Джонатан Келлерман - Доктор Смерть Страница 44

— Зачем Берку было рисковать, открываясь такому неуравновешенному человеку, как Шарвено? — спросил я.

— А я вовсе не говорю, что Берк ему исповедовался или отдавал прямые приказания. Я же сказал: имел на него какое-то влияние. Все могло быть едва уловимым — простое замечание тут, фраза там. Шарвено отличался крайней пассивностью, неуверенностью в себе, внушаемостью. А Майкл Берк — та самая пробка, что подходит к этому отверстию. Подчиняющий окружающих, манипулирующий людьми, в своем роде харизматичный. Не сомневаюсь, Берк знал, за какие ниточки дергать.

— Подчиняющий окружающих, манипулирующий людьми, умеющий обделывать грязные делишки, не вызывая подозрений, — сказал Майло. — И что дальше, он выдвинет свою кандидатуру в борьбе за государственную должность?

— Вы бы ужаснулись, ознакомившись с досье на тех, кто заправляет нашей страной.

— Бюро по-прежнему продолжает следить за государственными чиновниками всех рангов, не так ли?

Улыбнувшись, Фаско промолчал.

— Даже если ваш мальчик действительно является олицетворением зла, какое это имеет отношение к Мейту? — спросил Майло.

— Опишите раны на теле Мейта.

Майло рассмеялся.

— А давайте вы расскажете нам, какими, по-вашему, они должны быть. — Фаско уселся поудобнее, развернувшись боком и положив руку на спинку кресла.

— Разумно. Предположу, что Мейта сначала оглушили, вероятно, сильным ударом сзади по голове. Или удушающим захватом. В газетах сообщалось, что его труп был обнаружен в фургоне. Если это так, налицо некоторое несоответствие с привычкой Берка привязывать свои жертвы к деревьям. Однако пустынная дорога в лесу как раз в его духе. Конечно, она не такая безлюдная, как те глухие места, где он совершал преступления раньше, но это вполне соответствует возросшей самоуверенности. А Мейт к тому же был человеком известным. Подозреваю, что Берк заманил Мейта на встречу, скорее всего, изобразив заинтересованность его деятельностью. Из того, что мне известно о Мейте, эффективнее всего было бы воззвание к его честолюбию.

Он умолк.

Майло ничего не ответил. Его рука как бы случайно легла на папку. Нащупала бечевку. Медленно потянула за узелок.

— Как бы Берк ни устроил встречу, не сомневаюсь, что он загодя ознакомился с местом действия, разведал интенсивность движения на окрестных дорогах, оставил где-то рядом свою машину — так, чтобы до нее можно было дойти пешком. Правда, в его случае это расстояние измеряется милями. Скорее всего, машину Берк оставил где-то к востоку от места преступления, потому что в этом случае у него было бы несколько путей отступления. Живя в Лос-Анджелесе, Берк не мог обойтись без своих колес, так что он обязательно зарегистрировал машину под своей новой фамилией. Однако остается только гадать, воспользовался ли он собственной машиной или же украл чужую.

— Полагаю, вы прочесали архивы департамента транспортных средств, проверив все комбинации фамилий Берк, Раштон, Сартин, Сприн и так далее?

— Ваше предположение соответствует действительности. Все безрезультатно.

— Вы собирались высказать свои догадки относительно ран.

— "Догадки", — улыбнулся Фаско. — Жестокие, но точные, нанесенные хирургическим скальпелем или чем-то таким же острым. Возможно, имели место геометрические узоры.

— Что вы хотите сказать? — постарался как можно небрежнее произнести Майло.

— Вырезанные на коже геометрические узоры. Впервые Берк сделал такие в Анн Арбор, расправляясь с последней жертвой. Аккуратные алмазы-ромбы, нарезанные в области таза. Увидев надрезы, я подумал: это его своеобразный юмор. «Алмазы — лучшие друзья девушек». Но издеваясь над одной из жертв во Фресно, Берк сменил рисунок. Теперь это были круги. Так что не могу сказать, что это значит. Ясно только одно: наш мальчик любит поиграть.

— Во Фресно были два трупа, — напомнил я. — Только на одном были вырезаны геометрические узоры?

Фаско кивнул.

— Возможно, во втором случае Берка кто-то спугнул.

— А может быть, — сказал Майло, — с этими девушками расправился не он.

— Ознакомьтесь с досье и решайте сами.

Подвинув стакан, Фаско прикоснулся к недоеденному сандвичу.

— У вас есть еще что-нибудь?

— Только то, что улик почти не было. Берк обожает убирать за собой. А убийство Мейта имело для него особое значение: это был синтез двух предыдущих видов развлечений. Кровавая работа мясника и псевдо-эвтаназия. В газетах сообщалось, что Мейта запихнули в собственную машину смерти. Это правда?

— Псевдо-эвтаназия?

— Как можно говорить об этом всерьез? — внезапно с жаром воскликнул Фаско. — Вся эта болтовня о праве на смерть, о прекращении страданий... До тех пор пока мы не сможем проникнуть в голову умирающего и прочесть его мысли, речь может идти только об убийстве. — Он попытался улыбнуться, но у него получилось что-то вроде оскала. — Узнав о картине, я понял, что должен действовать более настойчиво. Берк любит рисовать. Его дом в Рочестере был набит книгами по искусству и альбомами с набросками.

— Насколько он хорош? — спросил я.

— Выше среднего. Я сфотографировал кое-какие его работы. Все они вот здесь. Но не ждите от меня ничего конкретного, постарайтесь сами понять общую картину. Я сделал сотни психологических портретов, но всякий раз я что-то упускаю.

— Ваше увлечение Берком выходит за рамки составления психологических портретов, — заметил я.

Фаско непонимающе уставился на меня.

— То есть?

— Похоже, вы занялись им всерьез.

— В настоящее время моя работа отчасти состоит в обстоятельном расследовании холодных дел. — Он повернулся к Майло. — Вы должны в этом разбираться.

Развязав бечевку, Майло раскрыл папку. Внутри были три черных скоросшивателя, помеченные цифрами I, II и III. Взяв первый, Майло раскрыл его на странице с пятью фотографиями.

В левом верхнем углу: цветной снимок десятилетнего Гранта Хьюи Раштона в футболке с эмблемой школы. Нос картошкой, коротко остриженные светлые соломенные волосы. Красивый, в духе героев картин Нормана Рокуэлла. Вот только мальчуган не улыбался, глядя в объектив фотоаппарата. Он отвел взгляд в сторону, сжав губы в тонкую горизонтальную полоску, которую можно было бы считать просто ни к чему не обязывающей, но это было не так.

Ярость. Холодная ярость, а фоном ей... пугливость? Эмоциональная неопределенность? Глаза раненого затравленного зверя. Или слова Фаско разбудили мое воображение?

Дальше: снимок старшеклассника. В восемнадцать лет Грант Раштон выглядел более спокойным. Симпатичный юноша в клетчатой рубашке, лицо повзрослело, но осталось приплюснутым, черты симметричные. Светлая кожа, только в складках между ноздрей и щекой чернеет след от прыща. Волевой квадратный подбородок, плотно сжатые губы, чуть приподнятые в уголках. Волосы Гранта-подростка, чуть потемневшие, но по-прежнему светлые, ниспадали до плеч. На этот раз он принял вызов и смотрел прямо в объектив — уверенный, скорее даже дерзкий. По утверждению Фаско, к этому времени Раштон уже успел совершить безнаказанное убийство.

Под детскими снимками красовалось бородатое лицо Хьюи Митчелла с удостоверения охранного агентства. Густая борода лопатой цвета меха норки контрастировала с грязно-белокурыми волосами. Спускавшаяся ровным валком скошенного сена, прерываемым лишь узкой щелью рта, от щек до верхней пуговицы рубашки, она делала всяческие попытки сравнения с предыдущими снимками совершенно бесполезными. Волосы Митчелл отрастил еще длиннее; забранные в хвостик, они спадали на правое плечо.

Бледные глаза сузились, стали жестче. У меня мелькнула мысль, что это следствие затаенной обиды на все человечество. Антропометрические данные: рост пять футов десять дюймов, вес сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, голубые глаза.

В нижнем ряду были две фотографии Майкла Берка, доктора медицины. На первой, переснятой с водительских прав, выданных в Нью-Йорке, борода сохранилась, но, остриженная и ухоженная, превратилась в темную полоску шириной в дюйм, оттеняющую массивную голову. Изменилась и прическа — подровненные бритвой, уложенные феном волосы не доходили до ушей. К этому времени Берку было уже за тридцать, и на его лице появились первые признаки приближающейся старости. Волосы поредели, щеки вокруг рта покрылись морщинками, под глазами набухли мешки. В целом приятный мужчина, внешне совершенно непримечательный.

Теперь, согласно данным, его рост был пять футов девять дюймов, вес — сто шестьдесят пять фунтов.

— Он усох на дюйм и похудел на пятнадцать фунтов? — спросил я.

— Или солгал транспортному департаменту, — возразил Фаско. — Так все поступают.

— Вес свой люди уменьшают часто, но рост, как правило, никто не занижает.

— К Майклу нельзя подходить с общей меркой, — сказал Фаско. — Обратите внимание, в правах указано, что у него карие глаза. В действительности они зеленовато-голубые. Несомненно, Берк как-то обманул сотрудника, выдававшего права — или он что-то скрывал, или просто решил позабавиться. На удостоверении клиники «Юнитас» глаза у него снова голубые.