Юлий Дубов - Большая пайка (Часть первая) Страница 43

– Он и вправду хочет откупить инфокаровскую долю за триста тысяч? – спросил Сергей, когда они со Штурминым вышли на улицу.

– Да ты что! Откуда у него деньги?! Это все ля-ля. Рассказывает красиво, правда? Я уже третий раз слышу. Интересно, что он все это действительно может. Сколько при этом украдет – другой вопрос.

– А куда он нас вечером ведет?

– Нормальная совковая забегаловка. По салатику. По шашлычку. Будем пить водочку. Оркестр играет. Для нашего гостя из солнечного Магадана. Танцы.

В ресторан Еропкин, к удивлению Сергея, заявился все в тех же домашних тапочках. Перехватив взгляд Терьяна, Еропкин пояснил:

– Костная мозоль. Никакие ботинки не налезают. Так вот и маюсь.

Про меню Лева угадал гениально. Не заглядывая в принесенную официантом потрепанную брошюру, Еропкин скомандовал:

– Значит, так. По салатику. По шашлычку. Пить будем водочку. Три "Смирновской" принеси. Боржому. Еще пару шампанского – здесь поставь, с краю. – И, не давая никому вставить слово, начал травить анекдоты.

Ресторанный оркестр прервал захватывающую историю про поручика Ржевского. Еропкин остановился на полуслове, осмотрелся и, углядев партнершу, пошел танцевать. Оттоптавшись три танца, привел ее к столу.

– Садись, – сказал Еропкин. – Познакомься. Это Лева. Это – как тебя – Сережа. Это Галя. Шампанское будешь, Галка?

Девица кивнула и залпом выпила фужер шампанского. Еропкин, подперев голову рукой, смотрел на Галку с пьяной грустью.

– Ж-жрать хочешь? – старательно выговаривая слова, спросил он. – Голодная небось?

Галка подумала и снова кивнула. Еропкин поднял руку, подзывая официанта.

– Значит, так, – сказал он, почесывая грудь. – Еще один салат. Шашлык четыре раза. Серега, ты будешь? Нет? Тогда три раза. Коньяк есть? Принеси бутылку.

Потом придвинул стул вплотную к Галке и опустил руку под стол.

– Да ладно тебе, – возмутилась Галка, – дай поесть. Сам же предложил. Что тебе не терпится?

– П-понял, – покорно согласился Еропкин, отодвинулся на полметра и уставился на Галку, стараясь смотреть в одну точку. Просидев несколько минут, встал, направился, шаркая тапочками, к оркестру, сунул пианисту несколько купюр, вернулся на место и занял прежнюю позу.

– По заявке нашего гостя Александра, – объявил пианист, – для его знакомой девушки Гали исполняем популярную песню...

– Эт-то для тебя, – пояснил Еропкин.

– Путана, путана, путана, – жизнерадостно завопили музыканты, – ночная бабочка, но кто же виноват...

По лицу Еропкина потекли крупные слезы.

Сергей переглянулся с Левой, и они стали пробиваться к выходу через плотную толпу танцующих.

– Он что, всегда так? – спросил Сергей уже на улице.

– Ха! – сказал Лева. – Это еще цветочки. Год назад он такое устроил! Ему тут один мужик не показался. Сашка подошел к оркестру – сыграйте мне, говорит, "День Победы", только без слов. И не с начала, а сразу с припева. И не прямо сейчас, а когда я рукой махну. Подошел к мужику, встал у него за спиной и махнул рукой. Только оркестр заиграл, он взял стул и со всего размаху шандарахнул мужика по башке. Представляешь, под "День Победы"!

– Лихо, – признал Терьян. – Закончилось в милиции?

– Если бы! Мужик оказался нашим городским бандитом. Не из самых крутых, но все же. Моня Подольский. Известен тем, что ездит на белом "роллс-ройсе". С ним, кстати, незадолго до этого дела классная история приключилась. К нам Горбачев приезжал – месяца за три до путча. И, по традиции, пошел в народ. Идет он, значит, по Невскому, с ним Раиса Максимовна, как водится, охрана, людей полно. А навстречу едет Моня на своем "роллс-ройсе". Увидел Горбачева, вылез, подошел к нему – спасибо вам, говорит, Михал Сергеич, за все, за перестройку. Если б, говорит, не вы, я бы до сих пор еще сидел. Неужели не слышал? Тут все просто на ушах стояли.

– Не слышал, – рассмеялся Терьян. – История действительно классная. Чем же все-таки "День Победы" закончился?

– Так получилось, что в ту минуту Моня за столиком один сидел. Когда Сашка его стулом огрел, он сразу – брык и под стол. Влетели его быки, стали Еропкина по всему ресторану гонять. Он от них бегал-бегал, потом притомился и сдался в плен. Они его увезли. Все уж думали, что Сашке конец. Нет, через три дня появляется. Смирный. Ты заметил, что он в тапочках ходит? Это с тех пор. У него, – Лева оглянулся и перешел на шепот, – хорошие завязки в Большом доме. Они его и вытащили. Ты куда сейчас?

– Домой. – Терьян старался пить мало, но Еропкину, поначалу зорко следившему за рюмками своих гостей, все же удалось влить в него граммов триста. – Я у тебя, кстати, хотел спросить. Эта девочка...

– Настя? Понравилась? Ты не поверишь, по объявлению нашел. Когда представительство открывали, Платон позвонил и говорит – сделай так, чтобы все было по высшему разряду. Я дал объявление в вечерней газете – так, мол, и так, для представительства, для работы с гостями, все такое. Девки косяком пошли. На третий день я сдался – позвонил в Москву. Все, говорю, больше я их уже не различаю, присылайте подмогу. Приехала Мария. Молодец баба, я тебе скажу. Собрала сразу человек двадцать, только глянула и говорит – вот эту берем. Стали беседовать – а она и готовит, и два языка, и умненькая, и все такое... Плюс ко всему, оказалось, она в этом же доме живет. Что, понравилась?

– Красивая, – уклончиво ответил Сергей. Он снова поймал себя на мысли, что Настя ему кого-то напоминает. – Сколько ты ей платишь?

Лева посмотрел на Сергея сверху вниз.

– Тебе в Москве разве не объяснили, что в "Инфокаре" этот вопрос – табу? Ладно, тебе скажу. Я ей квартиру оплачиваю, на кормление гостей выдаю под отчет, дважды в год экипировочные и сто пятьдесят зеленых в месяц. Считаю, что нормально...

Едва открыв дверь, Сергей услышал телефонный звонок. Сняв трубку, он узнал голос Ильи Игоревича.

– Для вас посылка от друга, – сказал голос. – У вас с утра какие планы?

– Я хотел уехать около половины девятого, – ответил Сергей. – Но могу и задержаться.

– Задержитесь на полчасика. Гена подъедет в девять. Но если будете брать материалы с собой на работу, на столе не оставляйте.

Утром, заглянув в привезенную Геной папку, Сергей сперва перелистал ксерокопированные листы, потом сел на стул у входной двери и стал читать подробно. Через полчаса он отпустил водителя и перебрался на кухню.

Задрипанная папка с матерчатыми завязками таила в себе бомбу. Федор Федорович оказался провидцем. Еропкин пожадничал, поторопился и совершил роковую ошибку. Он хотел перехитрить других, но сам попался в собственный капкан. И теперь Сергей держал в руках готовое и изящное решение проблемы.

Регистрируя предприятие, которое приватизировало обе станции, Еропкин сочинил что-то вроде секретного протокола Молотова-Риббентропа. Можно только гадать, каким образом ему удалось заставить всех прочих акционеров подписать эту галиматью, но факт остается фактом – перед Сергеем лежала бумага, из которой явствовало, что все без исключения акционеры при своем увольнении с работы по собственному желанию обязуются немедленно подать заявление о передаче принадлежащих им акций в распоряжение правления, то есть того же Еропкина, с тем, чтобы впоследствии правление продало эти акции желающим их купить и выплатило выбывшим полученные деньги. Расчет Еропкина был ясен, как солнечный луч. Подвести любого работника автосервиса под статью, поймав его на каком-нибудь злоупотреблении, не стоило никакого труда. После этого проворовавшемуся предлагается примитивная сделка – или материалы передаются куда надо или он уходит по собственному. Пойманный за руку акционер с великой радостью хватается за протянутую ему соломинку и подписывает документ. Тогда Еропкин кладет перед ним вторую бумагу – заявление о выбытии из числа акционеров и передаче акций правлению. Делать нечего – вторая бумага подписывается тоже.

Было совершенно очевидно, что единственным покупателем освобождающихся таким образом акций мог быть только один человек – сам Еропкин. И задача его состояла в том, чтобы вышибить всех, остаться одному и тогда уже, имея на руках большинство голосов, диктовать свою волю всесильному "Инфокару". А если "Инфокар" такое положение вещей по каким-то причинам не устроит – что ж, можно поговорить и о продаже всего пакета акций. Когда Сергей представил себе, сколько Еропкин за это запросит, у него слегка закружилась голова.

Вот почему он так тянул с приемом "Инфокара"! До тех пор, пока все акционеры не выйдут из игры, ему категорически был противопоказан партнер, который тоже сможет претендовать на скупку акций. Но Еропкину чуть-чуть не хватило времени. Судя по бумагам Федора Федоровича, он убрал двух акционеров еще до своей стажировки в Германии. Трех других – сразу по возвращении. И тут же провел собрание, с готовностью разрешившее ему купить эти акции. Следующих двух акционеров предприятие Еропкина недосчиталось непосредственно в период тесного ознакомления с перспективами мерседесовского бизнеса, а их акции были куплены на внеочередном собрании за три дня до приезда Марка и последующей разборки в Москве. После этого Еропкин заспешил. Перед появлением в Питере Платона он срочно уволил еще троих и тоже купил их акции. И всячески тянул с регистрацией инфокаровского участия именно потому, что ему нужно было любыми путями переписать на себя акции еще, как минимум, четырнадцати человек, уволенных им с рекордной скоростью.