Дмитрий Черкасов - Ночь над Cербией Страница 39

Владислав очень серьезно относился ко всем своим обещаниям. Неважно, даны они были вслух, при свидетелях, или мысленно. Он неоднократно убеждался, что клятвы необходимо исполнять, как бы тяжело это ни давалось. Нарушить данное слово он не мог.

Он еще не знал, что с этих мгновений начинается его собственная война. Война, ставки на победу в которой не стал бы делать даже самый искушенный игрок...

Глава 12

СЛОМАННАЯ СТРЕЛА

Через один из запасных выходов они выбрались на открытую площадку.

После того как погас свет, Владислав с Хаши-мом уже не осматривали пустые боковые проходы, а применили оправдавший себя способ искать путь наружу по дрожанию пламени зажигалки. Тем более что ничего полезного в заброшенном бомбоубежище не было.

Сон благотворно повлиял на мальчугана. Детский организм восстанавливается быстро, и, проснувшись, Хашим чувствовал себя намного спокойней. Рядом по-прежнему находился уверенный в себе, немного ироничный взрослый, с которым маленький албанец почти никого не боялся.

Ну, разве что чуть-чуть.

Рокотов осмотрел сквозь оптику лежащий в десяти метрах под ними лес и не заметил ни малейшего намека, что там есть люди. Птицы вели себя, как им и положено – перелетали с ветки на ветку, искали в траве корм, изредка перекликаясь певучими трелями. По открытому склону холмика, отлично видимый в восьмикратный видеоискатель, деловито пробежал еж.

“Никого, – удовлетворенно подумал Влад. – Можно спокойно спускаться”.

Он установил закамуфлированную под камень стальную дверь на блокиратор, не дающий ей захлопнуться, и набросил на поворотный штурвал веревку. Шнур кольцом охватил металлический штырь, оба конца с узлом крепления упали вниз.

– Давай, – скомандовал Влад. – Я буду потихоньку вытравливать, а ты держись крепко. Возьми автомат и ружье, повесь на спину.

Нагруженный Хашим ловко перехватил трос и уверенно кивнул.

– Поехали, – по-гагарински заявил он. Рокотов спрятал улыбку.

Через несколько секунд мальчик достиг подножия горы, отпустил веревку и махнул Владу. Тот влез в лямки рюкзака, напоследок осмотрел площадку и, фиксируя обе половинки троса, в три прыжка спустился вниз. Развязав узел, скреплявший веревочное кольцо, он аккуратно стянул тонкий канат и уложил в рюкзак – бросать полезные вещи опрометчиво, никто не знает, сколько еще впереди спусков и подъемов.

Хашим с автоматом в руках бдительно осматривал опушку рощи.

“Учится пацан. И правильно! Практические знания ему не помешают. Маловат он, правда, для боевых действий, но что поделать! Нас с ним никто не спрашивал...”

– Куда идем? – Хашим отдал Владиславу “Калашников” и “моссберг”.

– На юг. Будем искать албанскую деревню. Тебя обязательно надо определить в нормальные условия. Нельзя со мной по лесам шататься.

– Почему? – мальчик выглядел разочарованным.

– По кочану, – на русском заявил Влад и снова перешел на сербский. – К сожалению, ты еще маленький... Я не в том смысле, что не сумеешь мне помочь. Наоборот, если б не ты, мы бы из пещер не выбрались... Но рано или поздно мне надо будет идти в свое посольство, а там я не смогу объяснить, почему я не передал тебя официальным властям. Пойми, так положено делать, и если я нарушу закон, то меня посадят в тюрьму...

– В тюрьму?! – Хашим широко открыл глаза.

– Ну, может, не в тюрьму, но неприятности мне обеспечены крупные. Это взрослая жизнь, – печально констатировал Владислав. – В ней есть свои жесткие правила, и нарушать их нельзя. Ты думаешь, мне хочется с тобой расставаться? Так надо... Когда-нибудь ты сам столкнешься с чем-то подобным, – Рокотов глубоко вздохнул. – Мы с тобой должны это пережить... потом, когда все успокоится, я обязательно приеду к тебе. А пока – вытри глаза и вперед.

Хашим ладонью провел по лицу и на несколько секунд закрыл веки. Мусульманское воспитание приучило его с уважением принимать слова взрослых мужчин, а авторитет Рокотова был подтвержден делами, многие из которых почитались исламом как добродетель.

Хашим поднял голову и открыто посмотрел на Рокотова.

– Я понял. Я буду вести себя как мужчина. Биолог кивнул и, подавив в себе желание обнять попутчика, указал рукой в сторону леса.

– Тогда идем. Я первый, ты в десяти шагах за мной, – он резко повернулся, чтобы Хашим не заметил его внезапно повлажневшие глаза, и раздвинул ветки крайнего на опушке куста жимолости.

Когда солнце уже склонилось к закату, они вышли к дороге, по которой на юг двигался маленький караван тракторов и повозок, нагруженный цветастым скарбом. Албанцы, вытесняемые от границы с Сербией югославской армией, спешно покидали дома и под бомбами “миротворцев” пробирались через все Косово в Македонию и Албанию.Семидесятилетний Ибрагим едущий на переднем тракторе, поднял ладонь, призывая остановиться: наперерез каравану, через вспаханное поле, ни от кого не скрываясь, шли маленький мальчик и заросший щетиной мужчина в серой походной куртке с автоматом на правом плече.

Госсекретарь США довольно скривила тонкие бесцветные губы, разглядывая свой портрет в дамском журнале, помещенный в разделе “Женщина года”. Ее самолюбие было удовлетворено.

Уже неделю бомбардировщики НАТО во главе с бесстрашными американскими экипажами наносили удары по Югославии. Бесконтактная война принесла первые результаты: нарушались коммуникации, возникали проблемы с электричеством и водой, в больницах умирали пациенты, когда вдруг отключались медицинские аппараты, дети подрывались на ярких игрушках-бомбах, бессмысленно гибло мирное население под бетонными плитами рухнувших домов-многоэтажек, дороги переполняли тысячи и тысячи беженцев.

Военные корпорации получали новые заказы, генералы готовили новые дырочки на парадных кителях – для наград, ракетные заводы открывали новые вакансии рабочим, банкиры с Уолл-стрит по дешевке скупали стремительно падающий “евро”, ангажированные журналисты и телевизионщики все активнее раздували скандал об этнических чистках и представляли миру главарей косовских албанцев как мужественных борцов за права угнетенного народа. Хотя образ мелкого наркоторговца с рынка, извлекающего из карманов спичечные коробки с анашой, был бы куда более реальным. В общем, все были при деле.

Мадам Мадден не интересовали проблемы ни той, ни другой стороны.

Квадратноликая дамочка тешилась самолюбованием. Ей, всю жизнь чувствующей свою расовую неполноценность, приходилось рвать жилы, чтобы пробиться в высший свет самого демократичного общества на Земле. Она предавала, лгала, плела интриги, подставляла лучших друзей, лечилась от нервных срывов, даже в семейном кругу говорила только по-английски, якшалась с любыми политическими проходимцами, ненавидела и презирала всех, кроме себя, и наконец достигла того, чего желала, – взошла на Олимп власти Соединенных Штатов Америки в ранге Государственного Секретаря.

Издерганная, обозленная на весь свет, неизлечимо больная женщина, внешне больше похожая на помесь пупырчатой жабы с ведьмой, еще раз нежно провела подагрическим пальцем по глянцевой странице журнала.

– Значит, война, – тихо и печально проговорил Влад.

Они с Ибрагимом сидели поодаль от остальных беженцев, сгрудившихся вокруг своих повозок.

Темнело.

– Что собираешься делать? – спросил убелённый сединами албанец. Он понимал, что не может пригласить русского с собой – тот был вооружен и с оружием расставаться не собирался. А присутствие такого “беженца” автоматически ставило под угрозу жизнь всех пятидесяти двух женщин, стариков и детей. Мужчин молодого и среднего возраста среди них не было.

Вопрос был задан искренне, и Рокотов это понял.

– Не знаю... Буду пробираться к своим, – он поднял голову и посмотрел на первые звезды. На его лицо набежала тень, рот жестко сжался в ниточку, брови сдвинулись к переносице. – Но сначала у меня есть еще одно дело...

Ибрагим оглянулся на своих. Женщины укладывали спать детей, с тревогой поглядывая на ночное небо. Надеялись, что сегодня, как и в предыдущие дни, смерть из бомбовых отсеков западных штурмовиков обойдет их стороной. Среди них был и Хашим, по-взрослому покрикивавший на малышей.

– Аллах воздаст тебе за все, что ты сделал для мальчика. Я расскажу муфтию про твои поступки, – серьезно сказал Ибрагим. – Наши дома будут всегда для тебя открыты.

– Я желаю вам сначала обрести дом. А обо мне не беспокойтесь. – Владислав ждал, пока Хашим ляжет спать, чтобы уйти. – Передайте ему, что я буду скучать.

Ибрагим грустно посмотрел на русского.

– Ночь определений – лучше тысячи месяцев. Во время нее ангелы и духи, по изволению Господа их, нисходят со всеми повелениями его <Коран, глава (97-я) “Определения”>.

– Вы мне дадите с собой немного лепешек? – после недолгой паузы спросил Рокотов.