Евгений Крестовский - Холодное солнце Страница 44

– Где ты это читал? – взволнованно спросил Бармин. – Ты говоришь, статья?!

– Да, в одной московской газете! Объект строят азиаты: корейцы, вьетнамцы, китайцы…

– Есть! – прошептал Бармин и встал. – Наша взяла! Значит, не зря я тут парюсь и жду пули! Не зря!

Он вдруг пошел вокруг стола в каком-то яростном языческом танце, вскидывая свои паганелевски длинные ноги и размахивая руками. Грязная посуда при этом полетела на пол. Потом остановился, сжал кулак и согнул руку в локте, повернувшись в сторону поселка.

– Вот вам, сволочи!.. Значит, была статья, и ты прочитал ее…

– Не читал бы, меня бы тут не было!

– Ну, Борька! Ну, меченый! Молодец парень! Сдержал-таки слово! – Бармин весело смотрел на Глеба.

Донской опустил голову и произнес:

– В самолете был один парень. У него половина лица… Кажется, его звали Борис.

– Это он! Выходит, не удалось!

Бармин ударил кулаком по столу.

– Что не удалось?

– Он хотел в Москву сбежать. Здесь у него никого не осталось. Жена ушла от него к зомби. Только прошу тебя, Глеб, никому не говори об этом! Его за это могут… Что ты на меня так смотришь?!

– Там, у заброшенной базы, в куче мусора… Я видел…

– Что ты видел? – закричал Бармин.

– Его застрелили. Четверо в комбинезонах. Собака показала мне. Вот смотри. – Глеб достал из кармана фотографию девочки. – Я его там оставил, под листами кровельного железа. В куче у последнего барака.

Бармин обхватил голову руками.

– Теперь ты все знаешь… Отсюда обратной дороги нет. Боишься, гастролер?

– А ты не боишься?

– Мне нужно четыре бочки топлива. Больше в Фердинанд не влезет. Ровно четыре бочки.

– Не понимаю, почему четыре? – нахмурился Глеб.

– А тут и понимать нечего. Теперь они придут за мной… а я не хочу умирать. Не готов, не созрел. Ведь это дело со статьей мы с Борькой задумали. Журналист ничего не успел написать. Это мы от его имени…

– Хорошо, достану я четыре бочки. И что дальше?

– Дальше? На Материк рванем. Может, прорвемся… Есть шанс.

– А что, авиабилет до Москвы… – Глеб, заметно волнуясь, посмотрел на вездеходчика: это он серьезно?

– Какой билет?! Ты еще не понял? Сюда попадают как в мышеловку. Ты уже достаточно видел и, значит, знаешь то, чего знать не положено.

– Но что я знаю? Что я такое видел?!

– Они и разговаривать с тобой не станут. Мало ли что ты мог тут узнать. За ручку тебя здесь не водили. Да, Тимоха был с тобой! Это, кстати, осведомитель, глаза и уши Березы… Вся информация об Объекте засекречена. Нет, не отпустят они тебя. Зачем им свидетели? От зомби не скроешься! Говорят, в Москве у этой компании везде свои, и в милиции, и в ФСБ. По-крупному работают. Прикупают потихоньку чиновников… Наших ведь в аэропорте в Москве сразу в автобусы сажают и – до следующего рейса везут в какое-то общежитие. Приносят им там списки товаров и продуктов, и каждый набирает на определенную сумму. И обратно тоже всем скопом в автобусах везут. Чтобы никакого контакта с гражданами. Система отработана… Борису удалось письмо кому-то в Москве передать, но зомби его вычислили. Скоро, значит, и до меня доберутся! – лицо его страдальчески исказилось. – Видел бы ты, какую они устроили за тем журналистом охоту! Кстати, тоже чудом попал сюда… Выдавал себя за спеца. Целую легенду разработал. Охотник за сенсацией! Охотник с длинным носом. Летел сюда, как в тыл врага. Думаю, теперь и газете этой будет плохо. Как минимум в следующем номере появится опровержение той статьи. – Бармин помолчал, успокаиваясь. – И ты, парень, для них – шпион. И не важно, кто ты: журналист, следователь или честный Миклухо-Маклай. Здесь запретная зона! Даже если воздухом этим дышал – уже свидетель и, значит, нет дороги назад.

– Если нет дороги назад, рискнем двинуться хоть куда-нибудь! – Глеб попробовал улыбнуться.

– Я скажу тебе, где можно достать горючку. Только нужны деньги, и немалые!

– Деньги есть… Но как ты сбежишь отсюда? Не боишься зомби? У них ведь оружие!

– Боюсь. Но и у меня арсенальчик имеется! И потом, мой Фердинанд – пуленепробиваемый. Вот, смотри. – Бармин открыл дверцу вездехода, на которую был наварен стальной лист. – И так везде. Кабина вся защищена. Я проверял: из карабина не пробить. Зверь машина!

– Думаешь добраться… до Материка? – спросил Глеб с надеждой.

– До Материка… – усмехнулся Бармин. – Если двигатель не подведет и бомбить с вертолетов не станут.

– Бомбить?! – Донской привстал с табурета. – Ты серьезно?!

– Тут все серьезно. Тебе стрелять-то приходилось?

– Было дело…

– Ермаков, – майор Богданов вышел из парной и сел на скамью, набросив на плечи полотенце, – ты фотографию Донского видел?

– Конечно!

– Ну и что он, по-твоему, террорист?

– Хрен его знает… Приехал с Ближнего Востока.

– Так он там работает по контракту.

– А может, он там с исламскими фундаменталистами снюхался? Принял ислам и теперь – Аллах акбар! До победного конца!

– Ну и дурак ты, Ермаков! Ему же сороковник! А эти игры хороши для двадцатилетних. В сорок о спасении собственной души заботятся, а не о правах каких-то арабов. И потом, он совсем не идиот! Это только сумасшедший бомбу сдает в багаж, а сам в самолет не садится. Нормальному человеку понятно, что его чемодан из самолета после этого выбросят.

– А может, он все же сумасшедший? Свихнулся на солнцепеке? – пыхтел обиженный Ермаков.

– Нет… Донской тут ни при чем. Почему он не пришел за чемоданом? Чего испугался? И почему внезапно полетел сюда, за Полярный круг? Или он от кого-то спасался? Или… Есть у меня одна идея. Я ведь слетал в Питер, пока мы ждали разрешения.

– Зачем? – Ермаков недоуменно посмотрел на майора.

– С оказией. Там его тетка живет. Так вот, это она его послала в Москву.

– Зачем?

– Да дело пустяковое. Что-то связанное с его погибшим братом. Она мне рассказала, что Донской звонил ей из аэропорта и собирался лететь в Питер, но не прилетел. Сказала, что он Сыктывкаром интересовался, номер телефона какого-то человека спрашивал. С Сыктывкаром я связался на всякий случай, и не зря…

Майор осекся и смолк. Из парной вышел могучий и красный, как рак, Береза, держащий под руку бледного, как смерть, Проню: милиционер еле волочил ноги и держался за сердце.

– Во, – гудел Береза, указывая на Проню, – все время под лавкой лежал, как пес дворовый, а все равно чуть копыта не отбросил. Сопля! Хилая у нас милиция! – хлопнул Береза широкой ладонью Проню по спине.

– Зато дружина крепкая, – простонал в ответ Проня, силясь улыбнуться.

– А вы, хлопцы, шо так быстро? Напарились? Где же ваш начальник? – расспрашивал Береза, салясь на соседнюю скамью и бесцеремонно выставляя ноги в проход.

– Сеанс связи с Москвой. Должен подойти, – сказал Ермаков, с восхищением взирая на Березу.

– Добре! Ну, а мы пока без него начнем. Витек! – крикнул Береза и хлопнул в ладоши.

В дверях появилась стриженая голова Витька.

– Нести? – спросил он.

– Действуй, хлопец! И квасу моего не забудь. А то ихние лимонады у меня уже в печени!..

И зазвенели бутылки, бутыли и целые жбаны. Стол мгновенно оброс напитками и снедью.

– А шашлыки? – спросил Виктор.

Береза вопросительно уставился на оперов. Богданов равнодушно пожал плечами, а у Ермакова загорелись глаза.

– Давай! Варяги не против! – хохотнул Береза.

Донской шагал по поселку.

Поверить во все происходящее? Нет, это было бы слишком. Донской всматривался в молчаливую тундру, высокое серое небо, поселок, откуда-то из космоса свалившийся в холодную пустыню на краю земли, и не верил. Вот-вот он очнется в шезлонге под пальмами возле бассейна и, сбрасывая с себя оцепенение, бросится в лазурную воду. А это все сон, дурной сон, не более того…

Сон?! И тот парень в куче гнилья с дырками в голове – тоже сон?! Ведь ты прикасался к нему! И он был еще теплый!

Серый бежал где-то рядом, не видимый ни ему, ни аборигенам, сонно прогуливающимся по Поселку и пялящим глаза на залетного в плаще. Скрываясь за бараками, прячась под коробами трубопровода, Серый будто нитью был связан с Донским, не отставая от него, но и не приближаясь.

Глеб знал, что пес не выпускает его из виду, и это успокаивало. Пес был сдержан с Донским, но, может быть, это лишь маска уважающего себя пса?

– Мне нужно четыре бочки. Плачу долларами! – держа в руках пачку двадцатидолларовых купюр, обратился Глеб к мужчине в трусах и тельнике, вышедшему к нему из аккуратного вагончика. – Или вы торгуете только за рубли?

– Кто тебе сказал, что у меня есть? – спросил мужчина, воровато оглядываясь.

– Бармин. Водила…

– Водила? – Мужчина задумался, потом поднял глаза на Донского. – Он еще живой? Ты, – обратился он к Донскому, – человек чужой. Не знаю, что ты здесь делаешь…

– Я спец, – попытался отрекомендоваться Глеб, но мужчина пропустил это замечание мимо ушей.