Лоренс Блок - Капля крепкого Страница 39

— Частным сыщиком без лицензии, живущим в гостинице?

— Ну, вот и приехали. Вам было хорошо вместе, и тебе вовсе не обязательно проводить субботние ночи в одиночку.

— Согласен.

— Да к тому же ты ушел от нее с парой лишних сотен долларов. Что такое?

— Хочешь сказать, она рассчиталась со мной за любовь?

— Разумеется, нет. Эти деньги ты заработал за помощь в перевозке вещей, а не за постельные услуги. Счастливого Рождества, малыш!

— Не понял?…

— Разве не знаешь эту шутку? Почтальон приносит почту в собственный дом, жена впускает его, угощает чашечкой кофе и свежеиспеченным шоколадным пирогом. А потом вдруг тащит его наверх, в спальню. А после всего дает ему доллар. И он спрашивает: «Эй, а это как понимать?» — и пытается отдать доллар обратно, но она не берет. «Это вам, — говорит она. — Муж подал такую идею». — «Муж?» — «Да, — отвечает она. — Я спросила его, чем поздравить почтальона на Рождество, и он сказал: „Хрен с ним, чтобы у него во время траха член отвалился, ну и дай ему доллар“. Ну а кофе и пирог — это была моя идея».

Мы сходили на собрание в Сент-Клэр, потом я проводил Джима до дома. По дороге к гостинице вдруг вспомнил, что забыл заглянуть в ячейку и проверить, нет ли для меня сообщений о звонках. На этот раз проверил, но в ячейке было пусто. Я поднялся к себе, снял телефонную трубку, потом опустил на рычаг, так никому и не позвонив. И лег спать.

Глава 29

В понедельник утром сразу после завтрака я позвонил Грегу Стиллмену. Он не ответил, и я надиктовал сообщение на автоответчик. Я решил повременить со звонком Донне и не был готов позвонить Джен. Нашел телефон Денниса Редмонда, мне ответил дежурный по участку. Сообщил ему свое имя и номер телефона и попросил передать Редмонду, чтобы тот перезвонил.

Мы с Редмондом играли в телефонные прятки дня полтора. Когда он звонил, в номере меня не было, он отсутствовал на своем рабочем месте всякий раз, когда я звонил в участок. Днем я отправился на встречу в Фаэрсайд, вечером — в собор Святого Павла. Думал, увижу там Донну. Но она не пришла, впрочем, неудивительно.

Джим тоже не пришел, но я встретил знакомых и двинул с ними выпить кофе. В половине двенадцатого вернулся в гостиницу.

— Сообщений не было, — проинформировал меня Джейкоб. — Вот только звонил один человек. Но не назвался и номера не оставил.

«Опять сплошные загадки», — подумал я.

Странно все же, что Грег так и не перезвонил. Но я решил, что сейчас не слишком поздно, и набрал его номер. Снова нарвался на автоответчик и решил, что он или пожирает где-нибудь пирог с ревенем, или закатился куда-то на всю ночь. Я повесил трубку, не оставив сообщения, и лег спать.

Во вторник днем мой телефон наконец зазвонил. Я находился в номере и снял трубку. Это Джен просто хотела узнать, как я поживаю. И у нас состоялся пустой, ничего не значащий разговор. Ни один из нас и словом не упомянул о субботнем вечере, и о предстоящей субботе речи тоже не зашло. Я не решился заговорить о том, что у меня на уме. Судя по всему, она последовала моему примеру.

Одним словом, никчемный разговор, но после него с моего аппарата словно заклятие сняли. Повесив трубку, я тут же позвонил Редмонду, и на этот раз он оказался на месте.

— Извините, — произнес он. — Как раз собирался позвонить вам. Звонил пару раз, но не застал.

— Да, я выходил, и застать меня было трудно, — подтвердил я. — Просто хотел узнать, не вы ли забрали вещи Джека Эллери.

Он не понял, о чем это я. Тогда пришлось объяснить, что кто-то забрал вещи Эллери у владельца дома, вот я и подумал, что, возможно, это был он.

— Боже, — пробормотал Редмонд. — Но с какой стати и зачем это мне?

— Вот и я тоже удивился.

— Так владелец сказал, это был я?

— Сам я с ним не говорил. Туда ходил Грегори Стиллмен, и у него создалось впечатление, что вещи Эллери забрал и унес полицейский.

— Какие еще вещи? Награбленное сто лет назад добро?

— Не знаю. Стиллмен подумал, что у него могли сохраниться записи, связанные с работой «Общества анонимных алкоголиков».

— А вы когда-нибудь бывали у него дома?

— У Эллери? Нет.

— Ну вот, а я был, потому как именно там его убили. И, кроме бритвы, зубной щетки и маленького будильника с радио, у него ни черта не было. Еще старая одежда и пара туфель. Может, с полдюжины книг. Некоторые об анонимных алкоголиках. Вы именно это хотели найти?

— Да я вообще ничего не искал. Просто Стиллмен…

— Правильно, Стиллмен. Там была медная монета размером примерно с полдоллара. Может, чуть побольше. И как я догадываюсь, на ней был символ «АА». Две заглавные буквы «А» в круге или треугольнике, точно не помню.

— В том и другом.

— Не понял?

— Две заглавные буквы «А» в треугольнике, а сам треугольник заключен в круг.

— Спасибо, что пояснили. Но что бы это ни было, на монетку вряд ли можно было купить выпивку.

В некоторых группах существовала традиция награждать такими монетками юбиляров, отмечающих круглую дату. На одной стороне римская цифра, обозначающая, сколько лет человек не пьет. Но я решил, эта информация Редмонду ни к чему.

— Как бы там ни было, — продолжил он, — вещей у бедолаги, этого сукина сына, кот наплакал, а потому мне не было необходимости посещать его жилище второй раз. Так что если кто и забрал его барахло, то не я. Погодите секунду.

Я ждал. Потом он снова взял трубку и сообщил, что в участке никто не знает о вещах Эллери. Тогда я сказал, что, возможно, их забрал владелец дома, и тема на том иссякла.

— Скорее всего имущество Эллери просто выбросили на помойку, — заметил Редмонд, — потому как ничего ценного там не было.

Иными словами, он все списал на владельца меблированных комнат и освободил тем самым от подозрений своих копов.

— А то привыкли сваливать все на нас, — сказал он. — И знаете, если честно, я думал, вы звоните по другому вопросу.

— Это по какому же?

— Подумал, в вас вдруг проснулась совесть, и вы решили рассказать, как и почему грохнули своего старого приятеля.

— Да с чего это вы взяли?

— Просто предположил. Поскольку ваша совесть…

— Зачем мне было стрелять в него?

— Откуда мне знать. Вы производите впечатление человека с чувством вины. Может, сто лет назад в Бронксе он украл у вас бейсбольную карточку, и только недавно до вас дошло, что она стоит целое состояние. Просто забыл, кто на ней изображен.

— Ничем не могу помочь.

— Хонус Вагнер. Так кому понадобилась ваша помощь? Вы же этого не делали, верно?

— Разочарую вас. Нет.

— Тогда, можно считать, мне повезло. Эй, а вы больше не лезете в это дело? Не разыгрываете из себя детектива?

— Нет.

— Звучит не слишком убедительно. Ладно, не обращайте внимания. Я просто предупредил, чтобы не совались в наши дела. Но если честно, мы уделяем мало времени расследованию убийства вашего дружка Эллери. Если вдруг подвернется что-то интересное, вы знаете, куда и кому сообщить.

Было это во вторник. А в четверг утром я за завтраком читал газету. На последней полосе увидел заметку о том, что на улице неподалеку от парка Грамерси убили мужчину. Напали вроде бы с целью ограбления. Я не обратил на нее особого внимания, но когда перевернул несколько страниц, в голове словно что-то щелкнуло. И я вернулся к заметке, прочел имя жертвы и сразу понял — это тот самый Марк, который пытался мне дозвониться.

Глава 30

— Марк Саттенштейн, — сказал Джо Дуркин. — Убит вскоре после полуночи в трех кварталах от своего дома. Смерть наступила от множественных ударов по голове. Вышел опрокинуть пару стаканчиков в баре с ирландским названием, если верить, что такие места все еще существуют. Там его знали, хотя он не был постоянным клиентом, да и пьяницей тоже, так, изредка заскакивал и пил, в основном пиво. Ну, теперь уже его там не увидят. Не первое нападение с целью грабежа в этом районе, даже не первое за месяц, а ведь он только начался. Исчезли бумажник, часы, карманы вывернуты наизнанку. На что это, по-твоему, похоже, а, Мэтт?

— Ограбление с применением насилия.

— Да, похоже на ограбление. А что до насилия — это несомненно. И у меня сразу возникают два вопроса. Может, мотив был иной? И пока размышляю над этим, скажи, как ты относишься ко всему этому?

— Я его знал.

— Вот как? Старый друг?

«Нет, — подумал я. — Другом был тот, другой, тоже теперь уже мертвый парень».

— Виделся с ним лишь однажды, — произнес я вслух. — Я занимался делом одного моего товарища и пришел к Саттенштейну задать пару вопросов. Мы поговорили от силы час.

— Узнал что-нибудь?

— Достаточно, чтобы вычеркнуть его из списка.

— Какого еще списка?

— Из картины преступления, — ответил я. — Не хочу вдаваться в детали, но поначалу он вроде бы вписывался в нее. А поговорив с Саттенштейном, я понял, это тупик.