Алексей Евдокимов - ТИК Страница 4

Никогда мне не освоиться в этом городе по-настоящему. И пытаться бесполезно… Ксения много лет искренне стремилась стать стопроцентной, «до кости мозгов», москвичкой — но до сих пор ее регулярно отбрасывало к той завороженной оторопи, с которой у нее ассоциируется (кажется, навсегда) «милый город, сердце родины моей» (здравствуй, здравствуй… жопа новый год). С тех пор ассоциируется, как в былинные незапамятные времена она въезжала в Москву на междугородном автобусе. Первым, что она увидела в окно, проснувшись с некоторого похмелья, оказалась то ли строящаяся, то ли перестраиваемая высотка, затянутая по всему фасаду громадным багряным транспарантом, на котором могучими белыми буквами значилось: «ЭТО ДОМ ПОМИДОР ЭТО ДОМ». Без знаков препинания.

После «Собеседника» помчалась в Сбербанк — в отделение, что там неподалеку, на Сущевской. Выдравшись откуда, вдруг обнаружила, что проголодалась. Вообще-то аппетит у нее неважный, совсем, можно сказать, никакого, на кофе живет (зато килограммы с калориями… килокалории… считать не надо) — а тут на тебе. Ксения мысленно прикинула дальнейшую диспозицию, нахмурилась на часы… Стоит где-нибудь перехватить, неизвестно, когда еще получится.

Тут же, впрочем, через дорогу, сыскалась и кофейня, как бы итальянская: некая «Торт-а-рула». И насчет потрескать там был порядок — томатный суп с креветками, по крайней мере, оказался выше всяких похвал. Даже жалко было отвлекаться на телефон между каждыми тремя ложками. Хотя после очередного звонка — с номера, распознанного, но не узнанного определителем, — Ксения, поговорив и ткнув красную клавишу, на добрые полминуты застыла, бессмысленно пялясь в остывающие густые остатки… крутя мобилку на пластмассовой столешнице…

УБЭП, механически повторила она про себя, словно пробуя на вкус (было не то что невкусно — несъедобно, как гравийный голыш). УБЭП. Самое, говорят, коррумпированное из всех ментовских ведомств… Почему-то все ихние аббревиатуры — как демонологическая номенклатура. Оглавление какого-нибудь «Лемегетона». УБНОН, герцог ада… Впрочем, логично.

Она внимательно прислушалась к себе. Беспокойство было, конечно, — но нормального, дежурного градуса. Любому бы стало не по себе от предложения (пусть и безукоризненно вежливого) наведаться в Управление по борьбе с экономическими преступлениями. На Люсиновскую, 44. «Ответить на несколько вопросов»…

Помедлив еще чуть, невидяще глянув через высокое окно на закутанных торопливых прохожих, она осторожно, вдумчиво, то ли преодолевая себя, то ли боясь впопыхах оплошать, вновь взяла телефон, нашла в памяти номер, нажала зеленую кнопку, приложила трубку к уху. Один гудок и нетерпеливое «да».

— Это я, привет. — Она старалась, чтобы тон был совершенно нейтральным.

— Ну?

— Мне тут звонили только что…

3

Очень у нас все хорошо. Хорошо живем. В нашей стране Эр Эф. Богато и праздно. И это не аутотренинг и не пропрезидентская пропаганда, а объективный факт. Запросто доказуемый.

Потому что у нас все снимают кино.

Это топовая мода уже второго — если не третьего — сезона подряд: и все, похоже, только начинается. Это же так престижно нынче. Это отличный повод пропиариться и серьезная имиджевая акция. Возможность, загнув пальцы, одновременно расписаться если не в повышенной духовности, то по крайней мере в некоей культурной элитарности. Да в конце концов, нехило — при удачном раскладе — заработать!

Год от года бюджеты все толще, понты все круче, а прокатные сборы все выше. Что неопровержимо свидетельствует о наличии свободных денег в стране и свободного времени у граждан (в сочетании с лишним, опять же, баблом)…

Правда, кино у нас получается очень плохое. Даже поразительно, до какой степени. За ре-едким исключением. По Игоревой дефиниции — в лучшем случае детский лепет… Но качественный критерий у нас нынче не то вовсе упразднен, не то игнорируется по какому-то негласному патриотическому соглашению: сам себя не похвалишь… Так что сами себя снисходительно нахваливаем в СМИ, ежегодно прогнозируя неминуемый (в этом уже году!) качественный перелом, во всю глотку промеж себя пиаримся и главное — сами все это хаваем, причем в охотку. Народ мы невзыскательный. Чай, не баре.

Свое — и впрямь — кино: во всех смыслах.

Хотя Ксения давно и целенаправленно удерживает себя от оценок и обобщений, в свое время с Игорем, треплом редкостным, она, принявшись как-то под его влиянием «тележничать», выдала, что нынешнее русское синема до странности буквально отражает происходящее со страной в целом. Оно столь же второсортно, как все, что делается (причем далеко не только в смысле «производится», а вообще — совершается) в России; оно так же провинциально: провинциально-самодостаточно и провинциально-самодовольно. Оно внезапно разбогатело по тем же самым случайным и посторонним причинам, что и «путинские закрома», причем богатство его — как и пресловутая нефтяная стабильность — не то что не спешит конвертироваться в цивилизованность: наоборот, окончательно «консервирует» убожество.

…Если уж совсем точно… — Ксения снимает руки с баранки и трет лицо, — кино отражает реальность даже не столько страны, его смотрящей, сколько столицы, его снимающей (во всяком случае спонсирующей). И не столько итоговый продукт — отражает, сколько процесс. Варка. Это, как убедилась Ксения, такая Москва в степени…

Она смотрит на часы, берет телефон:

— Фим? Вы уже? Я скоро, я в пробке…

…Поскольку даже в данном гротескном городе, мировом чемпионе по судорожному бесплодному ерзанью, дутым претензиям и тотальной безответственности, ни в одной другой сфере человеческой деятельности не совершается такого количества бессмысленных физических, финансовых, организационных и так сказать интеллектуальных движений, не затевается столько заведомо неосуществимых проектов, нигде не берут на себя так много, не сулят столь щедро — и в мыслях при этом не держа отвечать за базар и выполнять обещанное. Ксения, разумеется, знает, что во всем мире кино — самый суетливый и необязательный бизнес, но специфически киношная наглая халявность в сочетании со специфически расейским хамски-разудалым похуизмом дают совершенно неописуемый результат. Ее, скорее, поражает, как при подобной концентрации жульничества и раздолбайства наша киноиндустрия вообще умудряется доводить фильмы до проката. Впрочем, фильмы эти в подавляющем большинстве столь беспросветно-беспомощны, что малейшее беспокойство по поводу неубывания энтропии сразу пропадает.

Это — как раз то, что нужно. Гораздо хуже любого банковского дела, любого паразитарного посредничества, любой чиновной коррупции — ни в одной из этих энтропийных молотилок участие интеллекта и творческий подход изначально и не предполагаются. Кинобизнес же с его миллионными оборотами — не только один из крупнейших в стране коллекторов денежно-каловых масс, но и одна из самых эффективных фабрик по выхолащиванию ума и таланта. Никуда более разнообразные гонористые гуманитарии не лезут столь массово (учитывая гонорарные ставки) — и нигде их так же быстро и эффективно не превращают в поставщиков мусора… Нет, в профессиональных приоритетах я не ошиблась, с усталой злобой непонятно в чей адрес думает Ксения, проезжая — проползая — Настасьинский переулок и высматривая, где припарковаться.

Правда, в большом кино у нее до сих пор не очень выходит зацепиться. И сколько раз вроде все было на мази, и контрактов сколько было подписано — а в итоге… Она вспоминает Липченко (словно не пару часов назад бред его выслушивала, а по меньшей мере неделю) и настроение совсем падает.

К счастью, существуют сериалы. И как существуют!.. Больше десяти тысяч часов показали, по статистике, только главные каналы в минувшем году. На сериалах Ксения поднялась, благодаря им в значительной мере сумела сориентироваться в реальности. Ради них и ломится сейчас, в восьмом часу, механически, с интонацией мантр матерясь, в это «Ле гато».

Кабак рядом с Театром Станиславского, в квартале от Пушки. Заведеньице любимого Ксенией типа: дорогое, понтовое, не столько стильное, сколько претенциозное. Модное у всяческой отморози с разной степенью около-, квази- или впрямь богемного уклона: от по-московски лихорадочных варщиков и терщиков из разнообразных театрально-киношных шобл до откровенных упырят в костюмчиках-галстучках-очочках, полагающих себя, вероятно, тоже не чуждыми эстетической продвинутости… Здоровенное, с проходами, поворотами, залами и лестницами, и, конечно, битком набитое: еще не сразу и найдешь своих «контрагентов»…

А вот и они, родимые. Сидят такие два толстяка. Один — старый знакомец Фима Скоков, журналист-писатель-телезвезда, тридцати-с-полтиной лет жизнерадостнейший пузырь, как выражался в позапрошлой жизни Гоша: «врун, блядун и хохотун», подобно Ксении — кандидат в сценаристы. Второй — на десяток лет старше, Саша Дуплевич — «мотор» всего проекта. Театральный художник с мировой репутацией, из тройки крутейших в России: лысый, бородатый, немаленький, в цветастом неимоверном свитерке с пальмами-слонами. Излагает. Делится. Вербует — то есть «дает шанс». Как же они все-таки любят монологический жанр! И неутомимы в нем, что твой Фидель… И все фонтанируют творческими идеями. Причем идеи — как на подбор…