Женщина, одетая в брюки и жакет-френч болотного цвета, мгновенно оценённый зрительницами, тяжеловатой поступью последовала к указанному месту на гостевых диванах.

— В ходе следствия были приняты все имеющиеся в нашем распоряжении средства… — начала Тамара Аркадьевна своим профессионально поставленным голосом, который заполнял эфир положенные 15 секунд. В течение них Вера озадачилась вопросом, почему френч вздулся в области бюста, а её супруг и вовсе переключил внимание на извлечение ядрышек из скорлупок. Он успел завершить процесс, когда до него донеслось:

— Осуждённая Капитолина Кузюткина намеренно ввела следствие в заблуждение, взяв вину на себя.

— И какую же цель она…э-э-э преследовала?

— Отвести подозрение от внучки. — На экране возникло лицо Мирры.

— Но откуда ей были известны детали преступления? — подал голос мужчина простецкого вида, который совершенно не стыковался с указанными в титрах регалиями. — Ведь чтобы убедить следствие, нужно обладать фактами. В связи с чем хотел бы задать вопрос: проводился ли следственный эксперимент?

— Следственный эксперимент был осуществлён, — отвечала Затопец невозмутимым тоном. — Кузюткина в деталях поведала о своих действиях.

— Значит, кто-то её проинформировал, что говорить! — настаивал бывший следователь, а ныне пенсионер, и рубанул воздух ребром ладони.

«Такой же фирменный жест отличал метранпажа Петровича, когда он высказывался о политике», припомнилось Адаеву.