Грег Лумис - Секрет Юлиана Отступника Страница 41

— Послушайте, сегодня вас унесло невесть куда от античной истории. Теперь вы перескочили в пятый-седьмой века. Короли той династии, управлявшие юго-западной Францией, утверждали, что являются физическими и духовными наследниками Христа и прямыми потомками его родных, сбежавших из тех мест, именуемых сейчас Палестиной, после того как Его распяли на кресте. Несколько любопытных мелочей: они, в отличие от всех прочих современных им европейских монархов, хорошо относились к евреям и считали свои волосы источником могущества.

— Как Самсон?

— Именно так. Любопытно и то, что Самсон был назореем, как и Христос, и то, что Его называют Иисусом из Назарета, — всего лишь ошибка переводчиков[37]. Что касается Меровингов, то, по неподтвержденным слухам, их потомки — как по прямым, так и по побочным линиям — до сих пор существуют.

— И эти слухи изрядно тревожат церковь, — вставил Лэнг.

Фрэнсис вскинул брови и широко улыбнулся.

— Самая питательная среда для еретиков вроде вас.

Это было продолжением их давнишней и постоянной шутливой перепалки, но оба чувствовали, что сегодня она была бы не слишком уместна.

— Давайте сойдемся на том, что французская провинция Лангедок породила несоразмерно много еретиков, религиозных войн и легенд, касающихся Христа.

— Не может быть сомнений.

Лэнг вновь уставился на остатки картофеля в своей тарелке.

— Можно? — спросил официант, подошедший, чтобы забрать тарелки.

Лэнг кивнул.

— Да, спасибо.

Юноша, конечно же, заметил, сколько еды осталось на тарелках.

— Я же вам говорил: идите лучше в «Макдоналдс».

— Veritas nihil veretur nisi abscondi[38], — сказал Фрэнсис.

— Так я не об истине беспокоюсь, а о чаевых, — не задумываясь, ответил официант.

Где еще подобное может случиться? Только у «Мануэля»?

Лэнг проводил официанта глазами.

— Так где мы остановились?

— Где-то посреди бурной истории Лангедока.

— Да, конечно. Я думаю, это место — главная пещера в Монсегюре — было библиотекой или, может быть, хранилищем древнехристианских рукописей, сохраненных каким-то образом катарами. Не исключено даже, что их доставили туда уцелевшие родственники Христа. В любом случае, реликвии были христианскими, что и привлекло к ним особое внимание Юлиана. Христиан он ненавидел, но, кроме того, любил пошутить. И вряд ли мог отказаться от возможности сделать какую-нибудь пакость христианской церкви. А теперь предположим, что катары нашли эту библиотеку, или что там представляло собой это хранилище, и превратили ее в церковь.

— И крепость, — перебил его Фрэнсис. — Ваши предположения не лишены смысла. Когда Монсегюр оказался в осаде, катары, в конце концов, сдались с тем условием, что им позволят задержаться в крепости еще на несколько дней. Возможно, это время им требовалось для того, чтобы спрятать ценности, например библиотеку.

— Этой библиотекой очень хотел завладеть Гитлер, — сообщил Лэнг, жестом попросив принести еще пива. — Знаете, он питал самую настоящую страсть ко всему сверхъестественному и мистическому. Вероятно, Скорцени что-то отыскал там, раз вывозил добро грузовиками.

Тот же официант принес полный кувшин пива и забрал пустой. Фрэнсис наполнил свой стакан и, откинувшись в угол кабинки, положил ноги на скамью.

— Ладно, пока что хватит «почему». Давайте посмотрим на эту самую надпись. Мне представляется, что она должна означать что-то вроде «Император Юлиан обвиняет…».

— Accusatem — существительное, а не глагол, — заметил Лэнг, даже не пытаясь скрыть злорадства от того, что друг допустил ошибку.

— Это я и сам знаю, просто хотелось убедиться, что вы не утратили формы. Проблема в том, что мы, на самом деле, не знаем, глагол это или существительное. Окончания-то нет.

— Для глагольного окончания этот промежуток не подходит.

— Только если текст написан прозой.

— Вы думаете, что это стихи?

— Это может быть какой-то из стихотворных размеров, — улыбнувшись, продолжил Фрэнсис. — Возможно, вы забыли, что у римлян было семь классических метров или стоп для латинского лирического стиха — анапест, краткий-краткий-долгий…

— Не годится.

— …Дактиль, долгий-краткий-краткий. — Фрэнсис не без ехидства взглянул на Лэнга. — Вы, конечно же, хорошо разбираетесь в теоретических основах латинской поэзии.

— Послушайте, разве вы не должны приносить обет смирения или что-то в таком роде?

Фрэнсис наклонился через стол и налил пива в стакан Лэнга.

— Ну, ладно, ладно, очень маловероятно, что это окажутся стихи. — Он поставил кувшин и вновь принялся разглядывать листок. — Совершенно очевидно, что тут глагол jubit — кто-то, в третьем лице, что-то приказал.

Лэнг отхлебнул из стакана.

— Можно спокойно ставить на то, что это сделал император. Они любят приказывать.

— Вопрос, что именно. Приказал выдвинуть обвинение? Он мог сделать это и сам.

— Если допустить… Accusatorii означает обвинительный. Предположим, что он приказал подготовить обвинительный акт… что тогда должно быть написано?

Фрэнсис поправил очки, как будто это могло помочь ему лучше понимать язык.

— Глаголов всего два. Второй — sepelit — хоронит или погребает.

Лэнг уставился на сделанную собственной рукой копию надписи, позабыв о пиве.

— Приказывает, обвинительный акт, погребает? Не имеет смысла, даже по грамматической конструкции. Давайте, попробуем что попроще. Rexis iudeaium, несомненно, означает, «царь иудейский».

Оба переглянулись.

— Христос? — произнес Лэнг. — Если я не ошибаюсь, именно такую издевательскую табличку прибили Ему на крест, как указание на совершенное преступление.

— Табличка была именно такой, но я вовсе не уверен, что она была чисто издевательская, — ответил Фрэнсис. — И вообще, почему бы вам не узнать об этом наверняка?

— Каким образом?

— Один мой друг преподает иудаику в Эмори.

Лэнг не донес стакан до рта.

— В Эмори? Это же лавочка методистской церкви! Неужели они занимаются иудаикой?

— Получается, что так. У нас с Лебом Гринбергом даже программы иногда совпадают. Вот такое проявление истинного экуменизма, когда иудей, католик и протестант чуть ли не по одному конспекту рассказывают о свободе вероисповедания и о том, что американцы равно благосклонны ко всем религиям. У нас был и мусульманский имам, шиит, но он уволился, когда мы заговорили о том, чтобы добавить еще и суннита.

Свобода вероисповедания — это, конечно, хорошо, но сегодня она совершенно не интересовала Лэнга.

— Итак, — сказал он, допив пиво из своего стакана, — что же профессор Гринберг может нам рассказать?

Фрэнсис разглядывал свой стакан, очевидно, прикидывая, хватит ли в кувшине пива, чтобы еще раз наполнить его.

— Я хотел бы узнать, какие существуют взгляды на этот самый титул «царя иудейского» с нехристианской точки зрения. Это могло бы помочь нам вернее разобраться в надписи Юлиана.

— А почему вы сами не можете спросить его об этом? — осведомился Лэнг, который все еще не мог окончательно прийти в себя после известия о том, что в университете методистской христианской церкви существует кафедра иудаики.

Найдя, наконец, компромисс, Фрэнсис разлил остатки пива из кувшина поровну в оба стакана.

— По одной причине. У нас с Лебом прекрасные отношения, но, думаю, с вами он будет обсуждать иудейскую точку зрения на эти события истории куда искреннее, чем со мною. Как-никак я священник, а вы — наполовину язычник.

— Это, пожалуй, лучшее, что я когда-либо слышал от вас. — Лэнг знаком попросил официанта принести счет. — Я, по вашим словам, всего лишь частично язычник.

— Только смотрите, чтобы у вас голова не закружилась от похвалы.

Они бросили монетку, кому платить, и Лэнг, как всегда, проиграл. Этот жребий давно уже превратился в пустую формальность. Фрэнсис всегда побеждал. Лэнг подозревал, что тут священнику помогают высшие силы.

Выйдя из ресторана, Фрэнсис остановился, чтобы полюбоваться новым автомобилем Лэнга, сверкавшим под уличными фонарями свежей черной краской.

— «Мерседес»? Я думал, что вы согласны ездить только на этих крохотных немецких игрушках, на «Порше». А тут есть даже место сзади.

Лэнг не стал говорить ему, что, приобретая новые «колеса», решил завести агрегат не столь выделяющийся из общего ряда, броский на вид, узнаваемый даже по звуку мотора, снабженного турбокомпрессором. А таких «Мерседесов», как у него, в районе было, пожалуй, несколько сотен.

— «CLK», кабриолет. — Лэнг открыл дверь и вставил ключ в зажигание. — Смотрите.

Он нажал на кнопку; часть крышки багажника немного приподнялась спереди, оконные стекла плавно ушли в двери. Тент дернулся и остановился.

— Остроумно, — заметил наблюдавший за всем этим Фрэнсис. — И как же вы намерены заставить эту штуку убраться на место?