Холодное блюдо - Джонсон Крейг Страница 39

Все затихло, затем автоответчик пискнул, и Вик снова заговорила:

– Так, я заехала к Эсперам и оставила записку под дверью с просьбой позвонить нам как можно скорее. Ферг прав, там несколько дней никого не было. Если они позвонят, я тебе сообщу. Вечером я буду здесь, если понадоблюсь. Всю ночь. Мы с Гленом поссорились, так что я ночую здесь.

Я уставился на аппарат.

– Не переживай, ничего серьезного, просто обычная хрень. Не звони, чтобы проведать, как я, и не приезжай. Я в норме. А, и кстати, Фил ла Ванте умер где-то три месяца назад, так что я вычеркну его из списка?

Я кивнул, и запись закончилась. Я ненавидел семейные раздоры, когда был женат. Я часто пытался понять брак Вик. Были времена, когда они с Гленом отлично ладили, но большую часть времени они словно вели разные, но неравные жизни. Вик не первую ночь проводит в отделении. Конечно, не так часто, как я, но всего месяц назад я сидел как-то вечером в кабинете и занимался бумажной волокитой, как вдруг услышал звук открывающейся входной двери. Когда она прошла в свой кабинет напротив моего, то просто отрезала: «Не спрашивай» и захлопнула дверь. Но через некоторое время Вик появилась с кружкой полиции Филадельфии и бутылкой текилы, села на стул у моей двери, закинула ноги на мой стол, налила себе и прошипела:

– Все мужчины козлы, да?

Я активно закивал и продолжил доделывать отчеты, пока она пила, а потом испуганно выполз из кабинета, прижимаясь спиной к стене.

Я поборол желание позвонить ей и направился в гостиную, чтобы забрать две бутылки и винтовку; мне хватало одних призраков. Тяжелые эмоции этого дня сильно меня утомили, и я задумался, не переместился ли я уже в лагерь мертвых. Или, может быть, я там последние несколько лет. Я поставил бутылки и вытащил старушку из чехла, глядя на потертости. Ствол был круглым – тяжелая военная модель, а не восьмигранная, как у Омара. Я посмотрел на бусины, прикрепленные к покрытию на передней рукояти.

«Мертвое тело» было затейливым узором из треугольников, точек и геометрических фигур, которые составляли не только само тело, но и раны с шипами, от которых наступила смерть. Генри объяснил, что узор больше походил на сиу, но, возможно, именно поэтому его и выполнили, – чтобы лакота не смели относиться к союзу с шайеннами легкомысленно. Там были маленькие венецианские бусины в виде семян, которые распространились примерно в 1840 году и были ярче, чем другие. Строчка была накладной, а не корявыми швами, которые встречаются в наши дни, и, если поднести винтовку к свету, между рядами не было пробелов. Я представил все эти маленькие бусины, плывущие из Италии через Атлантику. Возможно, предки Вик снабдили Генри этими украшениями шесть бисерных поколений назад.

Я улыбнулся и пообещал себе стать лучшей компанией для древних шайеннов, а потом в доказательство поднял винтовку высоко над головой и издал самый угрожающий боевой клич, на который только был способен. Скорее всего, в семь лет у меня получилось бы лучше, но этот крик сотряс мой маленький дом, из-за чего мне стало лучше, поэтому я прокричал так еще четыре или пять раз. Последний разодрал мне горло, но получился лучше всех. Я чувствовал себя второстепенным персонажем из дешевого фильма пятидесятых, поэтому убрал винтовку обратно в чехол, взял вино и направился к машине.

Температура быстро опускалась, и было похоже на то, что может выпасть больше снега. Я нашел погодную сводку на радио и слушал, как сгенерированный на компьютере норвежец сообщал о том, что в горах ожидается от пяти до десяти сантиметров, но здесь только два. Пока не упало ни одной снежинки, но всегда можно позвонить Генри, уж он точно в этом разбирается.

Я начал переваривать устный доклад Вик, Эсперы меня напрягали. Если Реджи Эспер и его жена уехали в Колорадо, и я помнил, что она жила в Лонгмонте, поехали ли с ними близнецы? Вряд ли двое зрелых парней отправятся с родителями к тетке на неделю. Я честно верил, что смерть Коди была несчастным случаем, по крайне мере в основном, но потом мне сказали про перо. У меня возникло неприятное, ноющее чувство, что в этом деле мне аукнутся все мои нерешенные вопросы. Старая полицейская пословица гласит: когда ты полностью закрыл дело, начни сначала. И вот я здесь, смотрю на начало и пытаюсь понять, что же пропустил в первый раз.

Я повернул к Вонни, проехал через передние ворота и припарковался перед домом. Огни, реагирующие на движение, снова зажглись, и тогда я взял все свои вещи и направился ко входу. К тому моменту, как я поднялся на крыльцо, Вонни открыла дверь.

– Ты все равно выглядишь усталым.

– Все настолько плохо? – Из прихожей лил теплый, желтовато-коричневый свет, отражая рыжеватые блики ее волос, пока она стояла в дверном проеме.

– У тебя хриплый голос. Все хорошо?

– Да, просто пришлось сегодня покричать. Прости.

– Ничего, мне нравится. Звучит сексуально, – взяла она меня за руку.

Мне стало лучше, и когда Вонни закрыла дверь, я передал ей две бутылки вина.

– Вот, я принес вино. Сам выбирал.

Сначала она посмотрела на меня, но потом ее взгляд опустился к чехлу.

– А это что?

Я поднял винтовку и пожал плечами.

– Очень длинная история…

– Это оружие?

– Да…

– Не в моем доме.

Я изучал ее лицо на предмет ожидаемой обиды или злобы, но ничего не было. Вонни просто констатировала факт, и в ее глазах все еще сияло гостеприимное тепло. Мне показалось, что надо объясниться.

– Это дорогая вещь, и она не моя, поэтому я решил, что здесь она будет в безопасности. – Вонни снова посмотрела на винтовку, но ничего не сказала. – Положу ее обратно в пикап.

Я уже начал поворачиваться, но Вонни схватила меня за руку.

– Нет.

Какое-то время она пыталась оценить все варианты.

– Все нормально, я просто запру машину.

– Нет. Прости. – Вонни подняла лицо с немного грустной, но доброй улыбкой. – Ее можно оставить здесь, у двери?

Я улыбнулся в ответ.

– Да, отлично. – Я поставил винтовку в угол и впервые заметил свое пальто, накинутое на стул. Я повернулся и посмотрел на Вонни. – Отправишь меня обратно с вещами?

Она наклонила голову и сразу же стала выглядеть в тысячу раз привлекательнее.

– Нет, мне нравится, как оно пахнет, так что если ты не заберешь его сегодня, то вряд ли уже когда-то увидишь.

На этом Вонни повернулась и зашагала по коридору в гостиную, где я оставил ее в прошлый раз. На ней были туфли на низком каблуке, брюки из оленьей кожи со шнуровкой и белоснежная шелковая блузка с западными узорами. Вид сзади перехватывал дыхание. Я оставил шайеннскую винтовку мертвых впитывать запах моего пальто, а сам отправился к живой душе.

Между арками возвышалась столовая, а с другой стороны от нее находилась кухня. Через дверной проем доносился превосходный аромат – мягкий, с остротой, но также с какими-то морскими нотками, от которых у меня свело живот. Сэндвичи уже давно переварились.

Кухня пестрела контрастами. Полы были выложены мексиканской плиткой, а стены – такой же переделанной штукатуркой, как и в других частях дома, вот только разных оттенков красного. Под потолком красовались массивные балки ручной работы, а шкафы выглядели так, словно их вытащили из чьей-то лачуги. Кухонная техника представляла собой огромных монстров из нержавеющей стали, которые напомнили мне шайеннскую лабораторию патологоанатома. На плите с восемью конфорками кипело несколько кастрюль, но мое внимание привлек центральный островок, где стояла маленькая стеклянная ваза с тюльпанами рядом с празднично расписанными тарелками и столовым серебром, которым вполне могли пользоваться на коронации королевы. Из серебряных колец торчали льняные салфетки, и возникло неприятное чувство, будто меня позвали снять показания счетчиков.

– Надеюсь, ты не против, если мы будем есть на кухне?

Вонни подошла к плите, сняла с чего-то крышку и помешала длинной деревянной ложкой, которую достала из глиняного горшка с утварью, стоявшего в углу. Пар поднимался и расплывался вокруг блестящей обработанной поверхности балок. Я готов был поспорить, что в этом доме не надо бояться мышиного дерьма. Вонни повернулась и посмотрела на меня.