Джереми Лэйн - Когти Страница 4

Арди Легрелл наклонился, посмотрел девушке в глаза и засмеялся.

— Все ясно, — заверил он. — Это хорошо, что вы обратились именно ко мне.

Этой ночью клуб «Фантазия» был переполнен до отказа. Полиция нравов не собиралась вмешиваться, полицейские присутствовали по приглашению Фрэнка Эрла и Риты. Пресса решила дать ее выступлению широкую рекламу и потому репортеры получили возможность наслаждаться зрелищем бесплатно. И полиция, и журналисты пили за счет заведения. В раздевалке Рита Бриджеман приготовила свои балетные туфли для следующей части номера, надела розовый атласный халатик, туфли без задника и расслабилась. Ее охватило радостное возбуждение.

Вскоре ее партнер появился в дверях — наступил момент их выхода.

Вдруг она обратила внимания на мужчину, сидящего в одиночестве за ближайшим столиком. Мужчина поглядывал на нее с таким неподдельным интересом, что привлек внимание девушки.

— Кто это за столиком позади меня? — прошептала Рита.

— Это тот, что сидит один? — процедил сквозь зубы Гарри Карпентер, известный под прозвищем Рамон.

— Не знаю, как его зовут, я прежде его никогда не видела. Но мне кажется, что его фотография была в какой-то газете. Потом подойдем к нему?

— Хорошо!

Пока устанавливали свет и готовили сцену для главной части номера, пианист в течение нескольких минут развлекал присутствующих изящным вальсом. Коронный номер Риты назывался «Танец рулетки». Именно его журналисты хотели широко разрекламировать. Атмосфера в зале достигла наивысшего напряжения. Когда свет включили, сидящие за столиками зрители замерли. Ослепительный сноп белого пламени залил сцену. Ритм музыки участился. Рамон в расстегнутой на груди блузе выбежал на сцену, делая антраша вокруг огромной рулетки, которая лежала на полу. Около нее сидели три фигурантки во фраках и с моноклями — они изображали игроков. Рамон из карманов брюк стал извлекать билеты, приглашающие к игре, тем временем отбивая чечетку. И тут появилась Рита.

Раздался взрыв аплодисментов, после наступила тишина в ожидании ее номера.

На первый взгляд хрупкая фигурка девушки казалась обнаженной, хотя это не соответствовало действительности. Ее голова была украшена черным янтарем, черное оперение колыхалось на бедрах и щиколотках и черные балетные туфельки подчеркивали изящную линию узких ступней. Незакрытое тело матово выделялось своей белизной, на лице горело ярко-красное пятно ее губ.

Она исполнила танец, передающий «душу» рулетки, представила лихорадку игры, азарт. Она была сама грация, очарование. В этой пантомиме фигурантки изображали, что они делают ставки. Было ясно, что ее ловкий партнер не хотел зря рисковать, так просто расстаться с деньгами, она же с воодушевлением кокетничала, всячески зазывая и завлекая на игру.

Чем быстрее становился танец, тем сильнее крутилось колесо. Но вот колесо со звоном затормозило, и танцовщицы застыли у большого круга. Колесо остановилось, а с ним прекратились и пируэты балерины. Никто не выиграл. Тогда Рита преобразилась в крупье, держа в руке длинную деревянную лопатку, чтобы загрести кучу денег. Она снова начала танцевать уже около Рамона, воодушевляя его на игру еще и еще. Это была та фаза танца, которую запретила полиция нравов, потому что девушка очень выразительно и призывно просила Рамона откликнуться. Это не было классической сценой с Арлекином и Пьеро из классического французского балета. Рита ее трактовала по-своему.

Они с Рамоном закончили «соперничать», а фигурантки опять остановились и с забавным отчаяньем задерживали колесо, чтобы рискнуть еще раз. Потом было сольное выступление Риты, «рулетка» крутилась долго. Балерина показала себя в полную силу.

После того, как колесо со звоном остановилось в последний раз, раздались громкие аплодисменты. И опять воцарилась тишина. Рита снова победоносно сгребла деньги, фигурантки, забавные в своих фраках, удалились, а Рамон достал маленький никелированный револьвер и выстрелил себе в висок.

Выступление закончилось под гром аплодисментов. Три раза раскланивались Рита и Рамон, потом еще дважды — Рита одна; она часто дышала, ее глаза блестели от возбуждения. Это был полный успех. Фрэнк Эрл, владелец заведения, вышел к ней, чтобы выразить свою признательность.

В своей раздевалке Рита обнаружила визитную карточку. Так она узнала, кто был неизвестный: «Ватни Вайт» было написано на карточке.

Чтобы успокоить свои расшалившиеся нервы, Джейс Коннерли выпил три порции виски в баре «Голубого Джека». Ни одна из его многочисленных гипотез не помогла ему ответить на вопрос, что же именно побудило Джона посетить Франсуазу. Коннерли терялся в догадках. Он был буквально потрясен и даже взбешен! Какого черта парень суется не в свое дело?!

Джордж Кивер, хозяин заведения, сделал знак официанту и присел рядом со своим приятелем. Кивер был тучным человеком лет за сорок, у него был громкий мужественный голос, золотые зубы, жидкие волосы и ресницы цвета соломы.

— Здесь сейчас Том и Эван, — сказал Кивер. — Они хотят начать игру. Пошли к ним.

Джейс Коннерли не возражал и молча поднялся по лестнице на второй этаж. Кивер шел за ним, украдкой на него поглядывая.

Двое друзей на втором этаже уже были навеселе. Они только садились играть в карты. Джейс поздоровался. Они обратили внимание на его вымученную улыбку и слабый голос, хотя Коннерли не показался им очень пьяным.

Игроки подвинули стулья к столу. Эван Табор, владелец фабрики консервированных продуктов, подснял карты; сдавал страховой агент Том Лонг, самый молодой из четверки. Его недавно бросила жена, не найдя с ним счастья, по этой причине мистер Лонг развеивал свою печаль в «Голубом Джеке».

Джейс Коннерли выиграл первый ход. Он ставил по доллару на каждое очко и за каждый пас.

— Так очень долго, — нечленораздельно проговорил он, качая своей пепельной головой. — Давайте по пяти. Ты сдаешь, Джордж.

Джордж Кивер взял колоду, но остановился, так как вошел еще один человек — Эд Хаскелл, окружной шериф.

— А, играете... — протянул он. — Разрешите карты. Кивер стасовал колоду. Шериф Хаскелл подвинул стул, посмотрел на пятидолларовые купюры на углу стола и в свою очередь извлек пять долларов. Джейс Коннерли сделал ставку. За две игры он положил в карман 35 долларов и проговорил более четким голосом:

— Это очень слабо.

Не обращая внимания на то, что ему говорили его приятели, он встал из-за стола и, тяжело ступая, подошел к окну. За окном стемнело. Джейс бросил взгляд в сторону своего дома.

Он вспомнил, что даже не принес домой никакой еды. Не принес и денег для музыкантов Стентона. Поболит у него теперь голова, подумал он. Придется ему в одиночестве пиликать на скрипке, сбежав от своих музыкантов и кредиторов. Уже вечереет, в саду сейчас темно и он вынужден будет вернуться в дом, а там встретиться с ними лицом к лицу. Ну, а мне-то что? У меня к нему нет ни капли сочувствия. Мне наплевать на его музыку и на то, что ее не публикуют. Он только выбрасывает деньги на ветер! Отлично, ну а мне-то какое дело?!

А где сейчас Джон? Все еще с ней? Наверное, уже ушел. Тоже мне чемпион! Пока у него нет ничего, кроме желания стать знаменитым боксером. Смешно смотреть, как он носится с этой идеей. А сейчас он у Франсуазы, и я не смог ему помешать! Проклятье!

Он возвратился к своим друзьям, громко спросил:

— Ну как дела, ребята? Кто объявит черви? Он подошел к двери и приглушил звонок.

— Ты наверно хочешь выпить, эй, Джейс? — спросил Кивер.

— Как черт! Продолжим партию в ресторане? Я дам вам отыграться: десять долларов ставка, двадцать долларов — пас.

— Ну, а что ты думаешь, нарушитель веселья? — воскликнул Эван Табор, фабрикант.

— Я думал, это дружеская партия, — фальшиво посетовал Том Лонг.

Играли вчетвером, официант не успел принести виски с содовой, как Джейс Коннерли опять выиграл.

— Мне надо спуститься, посмотреть, как обстоят дела. Должны прибыть клиенты, — сказал Кивер.

Джейс выписал официанту чек и угостил всех.

— Давайте продолжим, — сказал он. — Останься, Джордж, я дам тебе отыграться. Двести долларов ставка и сто долларов пас. Хотите? Давайте. Я сдаю.

Игроки быстро переглянулись, трое из них вернулись к столу. Том остался стоять.

Шериф Хаскелл пошел вначале 10 и потом 11, но на этом и остановился. Джейс Коннерли пошел с четырех, между тем Кивер объявил 2 и 2 и был вынужден достать бумажник, чтобы заплатить. Эван Табор играл с осторожностью и объявил семерку. Тогда Джейс Коннерли громогласно объявил, что идет на все, и сорвал всю ставку. Таким образом он положил в карман жилета 600 долларов. Его челюсти сжались, глаза сузились. Он снова наполнил пять бокалов.

— Выпьем! За карту, которая идет! Так быстрее, и не надо торчать тут весь вечер. Послушайте! А давайте по пятьсот!