Марсель Монтечино - Убийца с крестом Страница 39

И все развалилось, как карточный домик.

— Прошу прощения, слышал звонок, но присел, знаете ли, по большому. А такое дело прерывать никак нельзя, нет, никак...

На Голда глядела такая знакомая, круглая и цветущая физиономия ночного сторожа.

— Нет проблем, — ответил Голд, показывая сторожу маленький серебряный ключик. Сторож отмахнулся.

— Белых не проверяю, — сказал он с ухмылкой. Отпер замок и раздвинул ворота. Голд забрался в машину. Сторож сделал ему знак: проезжай.

— Посигнальте, когда соберетесь уходить. Я буду в конторе.

— О'кей, — ответил Голд. — Спасибо.

Он медленно проехал вдоль длинного ряда освещенных флюоресцентными лампами помещений с раздвижными дверями, напоминавших гаражи, пока не увидел на стене одного из них тот же номер, что был выбит на его ключе. Отпер, толкнул металлическую дверь. В ноздри ему ударил спертый воздух. Он не заглядывал сюда три или четыре года. Просто каждое первое января оплачивал счет за год вперед, затем сжигал квитанцию и прятал ключ в гараже, возле дома.

Голд дернул за цепочку, и под потолком вспыхнула голая 150-ваттная лампа, залив холодным электрическим светом небольшое, почти квадратное помещение с цементным полом. Именно эту лампочку ввинтил он сюда, когда шестнадцать лет назад арендовал этот склад. Уже только она свидетельствовала о том, как редко он здесь бывал.

Он закрыл за собой дверь.

К стене был криво прислонен матрас, рядом стояла продавленная кушетка с грязными подушками, несколько стульев из старомодного кухонного гарнитура — таких сейчас днем с огнем не сыскать. За ними высился пустой книжный шкаф, на полках которого покоилась только пыль. Голд купил всю эту рухлядь на распродаже в Санта-Ана шестнадцать лет тому назад. Заплатил какому-то мексиканцу двадцать долларов, чтоб он доставил все сюда на своем грузовичке. Здесь мебель и простояла все эти годы.

Голд приподнял свернутый в трубку ковер, сделанный под персидский, что валялся за кушеткой, и извлек из-под него дешевенький красный чемоданчик. Положил его на кушетку и, покосившись на входную дверь, щелкнул замками и поднял крышку.

В чемоданчике, под рваным синим полотенцем, которое осторожно приподнял Голд, лежали деньги. Целые пачки пятерок, десяток, двадцаток. Попадались и пачки сотенных и пятидесятидолларовых купюр, скрепленные резинками и уложенные аккуратными стопками. С первого же взгляда Голд понял, что за время его отсутствия к деньгам никто не прикасался.

Он отсчитал десять тысяч долларов пятидесятками и сотенными, десять тысяч двадцатками и еще десять — пятерками и десятками. Это заняло у него добрый час. Затем он положил тридцать тысяч долларов в большой конверт, а оставшиеся деньги убрал обратно в чемоданчик. Секунду внимательно смотрел, словно фотографируя его содержимое, затем прикрыл деньги синим полотенцем и захлопнул крышку. Сунул чемоданчик за кушетку и завалил фальшивым персидским ковром. Когда он проезжал в ворота, краснолицый сторож махнул ему рукой.

— До встречи!

Голд выехал на автостраду и быстро довел скорость до семидесяти миль в час. Было уже почти совсем светло, скоро шоссе, ведущее к северу, будет забито автомобилями, как засорившийся водопровод — волосами. Надо успеть в Лос-Анджелес до этого. Он не имеет права опаздывать на встречу с шефом Гунцем, назначенную ровно на восемь утра.

Голд держал направление на север и думал о деньгах в красном чемоданчике. Там осталось еще двести двадцать тысяч долларов. Конверт с тридцатью тысячами оттопыривал нагрудный карман пиджака. Первый раз за четырнадцать лет, с тех пор как умерла Анжелика, он тронул эти четверть миллиона. Все эти годы красный чемоданчик мирно пролежал за кушеткой. Он лишь время от времени проверял, в целости ли он и сохранности, но до содержимого не дотрагивался.

— Интерес, Джеки! Интерес! — Голд вообразил, как дядюшка Макс предостерегает его, и улыбнулся своему отражению в зеркале.

История денег в красном чемоданчике началась давно, очень давно. Он занимался охотой за торговцами наркотиками, а его напарником и боссом был коротышка, полугрек по происхождению, по имени Джо Корлисс. Корлисс принадлежал к старому поколению полицейских — был груб, прямолинеен и жесток, казалось, он вышел из прошлого века. Он просто тянул до пенсии и категорически отказывался брать взятки. По некой ведомой только ему одному причине он почему-то сразу проникся к Голду симпатией. Он часто брал его с собой, учил молодого детектива, как лучше ловить наркоманов и торговцев зельем, знакомил его с нравами улицы. Он учил его, как пользоваться доносами, не выдавая при этом информатора, объяснял Голду основные различия между теми, кто «торчит на игле», и теми, кто глотает «колеса». Показывал ему, как незаметно следить за наркоманом, находящимся в судорожных поисках зелья, как понять, кто из них опасен, кто обречен, а кто просто пребывает в кайфе.

Они проработали вместе с полгода, и вот однажды, ранним воскресным утром Корлисс заявился к нему домой с парой упаковок пива по шесть банок в каждой. Эвелин приветствовала гостя с такой знакомой Голду снисходительно-презрительной вежливостью. Джо улыбнулся в ответ и почесал в паху. Эвелин тут же заявила, что у нее срочные дела, и, извинившись, поспешила удалиться. Голд с Корлиссом немного посмотрели по телевизору матч, попили пива, затем Корлисс сказал:

— Хочешь проветриться немного? Время есть?

Голд взглянул на него и ответил:

— Конечно, Джо.

Уже в дверях Корлисс спросил:

— Пушка есть?

— С собой?

— Ага.

— Нет.

— Возьми. На всякий случай.

Голд не колеблясь исполнил совет. Ведь Корлисс был его напарником, учителем, лидером. Голд доверял ему, как никому другому.

Они приехали в бедняцкий квартал, расположенный в Игл-Рок, и припарковались в аллее, за белым, одиноко стоящим щитовым домиком. Корлисс отпер заднюю дверь отмычкой, приложил палец к губам и сделал Голду знак следовать за ним. Они тихо прошли через грязную кухню, затем отдающий мочой коридор прихожей. Корлисс проскользнул в кладовку. Голд — за ним. И они затаились за пыльными, пахнущими затхлостью пальто, сожалея о том, что не успели отлить после выпитого утром пива. Время шло... Какая-то женщина стрекотала по-испански. Плакал ребенок. На исходе второго часа они услышали новые голоса — в дом вошла группа мужчин. Немного погодя один из них впустил в дом еще кого-то. Голд и Корлисс слышали, как они прошли мимо кладовой в заднюю часть дома. Дверь за ними захлопнулась. Голоса превратились в приглушенное бормотание. Корлисс вытащил огромный кольт 45-го калибра. Голд последовал его примеру. Они на цыпочках вышли из кладовой, пересекли пустую, без мебели, гостиную, встали по обе стороны выкрашенной в голубой цвет дверь. Голоса доносились оттуда. Корлисс кивнул напарнику, немного отступил и резко ударил в дверь короткой толстой ногой. Голд ворвался следом за ним, выставив перед собой револьвер.

— Сидеть, сучьи дети! — завопил Корлисс. — Полиция!

— Полиция! — крикнул Голд. — Не рыпаться, твари!

Вокруг старинного стола с мраморной столешницей стояли семеро мужчин. Пятеро были черные, остальные — латиносами: сицилийцы или выходцы из Южной Америки. На столе стояли аптечные весы, набор пробирок и колб для химических анализов и раскрытый кожаный портфель. В нем виднелись толстые запечатанные пластиковые пакеты с белым порошком.

— О'кей, суки! — продолжал орать Корлисс. — Всем на пол! Лечь! Живо! Живо на пол, говорю! Лежать!

Мужчины залегли.

— О'кей, — продолжал кричать Корлисс. — Руки за головы, все! Медленно, спокойно, не то мой напарник вышибет вам мозги!

Корлисс начал обходить лежавших на полу мужчин, по очереди наклонялся над каждым и обыскивал. У всех, кроме одного латиноса, оказались при себе револьверы Корлисс совал их себе за ремень и посмеивался. Затем быстро осмотрел предметы на столе и содержимое портфеля.

— Ладно. Где бабки?

Голд, стоявший с нацеленным револьвером, быстро взглянул на него, но не сказал ни слова.

Корлисс пнул одного из латиноамериканцев под зад.

— Где деньги, скотина?

— Убери пушку, коп. Денег тут нет. — В голосе латиноса отчетливо звучал испанский акцент.

— Что ты сказал?! — завопил Корлисс и пнул его снова, сильней.

— Да мы тут только пробу снимали. А деньги должны быть позже. Упустил ты бабки, сучий ты потрох, коп проклятый.

Корлисс ткнул его револьвером в голову.

— Придержи язык, обезьяна! Иначе пробью тебе еще одну дырку в заднице!

Корлисс взял портфель и защелкнул замки. Помолчав немного, сказал:

— Всем вывернуть карманы, гниды! Резких движений не делать! Так, так... Потихоньку... Ты тоже давай пошевеливайся, обезьяна!

На теле обоих латиносов под широкими резиновыми поясами оказались толстые пачки стодолларовых купюр. У черных тоже были деньги. Не такие увесистые пачки, как у латиносов, но тоже довольно внушительные. Корлисс забрал деньги и рассовал их по брючным карманам.