Том Харпер - Затерянный храм Страница 41

Мьюр кивнул:

— Ставни, засовы и замки — никого нет дома. Джексон оставил одного из своих людей…

Грант махнул рукой, чтобы он замолчал — по телефону ему отвечал портье.

— Нет, сообщений не было.

Он повесил трубку, потом еще раз вызвал оператора и спросил телефон клуба «Харон». Он звонил так долго, что сам звонок стал казаться ему ненастоящим, превратившимся в воспоминание о звуке.

— Нэ? — Женский голос, сонный, но настороженный.

— Молхо у вас?

Ответа не последовало.

— Если он появится, передайте, что звонил мистер Грант. Скажите, что мне нужно с ним поговорить. Это очень важно. Хорошо?

Она повесила трубку.

Грант не мог вернуться в библиотеку и поэтому поехал в отель. Он прилег на кровать и попытался уснуть, ведь он очень устал, но возбуждение от погони за Бельцигом все никак не проходило. В окна лился солнечный свет — рассеянный, не привязанный к времени дня. Кто-то, может быть Рид, оставил на прикроватном столике книгу, перевод «Илиады». Грант взял ее и начал листать. В какой-то момент он, наверное, заснул, хотя не осознавал этого, пока его не разбудил стук в дверь. Он вскочил с кровати, схватил «уэбли» и прокрался по ковру к двери.

— Кто там?

— Это я, — сказал Мьюр. — Бери шляпу и пистолет. Позвонил человек Джексона. Молхо приехал в клуб.

Из отеля они вышли почти бегом. У стойки портье была какая-то сутолока; когда они проходили, Грант услышал, как девушка окликнула его по имени, но он был уже в дверях, поэтому не стал возвращаться. Мьюр сел за руль довоенного «уолсли», который он взял из гаража посольства. Водил он так же резко, как делал и все остальное, — гнал машину по дороге вдоль воды, не обращая внимания ни на отдыхающих, ни на осликов, ни на местных пешеходов, которые и составляли здесь основную часть движения.

Они оба поняли — что-то случилось, как только подъехали к клубу. На улице стоял армейский джип, загораживая выезд из переулка. Его охранял американский солдат, а еще один находился на посту у лестницы, ведущей в подвал.

Часовой у джипа, не торопясь, подошел к «уолсли». Его чуть не расплющила дверь автомобиля, когда наружу выпрыгнул Мьюр.

— Джексон здесь?

Джексон ожидал их внутри вместе с человеком в синем костюме, которого Грант не знал. Дым прошедшей ночи еще висел в воздухе, но музыки уже не было. Стулья и табуреты стояли на столах, задрав ножки в воздух, и напоминали морские растения; за занавесом примостилось с полдесятка пюпитров; из ведра торчала мокрая швабра. Гранту почему-то это все странным образом напомнило дворец в Кноссе. Через тысячу лет археолог откопает эти предметы, но так и не сможет понять, что же здесь произошло.

Посреди комнаты под белым полотном лежал Молхо — кто-то догадался закрыть его тело скатертью. Похоже, он умер не так давно. На скатерти расплывались красные пятна, словно кто-то из обедавших неосторожно разлил вино из бутылки; под кромкой скатерти собиралась темная лужица.

— Черт знает что! — сказал Джексон. — Ну они над ним и поработали! Зубы, пальцы, все… — Его голос звучал грубо и без эмоций, словно продавец перечислял свой товар. — Какие бы секреты он ни хранил, будьте уверены, им он все рассказал. — Носком ботинка американец откинул скатерть с лица убитого. — Это он?

Лицо Молхо представляло собой жуткое зрелище. Во время войны Грант видал и похуже — и ему удалось сохранить самообладание.

— Да, это он. Бедняга… — Грант, так мало знавший этого человека, успел почувствовать к нему симпатию. Ему показалось несправедливо жестоким, что Молхо пережил войну, все ее ужасы, чтобы встретить такой конец. Но мир, как хорошо знал Грант, невыносимо жестокое место. — Накройте его, ради бога.

Джексон снова ногой вернул угол скатерти на место.

— Майк тут наблюдал, — указал он на человека в синем костюме. — Когда появился Молхо, он побежал к ближайшему телефону, чтобы мне позвонить. И пропустил, как эти злодеи вошли. Жаль.

Майк поморщился:

— Я и не знал, что они здесь, пока они не вышли. Прыгнули в черный «мерседес» и укатили.

— Номер видел? — спросил Мьюр.

— Видел, но… — Майк замялся. — Он написан дурацкими греческими буквами. Их же никак не разобрать, понимаете?

— У Молхо был черный «мерседес», — сказал Грант. И назвал номер — эту привычку он тоже усвоил еще в управлении спецопераций.

— Необходимо, чтобы местная полиция объявила их в розыск. Может, никого не поймают, но попытаться надо. Ребята в портах и аэропортах будут караулить всех красных. Может, кто и появится.

— Уж пусть только они появятся, — с нажимом произнес Мьюр. — Думаю, следует предположить, что русские приехали сюда, чтобы задать ему те же вопросы, которые и мы хотели задать. Думаю, следует также предположить, что посетители не дали умереть хозяину заведения, пока не получили все ответы. Молхо умер, и теперь единственный, кто может вывести нас ко второй половинке таблички, это доктор Бельциг.

— То есть ты ведешь к тому, что надо искать его. — К Гранту обратились три взгляда. — Даже если он получит всю табличку, он не сможет ее прочитать. И к кому он тогда кинется?

Джексон и один из его сослуживцев остались обыскивать здание на предмет каких-нибудь записей, которые мог вести Молхо. Мьюр и Грант намеревались забрать из библиотеки Рида и Марину. Сначала они поехали в отель. Ни один из них не говорил ни слова, пока машина ехала по прибрежной дороге. Над морем висел низкий туман или какая-то дымка, размывавшая очертания островов на горизонте; туман поглощал свет заходящего в море солнца и раздувал над морем золотисто-розовую пелену.

Так же молча они вошли в отель. Грант ни о чем не мог думать, кроме холодной ванны и стакана пива, но, когда они проходили мимо портье, одна из девушек выбежала из-за стойки и окликнула его.

— Господин Грант. — Она сунула ему в руки листок бумаги. — Вам записка.

Грант посмотрел на бумагу. На ней было написано только одно слово — аккуратными печатными латинскими буквами. Тот, кто написал их, явно с трудом одолевал буквы чужого ему алфавита, и напряженные палочки и неуверенные закорючки очень напоминали письмо ребенка.

СОРСЕЛЬ.

— Это вы приняли сообщение? — спросил Грант у девушки.

Та кивнула:

— По телефону. Он очень четко продиктовал его по буквам.

— Когда?

Она указала на маленькую приписку в углу. 13.47. Наверное, Молхо звонил как раз перед тем, как появились те русские. Грант вздрогнул, вспомнив, как выглядело тело.

— Что это? — Мьюр вытянул бумагу у него из рук и внимательно на нее посмотрел. — Сорсель? Что за чертовщина?

— Может быть, это тот, кто купил табличку.

— И как, тысяча чертей, нам его искать? Посмотреть в телефонной книге Парижа? Позвонить во французское консульство?

Раздраженный Мьюр отвернулся. Но Марина вдруг начала действовать. Она заглянула в свою сумочку и вытащила маленькую записную книжку, которой пользовалась в библиотеке. Полистала, остановилась. И молча протянула книжку Гранту, придерживая большим пальцем, чтобы не закрылась страница, покрытая ее аккуратным почерком, — все написано по-гречески, кроме одного слова, которое ударило Гранта, словно пуля в переносицу.

Сорсель.

Глава двадцатая

Гидросамолет парил над морем, словно посланец богов. В сияющем свете солнца концы его серебряных крыльев подернулись рябью, будто расплавленное стекло в печи. Неудивительно, что Зевс часто принимал облик орла, подумал Рид, ведь с высоты полета открывается вид на землю, который только боги и могут видеть. Облака внизу окутывали архипелаг вздымающихся горных вершин, а дальше на запад, там, где они расходились, солнце освещало похожее на сапфировое полотно море. Рид тихонько пробормотал:

…Она привязала к ногам золотые подошвы,Амвросиальные, всюду ее с дуновеньями ветраИ над землей беспредельной носившие и над водою.[35]

Что бы Гомер написал, если бы смог увидеть свою страну отсюда, с высоты?

Мьюру потребовалась большая часть дня, чтобы выяснить, кто такой Сорсель, и все это время он кричал в телефон и отстукивал телеграммы в кабинете отеля «Гран Бретань». Из этого кабинета щупальца поиска протянулись по всей Европе — сначала в консульства, библиотеки, университеты и, конечно, к серому зданию неподалеку от Виктория-стрит, постепенно стягиваясь вокруг налоговых организаций, мэрий и канцелярий местных шефов полиции.

К концу дня Мьюр сообщил Джексону об итогах своего расследования:

— Люк де Сорсель. Натурализованный грек, но по происхождению француз, как можно догадаться по фамилии. Его семья родом из Бордо, они занимались судостроением, что, собственно, и привело их в Грецию. Он унаследовал состояние, которое вложил в основном в коллекцию древнегреческих предметов. На этой теме он просто сдвинулся — сам не свой до эпохи героев. Переписывался с вдовой Шлимана, время от времени выступает в печати, чтобы опровергнуть какого-нибудь малоизвестного европейского археолога. А сами археологи терпят его, надеясь, что он даст им денег на раскопки. Никто этого вслух не говорит, но все уверены, что он чокнутый. Замечательно — если можно так сказать — нелюдим. Вдовец, имеет дочь, живет в особняке в Эпире, возле Салоник. Десять лет назад он написал монографию, опубликовав ее в Париже на частные средства, «Le Mort d'Achille et son Audela».