А потом он убил меня - Натали Барелли Страница 44

Опять он про краеугольный камень! Ему бы в геологи податься. Или в архитекторы.

— Я всего лишь хочу дать ему шанс, Эмма, только и всего. Я знаю, в последнее время отношения у вас были… ужасные. Всегда больно, когда разваливается брак. Сам я через это не проходил, но могу себе представить.

«Ха, — думаю я, — тебе и не снилось».

— Я просто хочу понять, есть ли у тебя выход на Джима. Помоги мне помочь ему, ладно?

Когда разговариваешь с Терри, неизбежно получаешь что-то вроде откровения. Любой другой давно пришел бы к твердому, как пресловутый краеугольный камень, заключению, что Джим удрал из города, наплевав на последствия. Но Терри, дай Бог ему здоровья, действительно хочет предоставить другу шанс обелить имя. Должно быть, отчасти до сих пор верит, что Джим был — и остается — гением, а все цифры реальны. Реальна стоящая за «Форумом» мотивация. И модель, которая сделает мир лучше, тоже реальна. Вот во что Терри хочется верить больше всего на свете.

— Терри, по-моему, тебе пора позаботиться о себе и о тех людях, которые с тобой работают.

Он ничего не отвечает.

— Уверена, Джим действительно собирался с тобой встретиться, но высока также вероятность, что он испугался. Если твои догадки о липовых исследованиях верны, какие последствия ему грозят?

Терри вздыхает.

— Серьезно? Не знаю. Вероятно, тюрьма.

— А тебе не кажется странным, что Джим практически одновременно бросает меня, уходит из дому и увольняется? У нас нет его адреса, нет возможности с ним связаться. Вряд ли нужен специалист по обработке данных, чтобы понять: Джиму отлично известно, что происходит. Думаю, ты должен действовать на опережение и заявить в полицию. Иначе разгребать последствия придется именно тебе.

Я слышу его вздох так отчетливо, словно он стоит рядом.

— Решайся, Терри.

— О’кей, Эмма, спасибо. Буду держать тебя в курсе.

Теперь, если тело Джима благополучно прибьет где-нибудь к берегу, получится даже еще лучше.

* * *

— Ты меня слушаешь, Эмма? — беззлобно интересуется Сэм.

Я качаю головой.

— Прости, только одним ухом. Звонок меня отвлек.

— Ничего страшного. Я знаю, тебе надо идти, но завтра мы увидимся? — Он широко улыбается, и я не могу не ответить ему тем же.

— Обязательно.

ГЛАВА 24

Презентацию книги Ника устроили в роскошном ресторане в Сохо. Мероприятие ужасно помпезное, и готова спорить, что на этом настоял Ник; я бы не удивилась. Он тут как рыба в воде — в черной-то водолазке среди лета. По крайней мере, здесь есть бар, и с этой точки зрения презентация в ресторане лучше презентации в книжном магазине. Может, я и стараюсь контролировать количество выпивки, но всему есть предел.

Тут много знакомых: к примеру, Гусек, первым взявший у меня интервью после публикации «Бегом по высокой траве». Он подмигивает мне, заставляя рассмеяться. Вокруг я вижу авторов обзоров, критиков, писателей и так далее. Судя по всему, собрались сливки издательского мира. Хотелось бы, конечно, чтобы они пришли ради меня, но ничего: моя книга уже на подходе. Отличный будет роман, и я тоже устрою презентацию, но Ник-Гнойник на нее не придет, потому что он заранее не приглашен. И наплевать, что скажет Фрэнки.

Немного неловко стоять одиночестве, но Фрэнки уже заметил меня и машет, зовет к себе. Я прокладываю путь через толпу.

— Эм, пойдем-ка сфотографируемся, — говорит он.

Конечно, фотограф уже тут как тут, иначе не бывает.

— Здравствуйте, Эмма, рад снова вас видеть, — ухмыляется Ник, пожимая мне руку. Хочется броситься в туалет и вымыть ее, но, с другой стороны, могло быть и хуже, если бы он решил меня поцеловать. Он мне отвратителен.

— Вы сегодня как, получше? — Ник, как обычно, поднимает брови домиком. — Не смог найти вас вчера после того, как вы сбежали.

— Да уж, пришлось. Я знакома с этой старой кошелкой, — качаю головой я. — Она меня преследует.

— Что-о? — выпаливает он, сложив губы идеальным кружочком.

— Ник, если бы вы не подоспели так вовремя, пришлось бы охрану звать. Она везде за мной ходит, вымаливает автографы и проклинает меня, если я отказываюсь что-нибудь ей подписать. — И я кручу пальцем у виска.

— Ничего себе! Эмма, какой ужас! Вы сообщили в полицию?

— Боже, нет, конечно, вы же ее видели. Совсем бабулька, грех такую обижать. У нее явно с головой неладно. А вы ей, кажется, понравились.

Он моргает.

— На всякий случай будьте бдительны, а то как бы она и вас не начала преследовать. Вечно устраивает сцены.

— Так, а ну-ка позируем. — Фрэнки встает между нами и обнимает за плечи, как гордый отец. Фотограф делает снимки. Ник изо всех сил старается скрыть страх, но очевидно напуган перспективой преследования со стороны безумной старухи, что мне только на руку. Но я все равно жду не дождусь, когда можно будет убраться отсюда.

Фрэнки и Ник устраиваются на низенькой сцене, где установлены два табурета, маленький круглый столик и микрофоны. Говорю же, заведение донельзя модное.

— Дорогие гости, я очень рад, что сегодня вы все пришли сюда, — начинает Фрэнки, — и с гордостью представляю вам Николаса Хакетта, о котором, конечно, никто из вас не слышал.

Толпа хихикает. Я перестаю слушать, пока меня не стошнило, и отступаю к бару.

— Эмма? Это вы?

Я оборачиваюсь. Женщина, которая меня окликнула, кажется смутно знакомой; я надеваю на лицо улыбку и пытаюсь вспомнить, где ее видела, но она меня опережает.

— Наташа, — представляется она, протягивая руку. — Мы встречались на вечеринке у Крейга Барнса, наверное, года два назад, так что не переживайте, если не можете меня вспомнить.

Я пожимаю ей руку. Теперь я ее вспомнила, и она мне нравится. Она дружила с Беатрис, хотя между ними проскакивало тогда нечто странное. Как будто они когда-то были близки, но те времена прошли.

— Здравствуйте, Наташа, как вы?

— Ой, знаете, пока жива, — смеется моя собеседница, а потом ее ладонь взлетает к губам. — Боже, как же бестактно вышло, — бормочет она, и в первую секунду мне непонятно, о чем речь.

Николас вещает со сцены:

— Я непременно хочу сказать, что мне невероятно повезло работать с «Бадоса-пресс». Насколько мне известно, это лучшее издательство на свете!

Толпа смеется, а я не могу поверить, что все эти люди купились на Ника. «Никакой он не скромник, — думаю я, — просто изображает из себя лапушку. Он подделка,