Джон Харви - Ты плоть, ты кровь моя Страница 43

– Боюсь даже думать, когда у него истек срок годности…

Через некоторое время они сидели на постели, опершись спинами о подушки. Хелен курила сигарету.

– Ну, – спросила она, – земля под тобой поплыла?

– Что?

– Так, кажется, говорят? Если было хорошо. Земля поплыла.

– Не знаю.

Она улыбнулась:

– Я это в каком-то журнале прочитала. Сто один способ описать собственный оргазм.

Элдер повернулся к ней, положив руку на плечо:

– И как же ты его опишешь?

Хелен рассмеялась:

– Думаю, половина нашей улицы провалилась к чертовой матери, вот что я думаю!

Он засмеялся вместе с ней, потом поцеловал ее, потом они еще немного поваляли дурака, но не слишком настойчиво – чего им обоим действительно хотелось, так это улечься рядышком, крепко обнявшись, что они и сделали.

Элдер так и не понял, кто из них уснул первым, но когда он проснулся, снаружи было вроде бы совсем уже темно, а Хелен лежала на нем, поперек, и из угла ее рта ему на грудь стекала тоненькая струйка слюны. Стараясь не разбудить, он укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб. Он уже вовсю раздумывал над тем, что произошло и во что он ввязался. Хелен потянулась рядом и улеглась поудобнее, и он закрыл глаза, представив себе, как в отдалении поднимаются и опускаются морские волны, и стараясь больше вообще ни о чем не думать.

Должно быть, он снова уснул, потому что когда он открыл глаза, Хелен входила в спальню, одетая в купальный халат. В руках у нее был поднос. Она была внизу, в кухне, приготовила чай и тосты, принесла все наверх – заварочный чайник, чашки, блюдца, молоко, сахар, масло, все-все-все. В одном кармане халата у нее были две чайные ложки и столовый нож, в другом – маленькая баночка с вишневым джемом.

– Мне всегда это нравилось, а тебе? Тосты с джемом и чай в постели. Зимой, когда особенно холодно, я долго набираюсь мужества, потом бегу вниз, готовлю все это и приношу сюда.

– Значит, это не просто закуска после секса?

– Если б это было так, я бы давно уже умерла с голоду.

Поднос они установили на кровати между своими ногами, и Хелен наклонилась над ним, разливая чай.

– Было очень здорово, – сказал он, наклоняясь вперед и целуя ее. – Спасибо.

Она подняла на него глаза:

– Не надо меня благодарить, Фрэнк.

– Извини, я не хотел…

– Не хочу, чтобы обо мне думали как о некоей форме социальной помощи, вот и все. А теперь пей свой чай, пока не остыл. И постарайся не крошить в постель.

Налив по второй чашке, она сказала, улыбаясь одними глазами:

– Итак, ты действительно хотел мне что-то сообщить или приехал сюда вот за этим?

– Нет, я действительно хотел тебе кое-что сообщить. То есть это еще не очень точно, у меня нет неопровержимых доказательств, но я подумал, что тебе все равно следует об этом знать.

– Господи помилуй, о чем?

Он рассказал ей о своих подозрениях насчет ее дочери и Пола Латама, о косвенных уликах и об отрицательной реакции Латама. Хелен некоторое время ничего не говорила, а потом произнесла только:

– Надеюсь, он был с ней добр, вот и все.

– И все?

– Это было почти пятнадцать лет назад, Фрэнк. Какой смысл злиться сейчас?

– Ну, я думал, что он просто воспользовался…

– Если.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что, как мне кажется, все это далеко не так просто. Кроме того, посмотри на нас самих. Вряд ли мы с тобой имеем право их судить.

– У нас с тобой нет ни перед кем никаких обязательств, мы ни с кем не связаны никакими узами, к тому же мы достаточно взрослые люди, чтобы понимать, что делаем.

– А тебе не кажется, что Сьюзен тоже была достаточно взрослой? Достаточно взрослой, чтобы понимать, что делает?

– Нет.

– Скажи-ка мне еще раз, сколько лет твоей дочери, Фрэнк?

– Это не имеет никакого отношения к делу.

– Сколько ей лет?

– Шестнадцать.

– И это, по-твоему, не имеет никакого отношения к делу?

– Не имеет.

– Ох, Фрэнк! – Она прижалась к его плечу. – Как ты думаешь, сколько мне было, когда родилась Сьюзен?

– Не знаю.

– Мне сейчас сорок семь. Вот и посчитай.

– Это совсем другое…

– Почему же?

– Тревор не был вдвое тебя старше.

– Нет, не был.

– Ну так…

– Фрэнк! – Она перекатилась на живот, закинув на него одну ногу и тряхнув поднос так, что на нем все задребезжало.

– Да?

– Не хочу я больше про это говорить.

– Хорошо.

Он еще немного полежал, обнимая ее, потом почувствовал, что глаза опять закрываются.

– Если я соберусь…

– Никуда ты не пойдешь.

– Я уже заплатил за ночь и завтрак.

– Ой, замолчи.

Направляясь в ванную, Элдер снял с кровати поднос и поставил его на пол.

– Можешь воспользоваться моей зубной щеткой, – сказала она ему вслед.

Когда пять минут спустя он вернулся, она уже спала.

Элдер осторожно забрался в постель и некоторое время лежал рядом с ней, прислушиваясь к незнакомым звукам, доносившимся от незнакомых, чужих домов, пока не перестал что-либо слышать.

33

Проснувшись, Элдер не сразу понял, где находится. Хелен уже оделась и спустилась в кухню готовить завтрак. Вчерашняя дыня была порезана на ломтики и разложена по тарелкам. Чайник только что вскипел, хлеб был порезан и готов для тостов. Еще больше тостов.

– А ты разговариваешь во сне, – сказала она. – Знаешь об этом?

– Что-то такое, что потом можно мне инкриминировать?

– Пока нет.

Он так на нее посмотрел, что она замерла, хотя и готовая засмеяться.

– Господи, Фрэнк! Да не беспокойся ты ни о чем! Ничего мне от тебя не нужно, понятно?

– Извини, я просто…

– Мы с тобой взрослые люди, не забыл? Это просто нечастый случай получить удовольствие. Нечастый для меня, во всяком случае. Я вовсе не собираюсь вешаться тебе на шею, так что не волнуйся. Так, у меня есть кофе, если хочешь. Растворимый. Или чай.

– Чай.

– Хорошо, иди в ту комнату и садись. Сейчас все принесу туда.

Было еще около восьми, но в гостиной уже стало светло от лучей утреннего солнца. Наверху кричали чайки. Доносились голоса людей с улицы. С фото над камином на него осуждающе смотрела Сьюзен Блэклок. День обещал быть теплым.

– Ты уедешь сегодня?

– Да.

– Куда?

– В Ноттингем, думаю. Во всяком случае, пока.

– А потом?

– Не знаю.

Хелен поставила на стол чашки и тарелки, потом отодвинула стул и села. Волосы она собрала сзади и сейчас выглядела старше, чем вчера вечером.

– С дочерью хочешь встретиться?

– И это тоже.

Дыня была сладкая, у него по подбородку стекал сок.

– Что? – спросила Хелен.

– Хм-м-м?

– У тебя какая-то гнусная улыбка.

– Да так, просто вспомнил…

К тостам был и мармелад, и джем. Фирменные, из магазина «Сейфуэй».

– Этот Латам, учитель, ты считаешь, что там могло быть нечто большее, чем просто постельные игры?

Элдер кивнул:

– Раньше думал, что такую возможность нельзя исключить.

– А теперь?

Он покачал головой:

– Я все передам в полицию, местным ребятам, все, что узнал. Дело по-прежнему не закрыто, в конце концов. А дальше уже их проблемы – как решат, так и будет.

– И больше у тебя ничего нет? Больше ты ничего не узнал?

– Нет, ничего реально важного.

– А этот Доналд, – продолжала Хелен, – Шейн Доналд, ну, который в бега ударился. Недавно.

– А что Доналд?

– Когда Сьюзен пропала, ты решил, что это его рук дело, не так ли? Его и этого, второго парня…

– Маккернана.

– Точно. Маккернана. Ты думал, что они могут быть причастны…

– Да, я считал, что это возможно.

– А теперь?

Элдер покачал головой:

– Теперь не знаю. – Он посмотрел ей в глаза, потом отвел взгляд. – Извини.

– За что?

– Разочаровал я тебя.

– Не говори ерунду. Ты старался. Делал все, что в твоих силах. И ты все еще не можешь успокоиться.

– Я дал тебе обещание.

На лице Хелен появилась кривая усмешка.

– Все мужчины такие – вечно дают всякие обещания. А потом всю оставшуюся жизнь жалеют об этом.

Завтрак был окончен, и они оба понимали, что ему не терпится уехать. На пороге она обняла его.

– Ночью было просто здорово, ты прав.

– Не надо меня благодарить, – сказал он.

Она улыбнулась, потом скорчила гримаску.

– Ладно, скоро увидимся, – сказал он.

– Правда?

На сей раз она не стояла на пороге и не смотрела, как он уходит.

Роб Лоук заставил себя ждать достаточно долго. На улице было жарко, июль в разгаре, а в кабинете Лоука настоящее пекло – действовали какие-то правила насчет вентиляции, о которых Элдер не имел понятия. У Лоука на рубашке расплывались под мышками темные пятна, галстук в полосочку был приспущен – узел болтался чуть не у пупка, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.