Уильям Лэндей - Душитель Страница 38

Рики включил лампу, потом опустил шторы, хорошенько запомнив, на какой высоте находилась каждая из них.

Работать нужно не спеша. Он отслеживал Курта всего пару дней (по меркам Рики, просто преступная халатность), но недельное соглашение Линдстрома с Бостонским симфоническим оркестром — редкая удача, которую вряд ли стоит упускать. Сегодня он будет в Симфони-Холл, где дают «Римские сосны», как и накануне. Пьеса идет после антракта. Таким образом, Линдстром вернется не раньше десяти.

Рики тщательно обыскал переднюю. Он не трогал ничего, если только не было необходимости посмотреть под предметом, и осторожно возвращал вещи на место.

В углу стояло пианино, заваленное грудой нот. На полочке лежала рукописная партитура, над которой, видимо, работал Линдстром. Рики не умел читать ноты, но все равно изучил рукопись. Она была написана карандашом, без стираний и зачеркиваний, в каждой строке — ровно восемь тактов. Нечто невероятно сложное, зашифрованное, безумное. Над пианино висела репродукция с изображением хмурого Бетховена.

Одну стену занимали полки, в том числе сооруженные из досок и кирпичей. Они были заставлены книгами. Книги лежали грудами на полу. Ничего случайного. В одном месте стояли романы — начиная от «Американской трагедии» Драйзера и произведений Достоевского и заканчивая бульварным чтивом (в огромном количестве). Курт явно частенько навещал свою библиотеку: более половины ее содержимого составляли книги в мягких обложках, потертых и погнутых. Линдстром много читал — возможно, даже слишком много. Рики куда сильнее восхитился той частью собрания, где стояли Хэммет и Чандлер, а еще — множество книг Джима Томпсона, Патриции Хайсмит и Честера Гаймса (по алфавиту). Попадалась и литература сомнительного свойства вроде «Бандиток» или «Дерзкой девчонки». Рики вытащил несколько таких книжек и ухмыльнулся, разглядывая яркие обложки, — на них были изображены женщины разной степени наготы, соблазнительно смотрящие на мужчин в фетровых шляпах и с пистолетами.

Линдстром, педантичный, как естествоиспытатель, отвел отдельную полку для порнографических журналов. Они стояли вертикально, аккуратными рядами, точь-в-точь как в благопристойных семьях хранят «Нэшнл джиографик».

Рики сообразил, как опасно рыться на полках — несомненно, Линдстром регулярно навещает эту часть своей библиотеки, — поэтому он принялся вытаскивать журналы по одному и аккуратно ставить на место. Не то чтобы порнография оставляла Рики бесчувственным или он отличался особой скромностью, но некоторые экземпляры коллекции Линдстрома его шокировали. Не заурядная порнография, которой там хватало, пусть и с особым акцентом на связывание. Не обычная «мягкая» порнография типа «Черного бархата» и «Злючки» — журналов, где в промежутках между фотографиями публикуют рецепты коктейлей. Рики испугало другое. Садистские изображения. Ему пришло в голову, что даже хранение таких изданий может быть противозаконно. Эти журналы были отпечатаны на дешевой газетной бумаге, черно-белые, скверного качества, с плохим освещением, иногда — размытые и оттого пугающе подлинные. Связанные изысканными кожаными ремнями или безыскусными веревками женщины, в неестественных позах, с вытянутыми или сжатыми грудями. Их насиловали при помощи различных предметов, или же это делали обнаженные пузатые мужчины в черных капюшонах, с узкими задницами. Женщины морщились или испуганно смотрели на своих мучителей. На одном снимке женщина лежала мертвой — разумеется, понарошку, — вся в крови. На другом — жертва была привязана к столбу для порки, ее руки были вывернуты самым неестественным образом. На некоторых фотографиях лица женщин были покрыты синяками.

У Рики отвисла челюсть. Он позабыл, что должен быстро обыскать квартиру и тихонько убраться. Эти журналы представляли собой прямую противоположность порнографии, которая теоретически должна возбуждать. Трудно было вообразить более отталкивающие образы. Рики рассматривал их, застыв от ужаса.

Потом он увидел это.

Фотографии в журнале под названием «Связь» вполне могли быть снимками с места недавнего преступления — с той лишь разницей, что журнал вышел в июне 1958 года. Жертва на фотографии — женщина лет за пятьдесят, в домашнем халате. Душитель, как ни странно, был в черной шапке, маске и стильной куртке — в этом обличье он представал на всех снимках. На первой фотографии на нем еще были черные брюки, на остальных — ни брюк, ни белья. Жертву связали и изнасиловали, а затем умертвили при помощи удавки из скрученных простынь и чулок, завязанной на шее бантом.

Рики понял.

Что-то в нем оборвалось. Скрытая сила, которая позволила ему пережить смерть Эми, похороны и эти несколько недель… В одно мгновение стена рухнула. Он осторожно поставил журнал на место и начал осматривать остальную часть квартиры. Его глаза увлажнились. Он вытер слезы ладонью. Мысли о страдании неизбежно вели к Эми. Лишь немногие, в том числе Джо и Майкл, знали детали убийства. Остальные не хотели знать, не желали думать о том, как убили Эми. Их это смущало. Люди чувствуют себя запятнанными, когда их касается убийство, насколько безвинной ни была бы жертва. Они не желают сомнительной славы, которая неизбежно сопутствует выжившим («А вы знаете, что его дочь, жена, мать была убита Душителем?»), они не хотят, чтобы их считали разносчиками заразы, всего того, что связано с убийством, — слабости, невезения, рока, греха… Сексуальная подоплека преступления лишь усугубляет стыд, поэтому люди делают вид, что никакого убийства не было. Все, кроме разве что Майкла, вели себя так, будто Эми погибла в автокатастрофе, или умерла от рака, или ее не стало по какой-то иной, менее сенсационной причине. Рики тоже так поступал. Может быть, потому, что он ближе всех знал Эми, знал ее тело — поэтому он больше всего нуждался в том, чтобы позабыть о подробностях случившегося.

Но было невозможно поддерживать иллюзию здесь, в комнате, где жил Душитель, где ему впервые пришла эта идея и куда он возвращался после убийств. Здесь все стало слишком ясно. Эми умерла не мгновенно. Это был процесс — долгий, мучительный, кровавый. Неправильно, непорядочно отворачиваться от этого, делать вид, что ничего не случилось, как будто Эми превратилась в вымысел, в персонаж книги, которую можно поставить на полку, если сюжет нам не нравится. Это трусость. Ведь она страдала.

«Чудовищно», — подумал Рики.

Он быстро осмотрел оставшиеся полки. Там были и другие невероятные сочетания — Линдстром, при своих сексуальных отклонениях, оказался изрядным интеллектуалом. Полки были заставлены трудами Гоббса, Локка, Юма, Руссо, Канта. «Левиафан», «Основы этики», «Критика чистого разума». В основном дешевые издания, в потрепанных обложках, засаленные. Рики не понимал, что связывает эти книги, есть ли у них общая идея или нет. Он открыл одну из них наугад — «Левиафан» Гоббса. На страницах полно пометок, звездочек, подчеркиваний, скобок, примечаний — работа ненасытного ума.

В спальне, в верхнем ящике комода, где Линдстром держал белье, Рики обнаружил женские трусы, поддел их пальцем. Трусы были большого размера, из какого-то эластичного материала. Уж точно они не принадлежали Эми. Они были разорваны на поясе и покрыты засохшими коричневыми пятнами — возможно, следами крови. Рики испытал соблазн прихватить с собой трофей убийцы. Но он не мог их взять, не выдав тем самым своего пребывания в квартире. Линдстром не знал, что за ним следят, — и уж точно не подозревал, что его раскрыли. Рики предпочел бы сохранить свое преимущество, поэтому он свернул трусы и положил их в комод, как они и лежали.

Он вернулся в гостиную и поднял шторы, потом выключил свет и вышел. И тут возникла еще одна проблема, заминка, непростительная для профессионала, за которую он впоследствии упрекал себя.

На двери было два замка, которые предстояло запереть. Первый, в дверной ручке, не отличался сложностью и закрывался сам, когда захлопывалась дверь. Над ним находилась щеколда старого образца, которая вроде бы не должна была доставить Рики особых хлопот. Подобный замок обычно чуть труднее открыть из-за дополнительного веса механизма, который препятствует свободному вращению цилиндра. Добавочное сопротивление вынуждает взломщика постоянно вращать цилиндр — здесь важно не переусердствовать, чтобы штыри не угодили мимо отверстий. Это было очень просто, особенно для такого опытного взломщика, как Рики, который гордился своим умением и постоянно совершенствовался. Но с этим замком он замешкался. Когда он попытался провернуть цилиндр, тот застрял, штыри не попали в отверстия, так что пришлось начинать сначала. Еще один промах — прошлось повторить в третий раз. Работа заняла лишь несколько секунд, но это была задержка, и он рисковал угодить в неприятную ситуацию, если бы кто-нибудь прошел мимо. К счастью, никто не появился, и он наконец запер дверь. Но ошибка его раздосадовала — брак в работе.