Дин Кунц - Твое сердце принадлежит мне Страница 41

В воскресенье, в четыре часа пополудни, он не мог позвонить доктору Гапте, чтобы спросить о медсестре Клемм. Наверное, не смог бы и в будний день.

Годом раньше, узнав, что его пациент уже больше месяца лечится у доктора Хобба, доктор Гапта отослал историю болезни Райана Хоббу, а Райану направил короткое письмо, в котором выразил неудовольствие тем, что его не поставили в известность об этом решении. Скорее всего, теперь доктор не захотел бы иметь никаких дел с Райаном.

Все это привело к тому, что Райан сменил и терапевта. От Форри Стаффорда перешел к доктору Ларри Клайнману.

Райан подумал о том, чтобы позвонить по контактному номеру Клаймана (звонок по нему принимали в любое время дня и ночи, всю неделю) и спросить, не откажется ли доктор узнать для него фамилию другой кардиологической сестры, которая помогала Гапте брать биопсию в тот день. Но, глядя на посмертный портрет близняшки Исмей, вспомнил фамилию этой медсестры, худой, как палка. Уиппит. Нет. Уипсет. Звали ее Кара или Карла.

Из Уипсетов, телефон которых начинался с 949, у одной имя напоминало те, которые он вспомнил. Райан сразу его узнал: Кайра.

Позвонил, и она ответила на третьем гудке.

Назвав себя, извинившись, что нарушает ее покой в выходной день, Райан перешел к делу:

– Я надеюсь, вы подскажете мне, как связаться с Исмей Клемм.

– Простите, с кем?

– Второй медсестрой, которая ассистировала доктору в тот день.

– Второй медсестрой? – переспросила Кайра.

– Исмей Клемм. Мне крайне необходимо поговорить с ней.

– Я не знаю человека с таким именем.

– Но она ассистировала при взятии биопсии.

– При проведении этой процедуры доктору помогала только я, мистер Перри.

– Чернокожая женщина. Очень приятное лицо. Необычные изумрудные глаза.

– Я не знаю, о ком вы говорите.

– Могла она… ассистировать неофициально?

– Думаю, я бы это запомнила. А кроме того, в нашей больнице так не принято.

– Но она там была, – гнул свое Райан.

Его настойчивость заставила медсестру Уипсет засомневаться.

– Но как эта женщина ассистировала? Что делала?

– Когда взяли первую пробу, она велела мне не задерживать дыхание.

– И все? Это все?

– Нет. Она также… контролировала мой пульс.

– Как это?

– Стояла рядом со столом, на котором я лежал, держала за запястье, считала пульс.

Вот тут в голосе Кайры Уипсет послышалось недоумение:

– Но на все время процедуры вас подключали к электрокардиографу.

Он попытался вспомнить. Память подводила.

– Электрокардиографу с видеодисплеем, – уточнила медсестра Уипсет. – Он фиксировал деятельность вашего сердца в режиме реального времени, мистер Перри.

Райан помнил флюороскоп, по которому наблюдал медленное продвижение катетера по яремной вене в сердце.

Но не мог вспомнить электрокардиограф, не мог с уверенностью сказать, что она ошибается, и у него не было оснований подозревать, что она ему лжет. Тем не менее он помнил не электрокардиограф, а Исмей Клемм.

– После процедуры мне пришлось полежать в соседней комнате, пока не закончится действие лекарства. Она несколько раз заходила ко мне. Очень добрая женщина.

– Я несколько раз заглядывала к вам, мистер Перри. Вы спали.

Он не отрывал глаз от посмертного портрета в пластиковом кармане папки.

– Но я так хорошо ее помню. Исмей Клемм. И сейчас вижу перед собой ее лицо.

– Вас не затруднит повторить имя и фамилию по буквам? – спросила медсестра Уипсет.

Он повторил, а она записала.

– Послушайте, возможно, по какой-то причине она действительно заходила в лабораторию, я, в силу занятости, не обратила на нее внимания, а вот вы ее запомнили.

– Еще как запомнил, – заверил он Кайру Уипсет.

– Вы находились под действием успокоительного, поэтому, возможно, ваша память расширила период ее пребывания в лаборатории, преувеличила степень участия в процедуре.

Райан не стал с ней спорить, но точно знал: ничего он не преувеличивал.

– Поэтому скажите мне номер, по которому я могу вас найти, – продолжила Кайра Уипсет. – Я позвоню коллегам, спрошу, может, кто-то знает эту женщину. И, возможно, сумею связать вас с ней.

– Я буду вам очень признателен. Вы очень добры. – И Райан продиктовал номер своего мобильника.

Тук-тук-тук: Джордж Зейн и Кэти Сайна проверяли стены, простукивали шкафы и столы.

Райан вытащил посмертный портрет Исмей Клемм из пластикового кармана, положил на стол.

Ветер все набирал силу. За окном деревья трясло в клубах желтой пыли.

Из принесенного с собой конверта Райан достал фотографии Терезы Рич и Лили Х. Добавил к посмертному портрету женщины, которая выглядела точь-в-точь как Исмей Клемм.

Он знал, что тревога, не отпускавшая его, отличается от той, которую он испытывал ранее.

Это путешествие привело его из центра страны здравомыслия, в которой он прожил всю свою жизнь, в ее самые дальние районы, где воздух более разреженный, а свет менее яркий. И теперь он стоял на границе между всем, чем был, и новой реальностью, о которой даже не решался подумать.

Райан уже хотел вернуть две фотографии в пластиковые карманы и покинуть этот дом с фотографией Лили.

Проблема заключалась только в одном: ему некуда было идти, кроме как в свой дом, где рано или поздно ему вспороли бы грудь и вновь вытащили сердце, только на этот раз без анестезии.

Какое-то время спустя воздух обрел щелочной вкус, спасибо ветру, который стонал и ломился в окна.

Наконец зазвонил его мобильник. Райан услышал незнакомый голос. Женщина представилась как Ванда Джун Сайдель и сказала, что звонит по просьбе медсестры Уипсет.

– Она говорит, что вы хотите что-то узнать об Исмей Клемм.

– Да, – ответил Райан. – Она… очень помогла мне в трудный период моей жизни.

– Это так похоже на Исмей. Очень похоже. Мы восемь лет были лучшими подругами, и я не знаю человека, лучше ее.

– Мисс Сайдель, я бы очень хотел поговорить с медсестрой Клемм.

– Зови меня Ванда Джун, сынок. Я бы тоже хотела поговорить с Исмей, но с сожалением должна сказать тебе, что она умерла.

Глядя на фотографию медсестры, лежащую на столе, Райан не стал задавать самый важный вопрос. Спросил лишь:

– А что случилось?

– Если говорить откровенно, она неудачно вышла замуж. Ее первый муж, Регги, если послушать Исмей, был святым, и, наверное, это правда, если хотя бы половина историй, которые она о нем рассказывала, – не выдумка. Но Регги умер, когда Исмей исполнилось сорок. Семь лет спустя она вышла замуж второй раз, за Элвина, переехала сюда, вот тогда мы с ней и познакомились. Она Элвина любила, а вот мне он совершенно не нравился. Они прожили восемь с половиной лет, а потом она упала спиной с оказавшейся под рукой стремянки и ударилась затылком об оказавшийся под рукой бетонный блок.

Ванда Джун замолчала, и Райану не осталось ничего другого, как спросить:

– Что значит – оказавшийся под рукой?

– Сынок, пойми меня правильно. Я не выдвигаю обвинений, не собираюсь бросать пятно на чью-то репутацию. Бог знает, я – не полисмен, никогда не смотрю даже фильмы про полицию, а полиции в деле Исмей хватало, и, должно быть, они понимали, что делают, когда назвали происшедшее с Исмей несчастным случаем. Наверное, в это трудно поверить, но обезумевший от горя и одиночества Элвин сошелся с другой женщиной через месяц после смерти Исмей. Обезумевший от горя и одиночества, обезумевший от оставшегося наследства и страховки, бедный обезумевший и одинокий Элвин.

– Она умерла при падении, Ванда Джун?

– Нет, нет, сынок, ей сделали операцию, и с головой у нее поначалу было совсем плохо, она даже не знала, кто она, но потом Исмей пошла на поправку, благодаря силе духа и Господу. Она ничего не помнила ни о стремянке, ни о бетонном блоке, но все остальное уже вспомнила. Находилась в реабилитационном центре, лечила частичный паралич левой руки, почти что вылечила, когда у нее случился обширный инфаркт, аккурат в тот момент, когда бедный Элвин пришел навестить ее с одним своим другом. В палате, кроме них и Исмей, никого не было, дверь они плотно закрыли. Вот Исмей и отправилась к Богу.

– Я сожалею о вашей утрате, Ванда Джун, по вашему голосу мне понятно, сколь вы были близки. – И вот тут он задал самый важный вопрос: – Когда умерла Исмей?

– На прошлое Рождество исполнилось три года. Элвин, он принес ей подарок, прекрасный шелковый шарф, полагаю, настолько прекрасный, что у нее развился инфаркт. Приятно думать, что смерть ей принесла красота, потому что, боюсь, если бы не инфаркт, кому-то пришлось бы задушить ее, совершенно случайно, этим самым шарфом.

Если Ванда Джун Сайдель говорила правду, получалось, что Исмей Клемм умерла за двадцать один месяц до биопсии сердечной мышцы, во время взятия которой Райан увиделся с ней.