Мариус Габриэль - Маска времени Страница 41

Ветерок вдруг принес звуки мужских голосов, и Катарина села. Ярдах[27] в двадцати от нее несколько рыбаков причалили к берегу с утренним уловом. Кейт стряхнула песок с ладоней и села, уткнувшись подбородком в колени. Рыбаки вытягивали лодку на берег, огромный тяжелый баркас. Все коренастые, суетливые, очень похожие друг на друга: отцы, дядья, сыновья, братья. Их обнаженные загорелые торсы были словно вырезаны из красного дерева. Они кричали что-то друг другу на сицилийском диалекте. Она с трудом понимала их речь, но слушать их было приятно.

Наконец рыбаки затащили баркас на песок и принялись раскладывать сети для просушки. И десять тысяч лет назад люди этой деревни делали то же самое, никогда не мучая себя размышлениями.

Один из рыбаков направился прямо к ней. Он был молод, на вид ему не было еще и двадцати, но торс его отличался красотой и силой, а лицо напоминало греческого бога. Парень нес рыбу в руках, огромную, жирную, в серебристо-желтой чешуе, еще живую. Он смущенно заулыбался и положил рыбину у ног Кейт. Его кожа слегка блестела на солнце солеными кристаллами. Рыба еще продолжала биться на песке.

— Как она красива! Но у меня нет денег.

Парень покачал головой и произнес что-то на своем диалекте.

Кейт только беспомощно развела руками:

— Я не поняла ни слова.

— Подарок, — сказал парень по-итальянски.

— Но это твой утренний заработок. Я должна заплатить.

— Подарок, — повторил парень и вновь улыбнулся. Он пристально посмотрел ей в глаза. — Я думал, вы англичанка.

— Нет. Я итальянка.

— С севера?

— Да.

— Как ваше имя?

Мгновение она колебалась, будто сомневаясь, какое из двух ее имен подлинное, а затем произнесла:

— Катарина. А вас как зовут?

— Сантино.

Его глаза по-прежнему пристально смотрели на девушку, и она почти ощутила, как загорается в нем страсть. Кейт смутилась, спрятала лицо и, чтобы он не заметил неожиданно выступившего румянца, принялась рассматривать рыбу, бившуюся в конвульсиях. Кейт вдруг стало жалко ее, она почувствовала печаль. Тело рыбы было красивым, мощным и сильным, созданным для того, чтобы разрезать толщу морских глубин. Кейт коснулась рыбины кончиками пальцев. Жабры были такими тонкими и прозрачными, что напоминали цветочные лепестки, а вся рыба в солнечных лучах казалась сделанной из ртути. Кейт подняла было голову, чтобы сказать парню что-то еще, но он уже шел к своей лодке.

— Спасибо! — крикнула девушка вслед. Но парень даже не обернулся.

Эвелин появилась на пляже, чтобы забрать Кейт. На ней было белое платье, черные очки и соломенная шляпа. Она улыбнулась Кейт.

— Вижу, ты удачно порыбачила?

— Нет. Просто мужчина вышел из моря и отдал мне свою добычу.

— И что? Он был верхом на дельфине, этот твой мужчина?

— Нет.

— Будь осторожна с местными Ромео. Завтрак готов, пойдем.

Кейт заботливо понесла рыбу к морю. Когда она оказалась по колено в воде, то опустила рыбу вниз. Ее мягкое скользкое тело было неподвижно в ладонях девушки, и Кейт подумала, что рыба уже мертва. Но потом, сделав рывок, та выскользнула из рук и в один миг исчезла в толще воды.

Вместе с Эвелин они отправились домой. Внутренний дворик был увит виноградом, дающим обильную тень в жаркий полдень. Тяжелые спелые гроздья висели среди плотной листвы, и девочка, стоя на стуле с ножницами в руках, срезала их. Кейт улыбнулась и получила в ответ быструю, застенчивую улыбку.

Клод и Джун Коттерелл, хозяева виллы, были старыми друзьями Дэвида. Этот дом перешел к ним по наследству от дяди. Расположенный в рыбацкой деревне на южном побережье острова, вдали от обычных туристских маршрутов, дом обладал только одним признаком цивилизации — электричеством. Пол, вымощенный плитками, был неровным, а стены белили уже столько раз, что некогда острые углы стали почти округлыми, но со всевозможными выбоинами. Комнаты были почти пустыми.

Обедали обычно в огромной столовой. Как и все комнаты первого этажа, она была с высоким потолком и прохладной даже в летний зной. Под самым потолком висела клетка с канарейкой, на полках расставлены глиняные горшки и сосуды, пол покрыт грубым ковром. Вот и все. Но несмотря на скромность, во всем облике комнаты чувствовалась спокойная красота, которая, впрочем, была характерна и для всего дома.

Кейт не знала, как Дэвид и Эвелин объяснили Коттереллам ее появление, возможно, друзьям сказали правду, потому что все относились к девушке, как к члену семьи. От предыдущих браков Коттереллы «собрали» коллекцию — пять детей, но они оказались либо слишком взрослыми для Кейт, либо слишком маленькими, чтобы стать ее друзьями. Поэтому девушка обычно смирно сидела среди всеобщего гама и игр, наклонясь над тарелкой и углубившись в свои мысли.

— Что ты делала все утро, Кейт? — спросила ее Джун.

— Загорала. Купалась.

— Хорошо. Я говорила, что это как раз для тебя. Ты так любишь предаваться простым наслаждениям, — улыбнулась Джун. — Загорать, купаться, что-то писать у себя в комнате. А наши изнывают от скуки здесь.

— Я никогда не скучаю.

— Сегодня из моря к ней вышел один из морских богов, — заметила вдруг Эвелин.

— Неужели?

— Молодой рыбак. Он подарил мне свою рыбу.

— А-а, — многозначительно протянула Джун. — Должно быть, влюбился.

— То же самое и я сказала, — отозвалась Эвелин. Джун окинула взором фигуру Кейт и немного задержалась на ее груди.

— Хорошеешь прямо на глазах.

Джун позвонила в маленький колокольчик, и в столовую вошла женщина, чтобы убрать посуду. Она принесла большое блюдо с фруктами. Здесь были виноград и инжир из своего сада, абрикосы и апельсины, купленные на рынке. Кейт взяла одну винную ягоду и разорвала пополам. Внимательно разглядывая спелую мякоть, она подумала, каким красивым был тот мальчик на берегу.

Над островом пронесся знойный бриз и принес с собой жар африканских пустынь, пряные запахи с Берберского побережья. Лето явно удалось. Плоды наливались соком и созревали, чтобы потом оказаться высушенными под палящим солнцем. Кейт повсюду наталкивалась на разложенные для сушки абрикосы, инжир, виноград и миндаль. Пьянящий аромат высыхающих плодов царил теперь повсюду, словно в горячей пекарне. Уходящее лето оставляло после себя сладкие воспоминания.

Кейт спускалась по каменистой тропинке с полотенцем на плече. У нее вошло в привычку совершать долгие прогулки в полдень, пока другие прятались от жары в тени прохладного дома. Казалось, солнце не способно причинить девушке зла и заставить шелушиться ее нежную кожу. Даже капли пота не выступали через поры. Нежная кожа Кейт становилась все темнее и темнее, и сейчас ее можно было принять за сицилийку. Эвелин сказала, что солнце, скорее всего, влюбилось в Кейт. И девушке доставляло огромное удовольствие неожиданно снимать с головы соломенную шляпу, чтобы густая копна черных волос ниспадала вниз, словно расплавленный металл в топке.

Небольшие деревни были похожи на арабские селения, с квадратными домами с плоскими крышами и маленькими оконцами, сквозь которые почти ничего не было видно. В полуденный зной Кейт встречала обычно очень мало людей — какую-нибудь старую женщину во всем черном, с таким же черным веером в руке, сидящую на пороге своего дома. Изредка кошка или тощая собака перебегали улицу. И только звон церковного колокола нарушал иногда патриархальную тишину. Эта необыкновенная тишина Сицилии. Кейт думала, что она была здесь всегда, вечно.

Обычно она кончала прогулку у маленького пляжа, который уже воспринимала как свой собственный. Подойдя к блестящему на солнце белому песку, Кейт сбрасывала с себя платье и входила в воду нагая. Здесь никогда никого не было, потому что место было известно только ей одной.

Вода нежно обняла тело девушки, обтекая струями. Она стала рассматривать себя в воде. Теперь темные соски почти не отличались по цвету от загорелых рук, ног, живота и самой груди. Кейт будто снова стала ребенком, без признаков женственности.

Плавая в теплой воде, Кейт вдруг с досадой подумала про себя, что каникулы приближаются к концу и время неумолимо течет, как песок сквозь пальцы. Еще совсем немного, и надо будет вновь возвращаться в Англию. Эта мысль о возвращении к скучной школьной жизни показалась девушке невыносимой.

Кейт вышла из моря, вытерлась полотенцем и, стоя на раскаленном песке, начала рукой расчесывать свои длинные волосы, продолжая смотреть в морскую даль. Солнечные блики в воде казались золотыми. Кейт надела соломенную шляпу, чтобы закрыть глаза от ослепительных лучей, и, голая, продолжала стоять, закинув руки за голову и думая о Дэвиде Годболде. Они существовали вместе, полностью при этом игнорируя друг друга. Изредка, на людях, они перебрасывались парой слов. Но девушка постоянно ощущала присутствие этого человека, и она знала, что в глубине души Дэвид испытывает нечто подобное. Видя их взаимную неприязнь, Эвелин давно оставила попытки примирения.