Владимир Ераносян - Крестная мать Страница 43

А Борис медленно поднимался по винтовой лестнице, пробираясь на цыпочках на чердак. Раза два он чуть не упал, в этой кромешной тьме ориентироваться приходилось вслепую. Перила сохранились лишь на половине пути…

Несмотря ни на что, Борис миновал лестницу почти без скрипа. Сквозь щель в проржавевшем люке пробивался свет. Борис резко отодвинул люк и просунул голову в верхнее помещение. Переполох не заставил себя ждать. На чердаке сразу все загремело и забегало. Под аккомпанемент шума и грохота Борис влез на чердак. От увиденного его стошнило.

…Очумелый от ужаса епископ издал трубный звук. Совершенно голый он спрыгнул с кушетки в угол и, свернувшись калачиком, завопил:

— Не убивайте! Не убивайте!

Борис брезгливо посмотрел на этот уродливый животный комок, который и сам-то себя в эту минуту не считал человеком.

На кушетке стоял в ночной рубахе маленький мальчик, лет десяти, с взъерошенным рыжим чубом. Его голубые глазки заволокло мутью, ротик вспух и расплылся кляксо-образным красным пятном по всему лицу. Он пребывал в беспамятстве, разбитый и расклеенный, руки и ноги словно болтались на растянутых резинках, как у куклы. Мальчик громко рыдал; глаза и носик выпрыскивали реки слез и слизи.

— Прекрати сопеть, сказал! А ну, марш отсюда! Бегом! — повелителько произнес Борис. Мальчик, опасаясь, что дядя может передумать, рысью бросился к люку. Но возле люка он стал копошиться. Мальчик не решался спускаться, не веря, что его не тронут. — А ну, быстро отсюда! — подогнал Борис. — А с этим "Апполоном" мне надо разобраться. — Мальчик перестал плакать. Дядя подтвердил, что отпускает его, значит, он не погонится. Пацан шмыгнул в люк и был таков.

Симеон еще крепче поджал колени. Он хныкал как младенец. Сегодняшний день так прекрасно начинался. Такая весть пришла из Москвы. Он даже выпить себе позволил. И вот за долгие недели воздержания и ущемления себя во всем, за все эти переживания и мытарства он чуточку расслабился, осмелился последний раз "немножко согрешить". Когда еще доведется в Киеве, на новом месте. Мысленно он уже был там. Неужели все насмарку? Этот человек преследует его, чтобы убить. Борис заговорил. Симеон превратился в одно большое ухо.

— Ай да Симеон, ай да универсальная машина, ай да гнида! Что молчишь, язык в зубах застрял? Поздравить тебя пришел, как теперь тебя величать, Ваше блаженство.

— Не убивай… все отдам! Все, что хочешь, сделаю! Все деньги свои отдам, не убивай. — Вылупив глаза, Симеон снова принял свою излюбленную, как полагал Борис, позу. Он встал на четвереньки.

— Ты находишь возможным в такой ситуации со мной торговаться, мразь? — сказал Борис, но призадумался. А что, этот компромат куда выигрышнее всех остальных. Тут есть над чем поработать. — Дело пахнет скандалом, — прибавил он. — Интересно, какие песни будет исполнять церковный хор мальчиков-сирот из России в редакции газеты "Экспресс" под натиском репортеров. Уверен, их не раз попросят на "бис".

— Умоляю, не губи, я сделаю все, — бормотал сквозь слезы епископ.

— Но ведь ты ничего не умеешь делать, да и я не работодатель. — Стараясь разговаривать с Симеоном спокойно, Борис не был уверен, что его рука сама, наперекор усилиям воли, не приложится к физиономии епископа. — В качестве сексуального маньяка ты можешь пригодиться разве что как пособие для студентов мединститута.

— Не убивай! — что было мочи заорал Симеон.

— Что, заклинило? — цыкнул Борис, скривив губы в омерзении. — Сука, выполнишь все мои условия, если не хочешь быть подвешенным за яйца.

— Все, все выполню, все сделаю, любые условия… Что, что надо сделать? — с облегчением затараторил епископ, будто только что заново родился. А оказывается, не все потеряно, раз этому человеку что-то от него нужно. Значит, его не убьют прямо сейчас. Симеон застыл в нетерпении услышать требования шантажиста.

— Завтра все узнаешь, — фыркнул сквозь зубы Борис, — а сейчас я иду проблеватьея.

Борис уже собирался задвинуть за собой люк, но вдруг у него возникло ощущение, будто он что-то забыл. Борис отодвинул люк, подошел к Симеону и от всей души, не жалея косточек, врезал ему в лоб. Симеон потерял сознание. Боря сказал "до завтра" и отправился на выход. Его действительно тошнило.

Деньги сами плыли в руки. Но просто денег Борису было уже мало. Упустить такой шанс нельзя. Он дается один раз в жизни. Симеон, естественно, вывернет все карманы и отчалит в СССР, а там его не достать. Да и здесь грех медлить. Эта шельма раскопает малейшую возможность увернуться от возмездия. К тому же он наверняка уже сидит на чемоданах. Возьмет и уедет. Ищи ветра в поле. Борису не давала покоя одна идея. "Ограничиться деньгами? А не маловато ли для этого извращенца? А что если… Это неимоверный риск, — по коже пробежали мурашки. — Что, слабо — устроить свою собственную жизнь, жизнь Лены и ее детишек". Раздумывать было некогда. Он пошел к епископу требовать выполнения условий, ввергших Симеона в такой ужас, который по мощи можно было сравнить лишь с тем состоянием, что постигло епископа во время ночного визита Бориса в часовню. Однако Симеон выполнил все, как и обещал…

Что касается денег. Сумма, запрошенная Борисом, превышала плату Седому и Кабану, которая причиталась этим жуликам за похищение новорожденного, не в три, как было условлено с ними, а в четыре раза. Она равнялась сорока тысячам шиллингов. У епископа не оказалось столько денег, поэтому часть из них, а не хватило пятнадцати тысяч, он выплатил иконами, списанными задним числом. Это доставило Борису особое удовольствие. Ведь роли теперь переменились.

Перед глазами стояла та злополучная икона, с которой все началось. Теперь Симеон был самым что ни на есть вором. Стоимость икон взялся определять сам Борис на глаз, и, рыская в загашниках кафедрального собора, Борис самолично выбирал иконы, которые, на его взгляд, подходили для расчета.

Борис отобрал семь икон, сказав взопревшему Симеону, присутствовавшему на процедуре отбора: "Этого будет достаточно, чтобы покрыть недостачу в пятнадцать тысяч". Когда покончили с деньгами, Борис изложил очередные требования. Он сказал:

— Не тешь себя иллюзиями, что общаешься со мной в последний раз. Я намерен ехать в Киев вместе с тобой. Ты возьмешь с собой Елену Родионову и своих родных детишек.

Услышав это, Симеон забыл, как дышать, и поперхнулся собственной слюной. Ему вдруг подумалось, что спасательной соломинкой может стать здравый смысл его шантажиста. Глотая слова, он произнес:

— Вы же прекрасно понимаете, что я не могу иметь детей и не могу взять их с собой. Это то, что никак не утаить. Это сразу бросится в глаза. Где они будут жить? И вы… Кем я вас представлю в Киеве…

— Буду жить с тобой, папаша, — перебил Борис. — И я буду рядом. Меня устроит какой-нибудь пост в управлении экзархата.

— Что?! — Растерянность сменилась безысходностью. Симеон понадеялся на другой довод. — Как я могу все это устроить, минуя КГБ? Вы же даже не кончали Духовной семинарии. Я уже не говорю об академии. Да вы просто не справитесь. Абсурд.

— С тобой же справился, — Борис был непреклонен. — Препятствия, которые видишь ты, — твои проблемы. Детишки и Лека тебя тоже стеснять не будут. Никто и не подумает считать ее твоей сожительницей. Даже наоборот, стоит тебе объявить, что ты приютил, взял на воспитание двух сирот из детского дома и разделил свой кров с глубоко верующей женщиной, пожелавшей стать крестной матерью бедным детишкам, и Ваше блаженство предстанет эталоном христианского милосердия. Лена на глазах у честного народа примет у тебя своих же собственных детишек, после того как ты окунешь их в купель, и будет считаться крестной. Лучше ничего не придумать, лучше омовение у всех на виду. Вряд ли кто сообразит, что вся эта церемония с крещением для отвода глаз. Ведь ты же артист, батюшка. Все сделаешь, как подобает.

— Вам не добиться этого! — испугавшись собственной смелости, воскликнул епископ.

— Тогда тебе не ехать в Киев, — жестко пресек его Борис. — Слушай внимательно. Тебе самому выгодно, чтобы я был рядом. Я ж с тебя пылинки буду смахивать. А если буду шалтай-болтаем неприкаянным, мало ли что мне в голову взбредет в отношении тебя, ты должен сделать так, чтобы не только ты, но и я был заинтересован в незапятнанной репутации. Усек? Так Что шевели мозгами. Ты же умный. Свяжи из всех своих извилин клубок, брось его перед собой, он тебе нужную дорожку укажет…