Михаил Март - Покрась в черное Страница 41

— А вдруг настоящий Цейтлин пойдет в ОВИР и захочет получить загранпаспорт? Ему скажут, что два паспорта одному человеку не дают. Один уже выдали. Проще убить и труп надежно спрятать. Нет трупа, значит, человек жив. Под его именем и с его документами можно творить что угодно, виноват во всем будет он. Обнаружение могилы — чистая случайность. Но, как мы знаем, положительных результатов следствие не добилось. Не известно, сколько еще таких могил разбросано по Ленинградской области.

— Возможно. Но они убили журналиста Цейтлина. Второй журналист кое до чего докопался, я говорю о Максиме Охлобыстине, убрали и его.

— Уверен, что он до чего-то докопался?

— После смерти Максима милиция забрала из его дома все записи и блокноты. Это им не помогло. Либо Максим ничего важного на работе и дома не держал, либо милицию опередили убийцы. Только никто из них не подумал о Кате. Катя была невестой Максима, они собирались пожениться, и он часто оставался ночевать у нее. Я разговаривал с ней, интересовался, какие вещи Максим хранил там. Кроме книг — ничего. Мне захотелось взглянуть на них. Не знаю почему, так, из любопытства. Чутье меня не подвело. Я нашел два листка бумаги. Вот они.

Гриша достал из сумки два листка, вырванных из ученической тетрадки. На одном была схема с квадратиками, в которых стояли буквы, квадратики соединялись стрелками. Наташа долго разглядывала листок и потом сказала:

— Похоже, что в квадратах указаны инициалы. По три заглавные буквы, после каждой стоит точка.

— Гениально! — воскликнул Гриша и развернул второй листок. — Вот, читайте.

— Рамазанов Карим Осипович. Луговая, семь, поселок Поспешено.

— Смотрим схему. В ней семь квадратов. Три квадрата в первой строке и четыре во второй. В каждом из первых трех квадратов инициалы двух человек. Три буквы сверху, три снизу. Видите? Первая строчка — «А.Н.М.», в том же квадрате вторая строчка — «Р.К.О». О чем это говорит? Одного из трех, найденных рабочими, звали Александром Наумовичем Маркиным, что соответствует верхним инициалам. Теперь смотрим нижнюю строчку: «Р.К.О», то есть Рамазанов Карим Осипович. Дальше еще два квадрата. Если посмотрим на другие, то найдем с двойными инициалами. Верхние можно расшифровать: «Л.Р.Ц.» несомненно означает Лев Романович Цейтлин, наш бывший сотрудник, друг Охлобыстина. Инициалы в нижней строке принадлежат человеку, который пользуется именем и загранпаспортом Цейтлина. Третий квадрат тоже имеет две строки. Первая понятна: «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн. Другая расшифровке не подлежит. В каждом из четырех нижних квадратов — инициалы только одного человека. Обратите внимание, все стрелки ведут к ячейке с инициалами «П.С.Г.». Начало положено, троих мы уже знаем, а первый квадрат нами полностью расшифрован: можно с уверенностью сказать, что господин Рамазанов Карим Осипович, живущий за городом, пользуется паспортом, выписанным на имя Александра Наумовича Маркина. Аесли учесть, что все стрелки ведут к квадрату номер семь, то можно предположить, что он и есть главарь. И зовут его П.С.Г.

Гриша достал три фотографии и подал Наташе.

— Это копии фотографий, имеющихся в ОВИРе. Так выглядят владельцы паспортов, выданных на имена убитых. Одного я нашел, а что касается других, то мы знаем лишь их инициалы.

— Я все уже поняла, Гриша. Ты видел Рамазанова?

— Поселок Поспешено — рядом с Усть-Лугой. Поехал туда. Но мне не повезло. Отец Карима сказал, что сын в командировке. Кажется, они осетины. На евреев не очень-то похожи. Сами видите.

— А куда он уехал в командировку?

— Карим востоковед, археолог. Часто выезжает на Ближний Восток и в Северную Африку. У них хороший двухэтажный дом, живут не бедно, гостиная увешана масками и всякими сувенирами, даже ковры и те восточные.

— Что-нибудь еще о работе Карима узнал?

— Отец меня сам спросил: «Вы из Москвы?», я кивнул. А что мне еще делать? Он удивился. «Вы же должны знать, что Карим вернется только завтра». Я как-то выкрутился. Сейчас Карим в Питере. Я немного понаблюдал за ним. Ничего особенного. Парень как парень. Работает в музее Восточных искусств.

— Тридцать пять лет, и не женат? — спросила Наташа.

— Не встретил еще свою судьбу.

— Он со своими судьбами встречается очень часто, но все время сплавляет их куда подальше.

Наташа не выпускала фотографий из рук. Одного из этих типов она видела своими глазами в том самом проклятом самолете, крылья которого принесли ее и Машу в Иорданию. Вот он, тот самый Марик, имеющий подлинные инициалы «Ш.У.З.», стоящие подстрокой «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн.

— Вы говорите загадками, Наташа. Наверное, стоит меня поставить в известность. Я же стараюсь.

Она рассказала, чем занимаются псевдоеврейские женихи, но в детали не вдавалась.

— Это все, что тебе следует знать, Гриша. Пора нам перейти на «ты». Я должна учинить допрос первому из найденных женихов. Мне понадобится пистолет и две дозы чистого героина.

— Хочешь посадить его на иглу или застрелить?

— Для начала развязать ему язык.

— Тогда больше подойдет тромохол. Один укол — и у человека атрофируются мышцы, он уже не опасен. Не двигается, но язык работает, и сознание остается чистым.

— О тромохоле я ничего не знаю.

— Мало кто о нем что-то знает. Это не научное название препарата, а жаргон. В Краснодаре существовала банда грабителей, у которых он был главным оружием. Они ловили богатых людей, делали им уколы, получали необходимую информацию, ну, например, номер ячейки в банке, код доступа к сейфу, где спрятаны деньги и ценности, а потом грабили жертву с ее же подачи. Помимо всего тромохол вызывает в человеке панический страх, и он рассказывает все, лишь бы выжить.

— Любопытная штука. И где же мы его достанем?

— Наша газета готовила к печати статью о краснодарской банде, но потом нам запретили ее выпускать и даже когда-либо упоминать название препарата. Следователя, который нас допустил до этого дела и дал свои комментарии, едва не уволили за разглашение тайны. Потом дело банды передали в ФСБ. Так оно и заглохло. Но я знаю одного эксперта, который выезжал в Краснодар по делу банды. Очень толковый химик и фармацевт. Мы брали у него интервью, он знал, что готовится серия статей о банде, и не думал, что нам начнут ставить палки в колеса. Зовут его Константин Хворин. Он говорил, что формула тромохола очень проста и была известна давно, только название этого состава засекречено. Препарат использовали еще немцы во время Второй мировой войны. Он был запрещен к применению мировым сообществом фармацевтов еще в сорок седьмом году, так как разрушительно действовал на нервную систему и при вторичной инъекции мог вызвать летальный исход.

— К чему ты мне все это рассказываешь?

— Ты мне деньги предлагала, я отказался. А Костя Хворин не откажется. У него семья, дети. Он тот человек, который сможет изготовить тромохол. Нам ведь много не надо.

— Деньги — не вопрос. Только я сомневаюсь, нужно ли тебе участвовать в этом деле. Если попадешься, по головке не погладят.

— Они убили журналистов, моих товарищей.

А когда ты рассказывала, как они вывозят наших девушек в рабство к арабам, я подумал о своей сестре. Ей двадцать, и она очень хорошенькая. Где гарантия, что и сестра не станет очередной жертвой, если мы не остановим этот произвол.

— Учти, Гриша, если тебя возьмут, помощи от меня не жди. Я светиться не стану, пока не доведу дело до конца.

— Каждый сам за себя ответит.

— Хорошо. Выходи на Хворина. Предложи ему столько, на сколько он не смог бы сказать «нет».

— Отлично. А что касается пистолета, то у меня есть револьвер сорок пятого года выпуска — самовзвод и четырнадцать патронов. Отличная пушка, очень миниатюрная и с коротким стволом. Выменял когда-то на магнитолу. Чистый револьвер, но со спиленными номерами.

— Вот видишь, кажется, наш пасьянс хорошо раскладывается. Увидимся завтра здесь же. Схему и фотографии я оставлю у себя.

Дача не выглядела заброшенной. Чистота, порядок и лишь легкий налет пыли говорил о том, что порог дома не переступали пару недель, не более того. Значит, Борис жил здесь, а не скитался в городе.

Войдя в комнату, Наташа содрогнулась. На стене, прямо против двери, висела большая фотография в рамке — счастливая улыбающаяся семья. Маша с густой русой косой на плече, ее муж и дети. Красивые одухотворенные лица, полные любви и уверенности в завтрашнем дне.

Наташа долго смотрела на нее, как на икону, которой поклоняются верующие в добро люди. Сколько же таких чудесных семей разорили бесовские силы, позарившиеся на тридцать сребреников!

На втором этаже находились две спальни и детская. Борис ничего не трогал. В детской комнате игрушки лежали на полу. Недостроенный домик из кубиков, железная дорога на ковре, все выглядело так, будто детей позвали к столу обедать, они все бросили и побежали на зов матери. В одной из спален стоял чемодан. На стульях были развешаны мужские вещи, начищенная до зеркального блеска обувь. Идеальный порядок на письменном столе. По-солдатски заправлена кровать. Невооруженным взглядом видно, здесь живет военный холостяк.