Деон Мейер - Телохранитель Страница 4

— Я знаю, что сейчас он де Виллирс, но, возможно, когда-то его фамилия была Леру.

Инспектор, видимо, из последних сил старался держать себя в руках.

— Совершенно исключено. Он прожил здесь всю жизнь. Все его знают.

Эмма извинилась, поблагодарила инспектора и отключилась. Что ж, по крайней мере, теперь она убедилась наверняка.

Она легла спать с неутихшей тоской, как будто через много лет вновь пережила потерю.

— И вот вчера днем я стояла перед домом и разговаривала с плотником, который чинил мне дверь. Тот самый сержант из полиции нашел мне плотника в Ганновер-парке. Вдруг в кабинете зазвонил телефон. Когда я сняла трубку, то услышала треск и помехи. Мне показалось, что звонивший спросил: «Мисс Эмма?» Судя по голосу, говорил чернокожий. Когда я ответила: «Да», он что-то произнес, и мне показалось, что он проговорил слово «Якобус». Я сказала, что не слышу. Тогда он крикнул: «Якобус сказал, что вы должны…» Я ответила, что не слышу, но он не стал повторять. Я спросила: «Кто это?», но он уже отключился…

Эмма ненадолго задумалась; мысли ее блуждали где-то далеко. Потом она опомнилась, повернула ко мне голову и сказала:

— Я даже не знаю точно, что именно сказал неизвестный. Разговор был таким коротким. — Она заторопилась, как будто ей не терпелось поскорее закончить. — И вот вчера я приехала сюда. Когда Карел узнал, что произошло… — Она не закончила фразу.

Ей хотелось услышать мой ответ, убедиться, что я все понял и охотно соглашусь защищать ее от всех напастей. Видимо, в последний момент она усомнилась — как человек, который купил новую машину и перечитывает рекламное объявление. Подобное явление мне не в новинку — в такие минуты ты вспоминаешь, что обязан придерживаться неписаного правила, которое гласит: «Я, безусловно, принимаю на веру все слова клиента».

Я медленно кивнул и произнес:

— Я понимаю. Извините… — и описал руками полукруг, чтобы показать: я действительно сочувствую ее горю и разделяю терзающие ее сомнения.

Ненадолго в воздухе повисло молчание. Соглашение было скреплено печатью. Эмма явно ожидала от меня каких-то слов — возможно, руководства к действию.

— Первым делом мне придется осмотреть дом, изнутри и снаружи.

— Ах да, конечно, — сказала она, и мы встали. — Мистер Леммер, но мы проведем здесь только одну ночь.

— Вот как?

— Мне важно понять, что происходит, мистер Леммер. По-моему… все произошедшее очень странно. И я не могу сидеть на месте и гадать. Вы не против, если мы с вами попутешествуем? Вы можете путешествовать со мной? Значит, завтра мы вылетаем в Лоувельд.

4

На улице было темно, но фонари светили ярко. Я обошел вокруг дома. Не крепость, сразу видно. Решетки установлены только на окнах первого этажа; они достаточно тонкие и изящные, чтобы не оскорблять эстетический вкус хозяев и гостей. Самым слабым местом были раздвижные стеклянные двери, выходящие на большую веранду с видом на океан. Витые колонны, углы и выступы… Масса способов проникнуть в окна второго и третьего этажей.

Внутри находилась обычная система сигнализации с датчиками движения. Систему обслуживала одна местная частная охранная фирма — их бело-синяя реклама красовалась на стене гаража. В общем, такого рода охрана хороша на выходные; она создана для оптимистов и для того, чтобы снизить стоимость страховки.

Дому было года три. Интересно, что́ здесь было прежде, что́ пришлось снести, чтобы воздвигнуть такой роскошный особняк? Должно быть, строительство влетело в копеечку.

Время вспомнить еще один закон Леммера, касающийся богатых африканеров: если богатый африканер может выпендриться, он это сделает.

Разбогатев, африканер первым делом заставляет жену увеличить грудь на пару-тройку размеров. Далее, богатый африканер покупает себе дорогие темные очки (чтобы виден был дизайнерский ярлык), которые он снимает только в темноте. Очки создают первый барьер между ним и бедными. «Я тебя вижу, а ты меня больше не видишь». В-третьих, богатый африканер строит себе трех-четырехэтажный особняк (да, еще не забыть: в-четвертых, заказывает выпендрежные именные номера для своей машины; на табличке выбито его имя или номер любимого игрока национальной сборной по регби). Когда же мы наконец перерастем наш вечный комплекс неполноценности? Почему, когда нам улыбается мамона, нам тут же изменяет вкус — в отличие от наших англоговорящих соотечественников, чья заносчивость равно противна мне. Но они, по крайней мере, стильно носят свое богатство. Я стоял в темноте и размышлял о Богатеньком Кареле — владельце особняка. Она упомянула о том, что он уже пользовался услугами агентства Жанетт. Богатый африканер не нанимает себе телохранителей, он лишь обеспечивает охрану дома — высокие заборы, дорогая сигнализация, «тревожные кнопки», контракт с ближайшим охранным предприятием, чьи сотрудники имеют лицензию на ношение оружия. Какие требования к своей охране предъявляет Карел?

Ответ на свой вопрос я получил позже, за ужином.

Когда я вошел в комнату, все уже сидели за большим столом. Эмма представила меня. Очевидно, только она не являлась членом семьи.

— Карел ван Зил, — сказал патриарх, сидящий во главе стола.

Его рукопожатие оказалось подчеркнуто крепким — как будто ему нужно было что-то мне доказать. Карел был рослым, широкоплечим, полногубым мужчиной за пятьдесят. Излишества и вредные привычки уже начали откладываться на его лице и талии. Были три парочки помоложе — дети Карела и их супруги. Одним из детей оказался Хэнк, который открыл мне дверь. Он сидел рядом с женой, хорошенькой блондинкой с малышом на коленях. Всего внуков было четверо, самый старший — восьми-девятилетний мальчик. Меня посадили рядом с ним. Жена Карела была высокой, невероятно моложавой красавицей.

— Мистер Леммер, пожалуйста, не стесняйтесь, снимите пиджак, — сказала она с подчеркнутой теплотой, ставя на стол блюдо с дымящейся индейкой.

— Мамочка… — укоризненно заметил Карел.

— Что? — спросила она.

Хозяин дома изобразил пистолет и сделал вид, будто засовывает его под рубашку. Очевидно, он намекал на то, что под пиджаком у меня огнестрельное оружие и мне не хочется выставлять его напоказ.

— Ах! Извините. — Хозяйка дома смутилась, как будто совершила непростительную ошибку.

— Давайте испросим благословения, — торжественно произнес Карел.

Все взялись за руки и склонили головы. Рука мальчика в моей руке была маленькой и потной, рука его отца с другой стороны — холодной и мягкой. Карел молился уверенно и красноречиво, словно Бог был членом совета директоров.

— Аминь! — пронеслось над столом.

Все передавали друг другу блюда с едой, родители шикали на детей, заставляя их есть овощи. Сначала всем было немного неловко, и они то и дело замолкали: все понимали, что среди них присутствует чужак, и не были уверены, как к нему обращаться. Я был гостем, но также и наемным работником; незваным гостем, у которого очень интересная профессия. Мальчишка разглядывал меня, не скрывая любопытства.

— У вас правда есть пистолет? — спросил он.

Мать шикнула на него, а мне сказала:

— Не обращайте на него внимания!

Я положил себе кусок индейки.

— Ничего особенного, — произнесла хозяйка, как бы извиняясь. — Остатки от обеда!

— Очень вкусно, мамочка, — возразил Карел.

Кто-то заговорил о погоде, и беседа возобновилась; все строили планы на завтра, обсуждали, чем занять детей, чья очередь жарить мясо на решетке. Эмма в общем разговоре не участвовала. Она смотрела в тарелку, но ела мало.

Атмосфера за столом показалась мне немного неестественной. Уж больно мягко и добродушно они общаются между собой — неужели из-за меня? Здесь не было ни мелких стычек, ни пикировки между братьями, ни обычных мелких свар супругов. Ван Зилы были похожи на одну из идеальных семей из какого-нибудь американского фильма. Видимо, дело было в том, что Карел был здесь самовластным правителем. Его голос был решающим. Подчиненность остальных была едва заметна и перемежалась бодрыми, хорошо отрепетированными беседами, но имела место она лишь благодаря добродушному деспоту, — он распоряжался здесь всем.

Интересно, какую ступеньку занимает в местной иерархии Эмма?

Как только тарелки опустели и закончилось обсуждение завтрашнего гольфа, Карел решил, что пора меня чем-то занять. Выждал, пока воцарится молчание, и заговорщически улыбнулся мне.

— Ну, мистер Леммер, теперь мы знаем, как выглядят привидения!

Сначала я не понял, о чем он говорит. Потом до меня дошло. Он уже имел дело с «Бронежилетом», только все неправильно понял.

С виду Жанетт Лау — типичная лесбиянка. Крашеная блондинка за пятьдесят, страстная курильщица; смолит исключительно «Голуаз». Предпочитает соблазнять недавно разведенных, страдающих гетеросексуальных женщин. Но за этим фасадом прячутся острый как бритва ум и мозги бизнесмена.