Джон Гришем - Пора убивать Страница 43

Не прошло после их разговора и двух часов, как красный «кадиллак» Лестера остановился у входа в тюрьму. Мосс провел Лестера в камеру к брату. Они принялись шептаться, стараясь не разбудить спящих сокамерников Карла Ли.

– Пора отправляться домой, – промямлил Лестер, чуть заикаясь от стыда и робости.

– В чем дело? – спросил Карл Ли с такой интонацией, как будто ждал этого известия.

– Жена позвонила утром. Если я завтра не выйду на работу, то меня уволят.

Карл Ли понимающе кивнул.

– Прости, братишка. Не очень-то у меня спокойно на душе, но выбора нет.

– Понимаю. Когда подъедешь?

– Когда тебе нужно?

– На суд. Гвен и детишкам тогда действительно придется туго. Сможешь?

– Ты и сам знаешь. Я буду здесь. В конце концов, у меня же есть отпуск. Я приеду.

Они сидели на краю тюремной койки и молча смотрели друг на друга. В камере было темно и тихо.

– Да, а я уже успел позабыть, насколько же здесь погано, – проговорил Лестер.

– Надеюсь, что не задержусь здесь надолго, – ответил ему Карл Ли.

Поднявшись, они заключили друг друга в объятия, а затем Лестер вызвал Мосса, чтобы тот открыл дверь камеры.

– Я горжусь тобой, братишка, – бросил он на прощание. Красный «кадиллак» унес Лестера в Чикаго.

Вторым посетителем в это утро стал адвокат заключенного. Джейк ждал Карла Ли на пороге кабинета Оззи, его уставшие, покрасневшие глаза излучали тревогу.

– Карл Ли, вчера я ездил в Мемфис потолковать с двумя психиатрами. Ты знаешь, каков будет минимальный гонорар за необходимое нам заключение экспертизы? Знаешь?

– Откуда, спрашивается, мне это знать?

– Тысяча долларов! – прокричал Джейк. – Одна тысяча долларов. Где ты ее возьмешь?

– Я отдал тебе все, что у меня было. Я даже предложил тебе...

– Мне не нужна твоя земля. Для чего она мне? Какой от нее толк, если никто не хочет купить ее, если ты не можешь ее продать? Нам нужны наличные, Карл Ли. Не мне, заметь, а психиатрам.

– Но зачем?

– Зачем?! – Джейк задохнулся от возмущения. – Зачем? Да затем, что я хочу спасти тебя от газовой камеры, она всего в ста милях отсюда. Это не так уж далеко. А это удастся только при условии, что мы сможем убедить присяжных в том, что когда ты стрелял в тех парней, то находился в невменяемом состоянии. Не могу же я заявить жюри, что ты рехнулся. И ты тоже не можешь. Нужен эксперт. Нужен психиатр. Врач. А за его услуги придется платить. Это понятно?

Упершись руками в колени. Карл Ли следил за пауком, спешившим куда-то по пыльной ковровой дорожке. Проведя двенадцать дней в тюремной камере и дважды побывав в суде, Карл Ли в достаточной мере представлял себе механизм юридической системы. Сейчас он размышлял о тех часах и минутах, которые отделяли его от трагического события в здании суда. О чем он тогда думал? Те парни должны были умереть, это ясно. Никакого раскаяния в содеянном Карл Ли не испытывал. Но думал ли он о тюрьме, нищете, о юристах или психиатрах? Если да, то только мельком. Все это представлялось ему тогда досадными, но мелкими, временными неприятностями, через которые он вынужден будет пройти, прежде чем окажется на свободе. Дело его рассмотрят, примут по нему решение, а затем вернут Карла Ли домой, к семье. Никаких особых проблем – ведь у Лестера все закончилось так безобидно.

Сейчас же в системе произошел какой-то сбой. Хуже того, система стремилась загнать его в тюремную камеру, сломать, сделать его детей сиротами. Казалось, что машина правосудия работает по программе, предусматривающей именно такое наказание за поступок, который сам Карл Ли считал естественным и неизбежным. И вот теперь единственный его союзник предъявляет заведомо невыполнимые требования. Его адвокат домогается невозможного. Его друг Джейк начинает злиться, начинает кричать.

– Достань деньги, – громовым голосом проговорил Джейк, направляясь к двери. – Достань их! У братьев, у сестер, спроси в семье Гвен, обратись к друзьям, в церковь. Но достань их. И чем быстрее, тем лучше.

Хлопнув дверью, Джейк вышел из тюрьмы.

Третий за это утро гость Карла Ли Хейли подъехал к тюрьме незадолго до полудня в длинном черном лимузине с номерами штата Теннесси. За рулем сидел шофер. Автомобиль с трудом развернулся на небольшой стоянке. Места он занял не меньше, чем три машины более скромных марок. Первым выбрался могучего телосложения водитель, он же телохранитель, и, подойдя к задней дверце, почтительно распахнул ее для своего босса. Оба мужчины неспешным шагом направились к дверям тюрьмы.

Подняв голову от машинки, секретарша выжидательно улыбнулась:

– Доброе утро.

– Доброе, – ответил на ее приветствие тот, что был поменьше ростом. – Меня зовут Брастер, я хотел бы видеть шерифа Уоллса.

– Могу я узнать зачем?

– Конечно, мэм. Речь идет о мистере Хейли, постояльце вашего уютного отеля.

Услышав в приемной свое имя, шериф вышел из кабинета навстречу неизвестному посетителю.

– Мистер Брастер, я – Оззи Уоллс.

Последовало рукопожатие. Телохранитель не шелохнулся.

– Рад знакомству, шериф. Я – Брастер, из Мемфиса.

– Да, мне известно, кто вы. Видел вас в теленовостях. И что же привело вас к нам?

– Видите ли, тут у меня дружок попал в затруднительное положение. Я имею в виду Карла Ли Хейли. Я хочу помочь ему.

– Прекрасно. А это кто? – Оззи бросил взгляд на телохранителя. Шериф и сам был мужчиной рослым, шести футов четырех дюймов, и все же охранник Брастера возвышался над ним дюймов на пять. А весил он, по-видимому, не менее трехсот фунтов, причем большая их часть приходилась на его чудовищные бицепсы.

– Это Крошка Том, – пояснил Котяра. – Мы зовем его просто Крошкой, так короче.

– Понятно.

– Он у меня как бы телохранитель.

– Оружия у него, надеюсь, нет?

– Нет, шериф, ему не нужно оружие.

– Похоже, что так. Тогда почему бы вам с Крошкой не пройти в мой кабинет?

Войдя в кабинет, Крошка Том прикрыл за собой дверь и встал рядом, его босс уселся у стола, напротив шерифа.

– Он может сесть, если хочет, – предложил Оззи.

– Нет, шериф, он привык все время стоять у двери. Так его учили.

– Вроде сторожевого пса?

– Именно.

– Ладно. Так о чем вы хотели поговорить?

Котяра закинул ногу на ногу, положил на колено ладонь. На пальце сверкнул перстень с бриллиантом.

– Мы с Карлом Ли, шериф, старые приятели. Вместе дрались во Вьетнаме. Летом семьдесят первого попали в переделку под Данангом. Мне пуля угодила в голову, а через две секунды ему – бац! – в ногу. Весь наш взвод куда-то пропал, и узкоглазые решили попрактиковаться на нас в стрельбе. Карл Ли кое-как доковылял до меня, взвалил себе на плечи и потащил под огнем от воронки к воронке. Так он плелся две мили, а я висел на нем, как мешок с дерьмом. Он спас мне жизнь и получил медаль. Вам это известно?

– Нет.

– Так оно и было. Два месяца мы провалялись с ним на соседних койках в сайгонском госпитале, а потом обоим удалось утащить свои черные задницы из проклятого Вьетнама. Не хотелось бы мне оказаться там еще раз.

Оззи внимательно слушал.

– И вот теперь я узнаю, что мой друг попал в переделку. Естественно, я захотел помочь.

– Это у вас он нашел «М-16»?

Котяра улыбнулся. Ухмыльнулся и телохранитель.

– Конечно, нет.

– Вы хотели бы увидеться с ним?

– Ну еще бы. Это можно устроить?

– Да. Если вы уберете Крошку от двери, я приведу Хейли сюда.

Крошка Том сделал шаг в сторону, и через две минуты шериф вернулся вместе со своим подопечным. Котяра бросился к Карлу Ли с приветственными возгласами, и двое мужчин, подобно боксерам, принялись обмениваться дружескими тумаками. Затем Карл Ли неловко посмотрел на Оззи, который, тут же поняв намек, вышел из кабинета. Крошка Том вновь занял свой пост. Карл Ли поставил два стула поближе, так чтобы друзья могли лучше видеть друг друга во время разговора.

Котяра заговорил первым:

– Тобой, приятель, можно гордиться за то, что ты сделал, и я горжусь. Почему ты не сказал мне, что «М-16» тебе была нужна именно для этого?

– Просто не сказал.

– А как все было?

– Как во Вьетнаме, только они, конечно, не могли вступить со мной в перестрелку.

– Тем лучше!

– Я тоже так думаю. А теперь мне бы хотелось, чтобы ничего этого вообще не было.

– Но ведь ты же не жалеешь, а. Карл Ли?

Хейли, раскачиваясь на стуле, задумчивым взглядом изучал потолок.

– Я готов сделать это еще раз, значит, ни о чем не жалею. Я лишь хотел, чтобы они не трогали мою девочку, чтобы она оставалась такой, какой была. Я бы хотел, чтобы ничего этого не было.

– Ну да, ну да. По-видимому, здесь тебе приходится несладко.

– Меня это не волнует. Я беспокоюсь только за семью.

– Еще бы. Как жена?

– С ней все в порядке. Она справится.

– Я прочитал в газете, что суд состоится в июле. Про тебя сейчас пишут больше, чем про меня когда-то.

– Да, Котяра. Только ты всегда выбирался. Насчет себя я не уверен.